— Сделаем.
— Теперь дальше, по "Отдельной, Коммунистической, Железной группе прорыва". Для них так же нужна пехота. В общем, действия данной группы я вижу схожими с теми, которые были при прорыве блокады.
— Ясно.
— Ещё имеется проблема.— Обвёл присутствующих пристальным взглядом,— все эти изменения нужно как то поаккуратней преподнести командованию 31 армии.
— Отец, там во время прорывы на КП (Командном Пункте) армии будет присутствовать Конев, член Военного Совета корпусный комиссар Леонов и еще целая группа офицеров штаба Калининского фронта.
— Значить данные изменение нужно предоставить в таком виде, чтобы и Конева убедить.— Дождался когда Валерий, в знак согласия кивнул.— Я так понимаю, что дивизию Строева в бой отправят не сразу.
— По замыслу после прорыва для развития оперативного успеха. Повоевать им придётся по-настоящему, но чуток дальше. Немцы дивизии выстроили в линию и каждый населенный пункт превратили в опорный пункт.
— Что со связью?
— Наших обеспечим "Арзамаскими" рациями, немцам связь ненадолго выключим.
— А точнее.
— У РЭБовцов на этот период учений не запланировано, но если мы предоставим им "заправку" и паёк, а благодарность будет на уровне два двухкамерных холодильника, тогда они смогут уделить нам пару суток и заглушить эфир.
— Мы согласны,— тут же отреагировал Александр Николаевич.
— Я им уже об этом сказал.
— Угу. Хорошо. Продолжаем — Андрюша, Клебанюк. Тебе держать постоянную связь с Пряхиным и Лютиковым. Будешь снабжать их горючим, боеприпасами и если понадобиться продуктами, а так же эвакуировать раненых и если нужно срочно подбрасывать "на попутках" отстающее подкрепление.
* * *
43
— Товарищ генерал-полковник, звонили по ВЧ. Вам приказано находиться на месте,— сообщал Командующему Калининским фронтом Ивану Степановичу Коневу дежурный по штабу,— и ожидать звонка.
Прозвонили через полчаса из Ставки. На той стороне — Верховный.
— Товарищ Конев,— тихо, не спеша начал Сталин после того как вкратце выслушав доклад о состоянии дел, чётко отделяя каждую фразу Верховный перешёл к главному.— Не все в Политбюро согласны с решение о Вашем назначении Командующим фронтом. Не все верят в Ваш успех. Как Вы сами полагаете, справитесь?
— Приложу все усилия товарищ Иванов (позывной Сталина).— Выпрямившись, как будто бы находится в Кремле, произнес Конев.
— Усилия прилагать не нужно,— с многозначительной интонацией в виде предупреждения произнес Верховный,— Вы сделайте.— Слово "сделайте" Сталин выделил.— А когда будете делать помните о людях.— Пауза — намекая, что совсем недавно над Коневым пронеслась "буря" за промахи в Вяземской битве, когда руководимые им войска потеряли более 400 тысяч погибшими и пропавшими без вести. Тогда была назначена специальная комиссия Государственного Комитета Обороны во главе с Молотовым и Ворошиловым... — люди это главная ценность Страны Советов.— Неспешно продолжал Верховный,— Вы это понимаете товарищ Конев?
— Понимаю товарищ Иванов.
— Вот и хорошо, что понимаете.— Сталин не спешил, он дал возможность Коневу в полной мере усвоить произнесённое им же слово "понимаю".— А чтобы у Вас всё получилось правильно,— в прохладном кабинете Командующему Калининским фронтом генерал-полковнику Коневу Ивану Степановичу стало жарко. Пот выступил не только на лбу, он уже градом катился по всей спине, Сталин же продолжал,— мы к вам в помощь направили ответственного работника. Его присутствие афишировать ненужно, это будет наш с Вами маленький секрет. Желаю Вам успеха товарищ Конев.
Минут через 15-20 после звонка Коневу сообщили:
— Прибыл майор Пронин, говорит, что Вы знаете.
Кто такой майор Пронин генерал-полковник Конев не знал, но догадался:
— Пусть войдёт.— Распорядился он.— И приготовьте нам чаю.
