Единственная

Ко мне подошел Джар, оставив за собой влажный след. Хотелось коснуться его груди в капельках воды. Впервые у меня подобные желания, признаться, радующие. Приятно осознавать, что мужчина, не раз спасавший мне жизнь, заботившийся не на словах, волнует душу и кровь. Было бы иначе, оставалось бы только печалиться. Я улыбнулась, посмотрев ему в глаза.

Джар обратился ко мне на ранте:

— Рето сказал, сегодня тебе можно мясо. И полезно для...

— Нет-нет, не могу! — испугалась я. — Мне брикетов вполне достаточно.

— Таяна, я понимаю: охота не женское дело и тебе было неприятно это видеть, но...

Я поступила, как мама с папой; в общем-то, как настоящая хитрая змеища. Шагнула вплотную к Джару, ткнулась лбом ему в грудь и жалобно попросила:

— Можно я еще денек побуду на полезной и гомогенной пище, а завтра попробую перейти на мясо и фрукты?

Джар шумно вдохнул, мое прикосновение вновь вызвало у него бурю эмоций, но усилием воли он сдержал порыв. Обнял меня за плечи одной рукой, осторожно прижимая к себе, а второй погладил по волосам.

Я подняла голову и опять заглянула ему в глаза. Мы, наверное, с минуту смотрели друг на друга, пока он не выдохнул:

— Мне кажется, ты нереальная. Все время думаю, подниму руку — и мираж развеется...

— Почему нереальная?

Джар чуть крепче прижал меня, наверное, убедиться в реальности хотел, а второй рукой коснулся моего лица, погладил скулы, нос, лоб, объясняя:

— Ни у кого на Ранте нет такой светлой кожи. Такой тонкой, нежной, мягкой. И твои глаза — нереальные, тоже слишком светлые, прозрачные, чистые, словно вода в этом горном озере. Мне кажется, ты сама не понимаешь, что они светятся от твоих мыслей. Им хочется верить...

— Верь. Ты мне можешь верить всегда, — хрипло ответила я.

— Только мне? — Джар улыбнулся неожиданно легко.

Я кивнула с широкой улыбкой.

— Шак! — выругался Эльд. — Если за нами не прилетят в ближайшие сутки, меня заживо сожрет зависть.

Собравшиеся у костра едоки расхохотались.

Глава 14

Облокотившись о каменную стену, я в который раз посмотрела на разноцветный полярный лес. Красиво, грандиозно, но надоело. Скучно! Ждать и догонять — хуже некуда. За шесть дней горный оазис начал больше напоминать каменную тюрьму, вызывая уныние. Чтобы не скатиться в хандру окончательно, изучала новый язык, занимая время и мысли. Донимала рантов, особенно раненного Вьята, выясняя очередные нюансы произношения, семантического построения, лексики и прочих важных составляющих.

Если бы не проблемы с ранением и отсутствие специализированных носителей, я бы выучила рант за несколько часов. Для этого еще мои предки создали специальную методику. Да и наследственность неизменно давала о себе знать. А сейчас, от скуки рассматривая окрестности, размышляла на тему схожести привычных и распространенных в известной мне веселенной языков с дроном и рантом. Выявляла общие родовые закономерности, звучание или использование похожих слов. Так и развлекалась, заодно тренируя память.

Хорошее известие: корабль рантов наконец-то приближается к нам! За последние сутки он оказался настолько близко, что можно было видеть его необычную форму — тубуса с усиками. Вчера, например, я тоже стояла здесь и мысленно называла долгожданный корабль глистом, инфузорией, а ближе к вечеру его размер увеличился до мелкой рыбки мойвы, потом сельди и так далее.

Неожиданно из-за выступа выпорхнуло существо, похожее на стрекозу или бабочку, с длинным сереньким тельцем и большими крыльями, переливающимися от зеленого до ярко-красного цвета. Насекомое зависло передо мной, позволив разглядеть большие крылья, состоявшие из множества разноцветных крылышек-лопастей, подобных стрекозиным, двигавшихся с большой скоростью, создавая иллюзию целого.

