Зовущий из тени

А пока Лирсли старается не выдать свой секрет, она хоть немного, но управляема. И уязвима.

Орт полюбовался только что законченной резной шкатулкой, сдул с нее мелкие стружки и аккуратно поставил на стол. Красивая получилась вещица.

Консул поднялся со стула, разминая ноги, перешел в соседнюю комнату и быстро написал несколько строк на листке. Свернул письмо, скрепил своей печатью и позвал слугу.

— Отнеси в храм Великой Матери.

Пора перебираться в консульский дворец. Он уже отмыт и заново обставлен, осталось последнее — обряд очищения. Отличная возможность заодно побеседовать со жрицей, которая придет его провести.

* * *

Обряд очищения дома достаточно прост, чтобы его могла совершить обычная жрица, не из старших. Но консульский дворец, конечно, другое дело. Тут требуются особые церемонии. Так что Ифшара позаботилась, чтобы все выглядело как можно более эффектно. Даже двух младших жриц с собой прихватила и, помимо обязательных песнопений, добавила еще три, назначение которых было не изгнать зло, а привлечь в дом достаток и подарить хозяевам особое расположение Великой Матери. Хотя достатка Орту Байтрину и его семье и без того хватало с избытком.

Конечно, если уж делать все действительно на высшем уровне, то проводить обряд следовало Хранительнице алтаря, которая отвечала за все песнопения и в храме, и в городе, и руководила хором. Но когда Лирсли стала Верховной жрицей, Дивильде пришлось взять на себя еще и обязанности Старшей наставницы. И возобновить обучение уцелевшей молодежи храма и выживших городских детей. Так что продемонстрировать почтение консулу отправили Ифшару, только-только получившую звание старшей жрицы и должность Хранительницы свитков вместо погибшей Айхи.

Повышение, о котором она столько мечтала, не слишком обрадовало новоиспеченную хозяйку библиотеки. Во-первых, ей ясно дали понять, что оно преждевременно: просто из тех младших, кто остался в живых, Ифшара была наиболее опытна. Во-вторых, она несколько лет помогала Дивильде, назубок знала все обряды и песни, обладала врожденным слухом и голосом и совершенно не стремилась похоронить себя среди пыльных книг. А в-третьих, девушка была почти уверена, что Лирсли нарочно позволила Эрисее умереть от мшаной лихорадки. Очень уж вовремя подоспело чудодейственное лекарство: после того, как скончалась Верховная жрица, но прежде, чем погибли все остальные.

— Благодарю, тавхоэ, — учтиво улыбнулся Байтрин, когда обряд был завершен. — Я хотел бы посоветоваться с тобой насчет одной рукописи. Ты ведь Хранительница свитков, не так ли?

— Конечно, фил консул, — стараясь скрыть неловкость, Ифшара чуть поспешнее, чем следовало, повернулась к своим помощницам:

— Мы закончили. Вы можете вернуться в храм.

Мало того, что Орт намекнул: обряд провела не та жрица, которая должна была, теперь он еще и ждал от Ифшары совета в том, в чем она не слишком хорошо разбиралась.

Что ж, ничего не поделаешь, придется выкручиваться. И да поможет Великая Мать не посрамить честь храма!

* * *

— Присядь, тавхоэ, — Орт мягко улыбнулся. — Могу представить, сколько сил требует проведение обряда.

Жрица приоткрыла рот, словно собиралась возразить, но передумала и, поблагодарив консула, уселась в предложенное кресло. Очень мягкое и удобное, обитое темно-голубым бархатом. И достаточно хорошо освещенное.

Байтрин поставил на круглый столик из полированного астварна два хрустальных бокала и наполнил вином.

— Онтрийское, — сказал он, словно это должно было развеять сомнения жрицы, которая явно собиралась отказаться от угощения. — Оно очень легкое.

И подвинул к гостье изящную вазу с фруктами.

Жрица задержала взгляд на спелых плодах, для которых был совсем не сезон, по крайней мере в этих землях, снова посмотрела на Байтрина и улыбнулась, приоткрыв ровные белые зубы.