Вошедший, хотя на нем и была форма майора РККА представился как:
— Товарищ Пронин.— Звание им названо не было, из чего Конев сделал вывод, что военная форма — маскировка,— по поводу меня Вам звонили.
— Проходите, садитесь.— Указывая жестом на стул, произнес Иван Степанович.— Я Вас слушаю.
— Меня направили для оказания помощи в наступательной операции Калининскому фронту, точнее 31 армии. — Начал гость, достал карту, вопросительно посмотрел на Командующего, тот в знак согласия кивнул.— Это план наступления 31 армии,— пояснил товарищ Пронин, раскладывая её на столе.
— Вижу.
— Наша помощь будет в выведении из игры вражеских артбатарей, которые расположены вот в этих местах,— карандашом указал на карте,— для этого нам нужна помощь Ваших разведчиков.— Конев внимательно посмотрел на оппонента, как бы спрашивая "зачем".— Для осуществления задуманного у нас недостаточно своих людей. Совместные группы должны будут скрытно пересекти линию фронта и в час "Ч" обезвредить вражеских артиллеристов. При этом сами орудия предполагается захватить в исправном состоянии для дальнейшей передачи их войскам фронта.
— Неожиданная задумка,— заинтересовано произнес Конев,— получится?
— Мы такое уже практиковали при прорыве Ленинградской блокады.
— Ага, слышал.— Конев действительно был осведомлён о необычайно эффективной работе отрядов осназ ГРУ сыгравших очень важную роль в успехе данной операции.— Немцам связь отключите?
— Отключим, но всего на один день, возможно полтора.
— И то хлеб.
— Вторым этапом будет помощь нашей тактической артиллерийской и танковой группы.
— Что требуется от меня?
— Только устно предупредить командование 31 армии. Кстати они так же должны помалкивать. Вас ведь предупредили?
— Да, я в курсе. — Согласился Конев,— как это будет выглядеть?
— С виду никаких изменений к уже утверждённому плану действий. После предусмотренной планом 45 минутной артподготовки, через пять минут будет ещё залп "катюш".
— Хитро.
— На том стоим. Но это не всё. Пехотная атака по фронту будет отвлекающей. Основной удар с тылу нанесёт "Отдельная, Коммунистическая, Железная группа прорыва".
Конев с изумлением взглянул на товарища Пронина...
— Для этой группы мы просим Вас предоставить один пехотный батальон, который будет использован как танковый десант.
— Вы в курсе, что наши батальоны понесли значительные потери и на данный момент имеют едва 40% личного состава.
— Нам это известно. Достаточно 150 бойцов, которые смогут удержаться на танковой броне и при этом они должны иметь хорошую глотку, что бы, не переставая кричать "Ура".
— Думаю таких мы найдём. Что то еще?
— Да. После прорыва вражеской обороны наша танковая группа с Вашим десантом будет направлена для тактического окружения вражеских дивизий в Калинине.
— Значит им нужно срочно организовать помощь.— Быстро сообразил Иван Степанович.
— Совершенно верно. К тому же туда будут направлены разведчики с захваченными у врага артиллерийскими орудиями.
— Успеют?
— Целая ночь впереди. Но не об этом. Когда они прибудут, там, на месте должны их ожидать те, кто эти трофеи примет и сразу же начнет использовать по прямому назначению.
— Будут нужны подготовленные артиллеристы.
В ответ Пронин кивнул.
— И ещё. После этого наши тактические группы Калининский фронт скрытно покинут. Упоминание о их присутствии, крайне не желательно. К тому же это в Ваших интересах.
— Об этом я предупреждён.
— Тогда у меня всё.