Я восхищалась этой 'летающей радугой', пока она не рванула прочь, нырнув за каменные глыбы к озеру. Я понеслась за ней вдоль берега. Красавица 'бабочка' коснулась лапками воды, послав едва заметные круги, снова взлетела, опять села, словно играя. Так мы добрались до самого края каменной площадки, где начиналась растительность. Летунья вновь зависла, будто прощаясь со мной, крылья заискрились сильнее. Я завороженно протянула к ней руку — но неожиданно мою кисть перехватил Джар и осторожно убрал. Обнял меня, словно отгораживая от окружающего мира, и объяснил:

— Это дойти — ядовитое насекомое. У него в брюшке жало — вместе с ядом впрыскивает в жертву свои личинки. Такой большой девочке смерть от яда, конечно, не грозит, но зачем тебе под кожей кладка насекомых?

Я брезгливо передернулась, но выдохнула с уважением:

— Все равно красивая...

Дойти, будто понимала, что ею любуются, снизилась, села на камень у кустов и полностью расправила прекрасные радужные крылышки.

— Да, ты права, — красавица... — тихо согласился Джар.

Я обернулась и встретила его жгучий, черный, полный восхищения и желания взгляд. Даже гадать не надо было: комплемент предназначался мне, а не насекомому. Жар смущения опалил щеки. Как же хорошо, когда мужчина, от которого я в восторге, в таком же восторге от меня!

Мы с трудом отвели глаза, чтобы не провоцировать друг друга на что-то большее и пока несвоевременное. Я прочистила горло и выдала первое, что пришло в голову после погоды, лишь бы отвлечься:

— Полярная — невероятная планета. Здесь все необычно: краски, энергетика, даже животные, даже жуткие мануки — фиолетовые, плотоядный сад — розовый. А эта дойти? Она похожа на радугу! Вот бы еще на коренных жителей глянуть...

— Нам категорически запрещены любые контакты с аборигенами на Полярной, — спокойно отказал Джар. — Только в крайнем случае, если нашей жизни будет угрожать не опосредованная, а прямая и неминуемая смертельная опасность.

— Там, на станции, я пожалел тебя и забрал с собой только по одной причине, — сочувствовал Джар. — Мы были вне Полярной, а в космосе другие правила. Ты оказалась совершенно необычной, в твоих глазах светился ужас, паника, мольба. Мак-ки на внешнее проявление чувств не способны. А полярники не летают в космосе. И не похожа ты на них.

Я слушала спасшего меня иномирца, одновременно пытаясь принять очередное правило. Не задавать глупые вопросы: как же так, почему, а может быть? Чтобы не затягивать напряженное молчание, едва слышно ответила:

— Ясно.

И отвернулась. Посмотрела на 'бабочку' — дойти, не торопившуюся улетать, казалось, с удовольствием гревшуюся на камне, каждым крылышком впитывая свет. Джар осторожно коснулся пальцами моей щеки, затем нежно обвел губы, подбородок, словно попросил обернуться.

Мы столкнулись взглядами вновь: его — внимательный, настойчивый и мой — с горчинкой. Наконец он произнес:

— Пойми, мы военные, а инструкции пишутся не от нечего делать. Когда помимо нас Полярную обнаружили дроны, то сразу начали зачищать ее от ненужной живности. Голубых интересовали только ресурсы планеты, для них здесь слишком жарко и сухо. За короткий срок дроновской экспансии от коренных жителей осталась десятая часть. Им еще долго предстоит восстанавливать свою численность.

— А вас, значит, наличие местного населения на открытой планете не беспокоит?

— Именно здесь, или вообще? — уточнил он.

— В целом, на планете. Как новый вид. Вдруг со временем разовьют свои технологии настолько, что начнут с вами соперничать за галактику.

Насмешливый 'хмык' собеседника не был обидным, лишь подсказал, насколько я далека от реального положения дел.

— Мы не заинтересованы превращать Полярную в обычную ресурсную базу. И если бы не особенности планеты и самих полярников, пока нами подробно не изученные, мы, возможно, помогли бы им с техническим прогрессом, — ответил Джар и провел носом по моему виску, жадно вдыхая.