— Я знаю, фил консул. И у него прекрасный букет.

Она была недурна собой. Ясные карие глаза, светлые, пепельного оттенка волосы, полные губы. И лишь немного моложе Лирсли. А старшей жрицей стала недавно, иначе Орт помнил бы ее. Он знал всех, кто играл сколь-нибудь значимую роль в храме до эпидемии.

— Тавхоэни Эрисея очень любила его, — со сдержанной грустью сказал Орт, отпив из своего бокала.

Ифшара тяжело вздохнула. И на миг вскинула взгляд на консула, будто хотела что-то сказать, но не решалась.

— Она так много сделала и для храма, и для Данмары, — продолжил Байтрин. — Говорят, она скончалась всего-то за пару дней до того, как вы приготовили спасительное лекарство. Как жаль, что из-за слепого случая...

— Не из-за случая! — выпалила жрица, едва не расплескав вино, и поспешно поставила бокал.

— Что?! — Орт поднял густые, аккуратно расчесанные брови, глядя на нее с тревогой и изумлением.

Мгновение гостья колебалась: с одной стороны, она сама испугалась своей откровенности, с другой, девушке явно хотелось выговориться. Интересно, ей не с кем поделиться подозрениями? Или жрицы, недовольные сменой власти, наоборот, накручивают друг друга, обсуждая свои предположения.

— Не из-за случая, — угрюмо повторила Ифшара. — Снадобье можно было сделать и раньше. Просто некоторые... не торопились.

— Это серьезное обвинение, тавхоэ, — нахмурясь, покачал головой консул. — Очень серьезное.

Он встал и медленно прошелся взад и вперед по комнате. Потом вновь повернулся к девушке.

— У тебя ведь есть доказательства? Виновных в смерти верховной жрицы следует немедленно предать суду.

— Нет, — на гладких щеках гостьи проступили красные пятна.

— Жаль, — консул подошел и наклонился к Ифшаре, доверительно понизив голос, хотя, кроме них, в комнате никого не было. — Вот если бы ты нашла их, я позаботился бы, чтобы те, кто погубил тавхоэни Эрисею, эту благороднейшую, мудрейшую служительницу Вастарны, не избежали расплаты. Негодяи не только совершили убийство, они своим подлым деянием оскорбили Великую Мать, и теперь ее гнев может обрушиться на всех нас. Тавхоэ, мы обязаны покарать святотатцев и злодеев! Ради этого несчастного города, ради его чудом уцелевших жителей, которые и так уже настрадались. Ты должна мне помочь!

Он взял ее руки в свои (а пальчики-то ледяные, волнуется девушка!), слегка сжал и спросил, проникновенно глядя в глаза:

— Поможешь, тавхоэ?

— Я... постараюсь, — жрица потупилась в раздумье.

— Рано или поздно виновные себя выдадут. Ты сможешь незаметно следить за ними?

— Конечно, — Ифшара подняла взгляд и мстительно улыбнулась. — Я найду доказательства, господин консул.

— Надо только придумать, как нам держать связь втайне от заговорщиков, — озабоченно сказал Байтрин. — Впрочем, я давно собирался разобрать библиотеку. И мне будет время от времени требоваться помощь сведущего человека. Кстати, та рукопись, что я собирался тебе показать, — он подошел к столу и взял растрепанную стопку листков. — Половина строк в ней так выцвела, что их невозможно разобрать, а то, что осталось, написано то ли на старом языке, то ли на каком-то диалекте. Вроде и слова похожи, но смысл ускользает.

— Я изучу эти записи, господин консул, — Ифшара бережно приняла протянутые листы, стараясь казаться уверенной. — И приду к тебе, как только у меня будут новости... об их содержании.

— Обязательно, — кивнул Байтрин. — Я хочу знать, как будет продвигаться исследование.

Глава 6. Сюрприз для Завоевателя

Ключ застрял в скважине и никак не хотел поворачиваться.

"Не спеши, — напомнил себе Илинго. — У тебя есть три часа, чтобы забрать все, что нужно".