* * *
44
Пехотный батальон. Из положенных по штату более 400, в наличии имел чуть более 200, это вместе с хозвзводом и связистами. Из командиров комбат старлей да два лейтенанта командиры рот, третьим командиром роты был сержант. Обмундирование — шинель-валенки, вооружение — "мосинки" и два "максима". Проблема возникла, когда узнали, что хозвзвод и санчасть на конной тяге. Решили, что на телегах за танками им не угнаться. Подарили три 2,5 тонных французских "Матфорда" в тентованном варианте совершенно случайно, ну почти случайно доставшиеся нам на каком-то аэродроме люфтваффе и не нашедших применения. Лошадей, вместе с обозными телегами "временно" передали соседям, взамен взяв у них в "аренду" трёх "безлошадных" водил. Сначала всех переместили к нам. Сразу же искупали в баньке, выдали советские армейские зимние бушлаты, накормили "осназовским пайком", перевооружили на ППС и ППШ. Следующий день посвятили обучению верховой езде на танках. Выяснилось, что снег здорово слепит глаза — выдали солнцезащитные очки. В общем, готовили.
Диверсионные группы "осназа ГРУ", усиленные разведчиками перебросили к "нужным местам" и уже вечером 2 декабря наши же "трофейные команды" приняли от них "на хранение" пленных немцев и имущество немецких артиллеристов. Ребята работали хорошо и со знанием дела. К утру 4 декабря вся артиллерия противника, которая могла помешать прорыву, была обезврежена. Трофеями разведчиков стали более 100 орудий немецких, французских, а так же возвращённых советских разных систем и калибров ранее принадлежавших трём немецким дивизиям. Большая часть из них были "надёжно спрятана", с собой взяли лишь то, что было "полегче" и его смогли утащить. Если бы не приказ о захвате вражеских артсистем... Вот с таким прицепом, да еще и пленными немецкими артиллеристами они и стали прибывать к месту сбора, где их с нетерпением ожидали:
— Это что? — довольно громко, возмущался невысокого роста, худощавый капитан-татарин Курмай Курмаев, командир какой-то разведки, но старший над всеми "арендованными" разведчиками, глядя на человек тридцать бойцов и двух совершенно "зеленых" вчерашних курсантов — лейтенантов,— это все артиллеристы которых выделили? Они что там совсем офигели? У меня только с собой больше 20 разных пушек, не считая спрятанных! Кто из них немца воевать будет?
— Товарищ капитан, нам сказали, что Вы людьми поможете.
— Кто поможет? Я помогу? Они там, что все тю-тю? У меня люди третьи сутки на ногах. От мороза только спиртом и спасаемся...— возмущался он красочно, умело вставляя нужные слова в виде эпитетов и улучшений, пока к нему не подошёл старший из осназа. Никто не знал ни звания его, ни фамилии. Называли просто Илья.
— Товарищ капитан,— произнёс он совершенно спокойным голосом,— я со своим командиром связался, он предлагает использовать пленных немцев.
— Как пленных,— сразу не понял капитан Курмаев,— а что, так можно?
— Если их,— кивок в сторону пленных весело топтавшихся на месте,— правильно попросить, тогда можно.
Среди пленённых немцев в основном были конюхи-ездовые, хозяйственники и прочие связисты-повара, нас же интересовали исключительно артиллеристы коих и выделили из общей массы. Построили в отдельную шеренгу, откуда-то вдруг отыскавшийся младший политрук (лейтенант) который через переводчика, упирая на пролетарскую рабоче-крестьянскую солидарность, предложил им сотрудничество в плане оказания помощи РККА в борьбе с фашизмом. Но то ли он был недостаточно убедительным, то ли еще чего, но смельчака, возжелавшего непременно показать пример, увлекая за собой колеблющихся, не нашлось. Вместо этого один немчужка, а за ним и другой стали посмеиваться, а потом ещё и плюнул. Дальше произошёл кардинальный поворот быстроменяющихся событий. Разозленный невнимательностью к произнесённой речи и сугубо хамским отношением к оратору осназовец Илья, выхватив пистолет в два шага оказался возле главного хохотуна и выстрелим метров с двух, почти в упор прервал его неоправданное веселье.
— Кто-то ещё так думает? — Как бы указывая дымящимся пистолетом на корчащегося в снегу "пострадавшего", при этом обводя оценивающим взглядом застывшую в оцепенении шеренгу, спросил он. Сообразил, что не все поняли и командным тоном к переводчику:— Переведи!