Я посмотрела на него изучающим взглядом, а потом тоже хмыкнула:

— Ну да, хорошо направляемый более развитой цивилизаций прогресс — это же так мудро...

— Глупо уничтожать вид, который с нами совместим... в принципе.

— Мало ли для чего он может пригодиться в будущем? — догадалась я.

— Мы обнаружили кроме них дронов и лешек — более или менее схожих с нами гуманоидных рас. Лешки и полярники, насколько мы установили, совместимы с нами физически. Этот факт нельзя игнорировать, — привычным деловым тоном пояснил Джар.

Понятно, почему ранты воюют с дронами и защищают Полярную. Причем, невзирая на пагубное влияние на электронику и даже на психику самих рантов. Пресловутая совместимость с другим видом оказалась слишком важным фактором, чтобы потратиться на войну и изучение опасной планеты. Про колонии они не говорили, будто их и нет, упоминали только о промышленных космических станциях и спутниках, в том числе для производства кораблей. Исходя из многочисленных упоминаний, женщин у рантов меньше, чем мужчин. С зачатием проблемы, соответственно с возобновлением или увеличением населения — большие проблемы. Сами обмолвились, когда я призналась, что земляне до сих пор не вернулись к прежней численности, до глобальной катастрофы.

— Вы планируете развить полярников для себя? Для Ранта? — выдохнула я не сдержавшись. — Поэтому заинтересованы в выживании и увеличении коренного населения?

Джар замер, затем медленно обвел пальцем мое лицо в мягкой, словно задумчивой ласке, но отвечать не стал. Гад! Буду теперь гадать: права или нет.

— Что о них известно? — не сдавалась я, мучимая любопытством.

— Физиология полярников схожа с нашей, фенотип тот же. Живут небольшими социальными группами. На данном этапе развития культурный уровень примитивный. Короче, у них все впереди.

— Полагаю, благодаря вам, — весело съязвила я.

— Возможно, — кивнул Джар, отчего черная прядка челки упала ему на лоб. — Мы опосредованно влияем на путь их развития. Не прямо, но помогаем...

— А чем они на вас похожи? — я по-детски нетерпеливо дернула его за майку.

Джар едва-едва улыбнулся уголками рта, но было в этой улыбке некое довольство, будто я вела себя непривычно для мужчины ранта, не 'по-женски'. Но удивление было приятным.

— Полярники могут выделять аромат, который усиливает возбуждение. Любопытный факт: их внутренняя иерархия строится на запахе; чем сильнее аромат, тем выше статус полярника среди соплеменников. — Затем Джар хмуро добавил: — Кроме того, запах создает еще и привязку к его обладателю.

— Какую именно? — уточнила я.

— Наркотическую, — ровно ответил он.

Я хотела расспросить поподробнее, но в этот момент дойти взмахнула крылышками и заиграла яркими красками, испуская радужные блики, — а дальше произошло очередное жуткое 'приключение'. Откуда-то прилетевший непонятный сгусток со смачным шлепком припечатал бабочку к камню. Я только и успела пискнуть 'ой'. Вскоре загадочная прозрачная субстанция загустела, превратившись в медальон, в центре которого, как в янтаре, законсервировалось красивое насекомое. После чего мимо нас из кустов прошмыгнула серо-буро-фиолетовая чешуйчатая ящерица с большущими глазищами. Совершенно не обращая на нас внимания, зацепила сгусток острым кончиком невероятно длинного хвоста, ловко обвила им добычу и гордо прошествовала обратно в кусты.

— Сейчас ты видела еще одного жителя Полярной, — весело объявил Джар. — Мы их дронами прозвали. Для нас они безопасны, на крупную дичь не нападают, но плюются ядом. Поэтому другие животные их тоже стараются не трогать.

Я невольно прижалась спиной к Джару и вцепилась в его руки под моей грудью, грустно констатировав:

— Эх, какую красавицу... сейчас слопает.

— В жизни так и бывает, — с иронией ответил Джар. — Появляется красавица, ты на нее заглядываешься, а потом ее какой-нибудь 'жужик' уволакивает к себе в логово.