Все, что нужно. Все, что ты сможешь унести в руках. Все, что поможет тебе начать жизнь заново — не принцем Бархальда, пусть и обреченным на медленную смерть, а никому не известным чужаком. Правда, молодым, здоровым и сильным. И совсем не бедным. К тому же, не без самодовольства подумал юноша, весьма недурным собой.

Ключ наконец послушался, дверь бесшумно отворилась и бывший принц вошел. Дом, который еще совсем недавно казался Илинго почти тюрьмой, теперь выглядел невероятно уютным.

Илинго налил в серебряный кубок свое любимое "Сердце Артынга", уселся в мягкое кресло и медленным, запоминающим взглядом обвел комнату. Вот и все. Конец прежней жизни, начало... чего? Впрочем, какая разница, если больше нет Уз, гнетущей предопределенности, неодолимых помех на пути! Свободен!

Он залпом допил вино, вытер губы ладонью, как простолюдин, тихо засмеялся и легко встал.

И замер на месте, с внезапно заколотившимся сердцем глядя на дорогой онтрийский ковер: в свете канделябра от бывшего принца тянулись две тени. Илинго быстро обернулся, готовый к схватке с врагом, притаившимся у него за спиной, но сзади никого не было.

— Колдунья что-то перемудрила со своей магией, — тихо пробормотал юноша. — Вина-то всего один кубок... дело не в нем.

Илинго заторопился: ему стало не по себе в пустом доме, где замерло время. Даже свечи — и те не таяли, хотя пламя тихонько колебалось при движении воздуха.

Беглец забрал все деньги и драгоценности. На первое время хватит, а дальше он что-нибудь придумает. Эх, знал бы, что впереди вся жизнь, не транжирил бы так! Умирать ведь готовился, вот и сорил деньгами, жадно искал удовольствия, глушил исподволь сосущий ужас приключениями и забавами.

Так, что еще? Кинжал, часы, огниво, запасная одежда, несколько комплектов белья... Вроде все.

Илинго еще раз оглядел комнаты и вышел, стараясь не смотреть на свою тень. Или тени — лучше не проверять.

Интересно, а конюшня относится к дому? Неважно. Верного красавца Данга он здесь не оставит. Да тот и не позволит никому другому сесть на себя. Он и конюхов-то неохотно подпускает, крысится. Бархальдские лошади — они лишь одного хозяина признают, это всем известно.

— Данг! — позвал Илинго, подходя к деннику.

Конь угрожающе заложил уши и оскалился, недвусмысленно давая понять чужаку, что лучше не приближаться.

— Данг! Это же я! Данг?

"Тебя не узнает никто: ни друзья, ни женщины". Ну, и ладно бы! Известно, что это за друзья — выпить вместе, поохотиться, похождениями любовными похвалиться. А вот так, чтобы по-серьезному, в бой, к примеру, Илинго бы ни с кем из них не пошел. Да и женщины... Мало какая откажется делить постель с пригожим и богатым чужеземным принцем.

Но вот что конь, испытанный, любимый, не узнает хозяина, об этом колдунья не предупреждала.

Рисковать Илинго не стал. Данг в таком состоянии покалечит или убьет запросто. И уж, как минимум, вывести его, не поднимая шума, не получится.

— Прощай, Данг, — тихо сказал бывший принц.

Бережно повесил приготовленную было уздечку на крюк и вышел прочь из конюшни.

Что ж, хорошо, что у него хотя бы не было собаки.

* * *

Так, и куда теперь? Приличный трактир в Прильте был один, и возвращаться туда, по словам колдуньи, не стоило. В доме до утра тоже не подождать: три часа, на которые Файс остановила время, почти истекли.

Можно было бы завернуть в заведение матушки Батти, но проводить время с давно знакомыми девицами, которые тебя не узнают, как-то не очень приятно.

Бродить по улицам ночью небезопасно: богато одетый молодой человек рискует нарваться на грабителей. От одного нападающего он отобьется, и от двух-трех тоже возможно. Но их может быть и больше. К тому же потасовка привлечет внимание стражников, а Илинго сейчас предпочел бы остаться незаметным. До тех пор, пока не освоится в своей новой роли.