Переводчик оказался на высоте. Поняли все и всё. Сразу же отыскались скрывавшиеся доселе антифашисты и даже почти коммунисты. Причем "отыскались" не только из "артиллерийской шеренги", но и средь конюхов-связистов, которые тут же, по просьбе младший политрук, каждый индивидуально, необычайно бодро и задорно проорал "Гитлер Капут", после чего непременно возжелал оказать всемирную, посильную помощь славным бойцам непобедимой и легендарной Красной Армии в справедливой борьбе с мировым фашизмом. Политрук ели успевал записывать фамилии "добровольцев". Капитан Курмай Курмаев, все разведчики и артиллеристы, ставшие невольными свидетелями произошедшего, сначала на это действо удивлённо смотрел, потом же пожимая плечами и картинно разведя руки в стороны ни к кому конкретно не обращаясь, но чтобы его было слышно:
— Видели, как убедительно умеют говорить? Вот, что значить специальная подготовка! Вот это настоящий осназ, вот это я понимаю.
Как бы там ни было, но кадровый артиллерийский дефицит был решён, так необходимая поддержка наступающим подразделениям была оказано вовремя.
Наступательный прорыв начинала 29-я армия утром 4 декабря. 31-я в этот же день, но в 13 часов, аккурат после "немецкого обеда".
Сорокапятиминутная артиллерийская подготовка с последующей пехотной атакой. Но в последний момент, буквально за пару часов до начала, по телефону был получен "странный" приказ в котором говорилось, что по окончании артподготовки всем находиться на своих местах, а по "красной ракете" во всю глотку орать "Ура" имитируя наступление. Атака же будет после второго артналёта и "тройной красной ракеты".
Отгремели залпы "первой" артподготовки, ввысь взметнулась красная ракета, пехота начинает кричать "Ура", при этом оставаясь на исходных позициях. Кричит минут 10. Немцы артналет переждали в укрытии, оставив на передовой наблюдателей, которые, услышав русское "Ура" оценили его как ориентир и тут же дали сигнал остальным занимать оборонительные позиции. В этот-то момент им и прилетело.
Страшная штука попасть под залп реактивных снарядов. Более 600 ракет бесшумно, лишь слегка посвистывая, приблизились к вражеским позициям и дружно свалились на них с неба, с ужасной силой, одновременно взрываясь в течении 20 секунд. Горело всё живое и неживое. Почти одновременные множественные разрывы вызвали такую взрывную волну, что немцы, которые не были сразу убиты, оказавшись в пределах её досягаемости, были оглушены, контужены и представляли из себя беспомощные существа.
На наших же позициях с началом второго артналёта всё затихло, лишь после установившейся тишины кто-то громко так произнёс: "Катюша спела".
— За Родину-у-у! За Сталина-а-а! — Прогремела команда и спрятавшись в редкой снежной дымке с победоносным рёвом "Ура", по глубокому снегу, в длинных шинелях и валенках — армейский вещмешок за спиной, размахивая винтовкой с примкнутым штыком, в атаку пошла пехота. Командиры не прятались за спинами солдат, они бежали рядом, а зачастую впереди держа в одной руке револьвер, во второй оголённую шашку. Это уже потом, при подсчёте статисты выяснили, что в московской наступательной операции командир взвода в среднем воевал три дня, командир роты — семь, командир батальона — одиннадцать, командир полка — двадцать. Рядовой — 18-20 часов. Дальше в основном госпиталь по ранению, но чаще по болезни.
Пехота еще бежала, когда на вражеских позициях появились танки, с развевающимися красными флагами и послышалось такое же громогласное, раскатистое "Ур-а-а". С тылу на немецкие оборонительные позиции наступали наши, "засадные" танки с десантом на броне. Всё произошло настолько быстро, что немцы даже не смогли оказать хоть какого сопротивления, потому как были оглушены и деморализованы. Только по истечении какого-то времени они приходили в себя, но этого временем танкистам и пехотинцам, ворвавшимся на вражеские позиции, было достаточно, чтобы вскрыть их оборону попутно перестреляв или пленив уцелевших. Долго не задерживаясь, дополнительно приняв "на броню" бойцов танки пошли дальше.