— Это ты случайно не из личного опыта поделился? — улыбнулась я.

Джар лишь усмехнулся, пожав мощными плечами, и повел прочь от места 'драмы', предложив:

— Пойдем есть?

За обедом я поделилась историей о дойти и дроне с другими рантами, попутно отметив, что они уже не реагируют с острым любопытством на нас с Джаром, делившим пищу пополам. Моя рука чаще всего лежала на его колене, а его — на моих плечах или талии. Привыкли, наверное, что землянке необходим 'тесный контакт с опекуном, чтобы чувствовать себя в безопасности'. Так считали они, о чем Рето пару раз высказывался, а я не спорила. Пусть! Отчасти это правда. Зачем говорить, что я таким образом еще и приручала будущего янта, влезала ему в душу...

Десантники охотились, ходили в разведку, охраняли лагерь, готовили мясо на костре, а меня после обеда опять ждало безделье, которое угнетало. Не хочется быть обузой, но мне поручений не давали. Я прошлась по бережку и остановилась у места гибели дойти.

— Я знаю где живет дрон, хочешь покажу? — весело спросил Арш, оказавшись у меня за спиной. — У них интересные дома...

Майка у этого 'красавчика' в грязно-зеленых разводах после хождения по лесу, черная шевелюра взлохмачена, на лице сияет белоснежная улыбка. Но в глазах не было нездорового интереса, лишь задор и веселье. Наверное, поэтому я решилась:

— Это далеко?

Арш головой мотнул, махнул рукой, приглашая идти за ним, и скрылся в зарослях. Я неуверенно последовала за ним. Мы прошли метров сто и Арш показал мне странный нарост на гладком древесном стволе, напоминающем большую ракушку. Мы постояли с минуту, разглядывая забавный домик, — а потом резво отпрыгнули в сторону, чуть не свалившись на землю: ящерица высунулась из узкого лаза и 'плюнула' в нас, явно не приемля столь пристального внимания.

Мы выпрямились и, убедившись, что 'плевки' нас не достанут, переглянулись и расхохотались.

— От скуки порой дуреешь, — развел большими руками Арш. — Пошли обратно, а то Джар мне голову оторвет за то, что я тебя за охраняемый периметр вывел.

— Не...

Арш закрыл мне рот ладонью и замер, прислушиваясь. Сквозь обычный шум листвы на ветру раздался необычный скрежет.

— Бежим! — рыкнул Арш, схватив меня за руку и потащил за собой. И сам издал уже знакомый мне звук — 'вой ветра' — которым они друг друга предупреждали об опасности.

Вдруг мир перевернулся, мелькнуло что-то странное, похожее на сетку, сплетенную из лиан. А дальше мы с рантом напоминали бутерброд. Мои ребра затрещали от его немалого веса, когда сеть дернулась вверх, затем из меня будто пытались выдавить все лишнее. Как будто что-то успело накопиться после 'чистки'.

— Шак! — кряхтел подо мной уже Арш, пытаясь убрать лицо от моей груди, когда после очередного рывка, мы поменялись местами.

Тем временем сетка, куда мы попали, неслась, будто сама по себе, в нескольких метрах над землей. Со страху я орала... когда хватало воздуха. Сетка рывками летала то вверх, то вниз, нас подбрасывало, а потом мы снова сваливались в тесную кучу на дне, путаясь ногами и руками. Сквозь ветви и листву заметила еще более странных животных, чем мануки. Их тела поблескивали хитином, как у птерозавра, а ног было... много. Похоже, сетку-ловушку несли паукообразные монстры.

Эта стремительная вакханалия длилась всего пару минут, за которые — дикий ужас! — мы преодолели приличное расстояние, спускаясь с горы. Арш быстро сориентировался и при очередном скачке вверх, зацепившись за ячейки повыше, начал с остервенением пилить тонкие, но прочные веревки. Дышать стало легче, но в следующий миг у меня опять дыхание сперло — мимо сетки пролетело копье. А может — остро заточенная палка, я не разглядела.