Роли... кого? Как бы он ни проклинал Узы, как бы ни мечтал изменить свою судьбу, он от рождения получил многое, чего другие люди добиваются с трудом и порой безуспешно: богатство, титул и неплохое образование. Первого хватит на несколько лет безбедной жизни, если расходовать деньги разумно. Второго Илинго лишился, в одночасье став неизвестно кем. Чужаком без роду и племени. Правда, дорого одетым и с хорошими манерами. Третье же преимущество, к счастью, осталось при нем. Да и обязан им был Илинго не только и не столько своему рождению в семье правителя, сколько себе самому.

Младших детей династии Гайдис обучали, конечно, но не слишком старательно: все равно они были обречены. Правда, если кто-то из них проявлял интерес к наукам, искусству или воинским навыкам, ему давали возможность этот интерес в полной мере удовлетворить и даже поощряли. Лучше, если будущий живой щит счастлив и занят каким-нибудь делом, чем пьянствует от отчаяния, ввязывается в сомнительные авантюры или впадает в уныние и лежит целыми днями носом к стене.

Илинго учиться нравилось. А главное — это отвлекало от мыслей о безрадостном будущем и подпитывало надежду, что впереди много лет свободы, что, может быть, его очередь вообще не наступит или наступит, когда он все равно уже станет стариком.

Правда, что-то одно он так и не выбрал: слишком многое хотелось попробовать, увидеть, исследовать.

Знай Илинго, что сумеет освободиться, он бы заранее и денег припас, и решил, куда отправится и чем станет заниматься. А свобода обрушилась на него внезапно. Беспредельная, оглушительная, почти пугающая.

Ладно, решил юноша, для начала он выберется из Прильта и поедет... ну, например, в Южную Данмару. Или в Ортелин? Нет, лучше выбрать небольшой городок, снять комнату в трактире и немного собраться с мыслями в тишине.

До утра не так уж и долго, а лошадь... Как бы ни любил бывший принц своего коня, на Данге свет клином не сошелся. Можно взять Искру. Она в отличной форме и, главное, не привязана к одному человеку.

Небо на востоке начало сереть, когда бывший принц вывел из конюшни высокую золотисто-рыжую кобылу, легко вскочил в седло и неспешной рысью направился к южным воротам.

* * *

В двух днях пути к югу от Прильта находился Темрад, городок, выросший из крошечной деревушки после того, как неподалеку обнаружили месторождение сапфиров. Здесь часто останавливались торговцы, скупавшие добытые камни, чтобы затем отвезти их в Ласнаву, Южную Данмару, Ортелин или города Бархальда. Здесь отдыхали горняки, охотно тратя только что вырученные деньги на выпивку и женщин. И на игру в кости, причем на кону то и дело оказывались не только монеты, но и драгоценные камни, так что много ловкачей наведывалось в Темрад в надежде сорвать куш.

Встречались в окрестностях и разбойники, не без этого, но городские власти воли им не давали, и в качестве предостережения на придорожных деревьях в предместье частенько болтались трупы казненных.

В городе было два вполне приличных трактира. А самое главное — поток новых лиц, среди которых легко затеряться.

Имя свое Илинго решил не менять, а вот новое происхождение следовало придумать. Конечно, легкий бархальдский акцент не скроешь, как и привитые с детства манеры. По крайней мере, от купцов. Да и вообще, те могут знать слишком много и поймать юношу на обмане.

Основательно поразмыслив, бывший принц решил так: родители его были из Бархальда, но он их почти не помнит. Они приехали по каким-то делам в Вэльту, где он и провел первые годы жизни. Потом случилась беда, город был опустошен буттаком, но по счастливой случайности ребенку вместе с няней удалось выбраться и даже прихватить с собой немного денег и драгоценностей. От пережитого ужаса Илинго забыл не только подробности побега, но и вообще все, что происходило до катастрофы, так что ни рода своего не помнит, ни даже лиц родителей.