Притворись для меня счастливой

— Ты любишь его?

— Что? — Кения с неподдельным изумлением смотрит на соседку. — Нет, конечно. Иногда с ним было хорошо, но вряд ли на физическом притяжении можно долго протянуть.

— Но ты была с ним столько времени? — деланно недоумевает соседка.

Для нее непонятно стойкое нежелание Кении обсуждать папашу ее будущего малыша. Когда ее нанимали выполнить данную работу, девушка встретилась с Энтони Грава, именно он давал указания насколько тактичной и ненавязчивой следует быть, дабы не спугнуть сбежавшую от него невесту.

Слово замечательный не отражает и половины того, что из себя представляет этот невероятно притягательный мужчина. Но вот она Кения, тщедушное недоразумение, сидит перед ней нахохлившимся воробышком и явно тяготиться разговором. Она не хочет возвращаться к тому, кто потратил кучу денег на то, чтобы найти ее и оградить от проблем, окружить заботой и любовью. Эта маленькая дрянь рассуждает о пренебрежении ее чувствами и не желает замечать явных плюсов подобной симпатии. Трудно понять тех, кто предпочитает прозябать в полной нищете вместо того, чтобы жить в настоящем дворце.

И Кения вскидывает голову, будто услышав ее мысли, пытается улыбнуться дрожащими губами, а пальцы беспорядочно теребят край растянутой футболки.

— У него много денег и много власти. Он может все, — Кения нервно сглатывает. — Он может заставить любого делать то, что нужно ему. И я делала все, все, что он мне приказывал, а потом ушла...

Мгновение неожиданного откровения закончилось. Кения вскакивает со стула, и скомкано попрощавшись, вылетает из квартиры.

Что же, день выдался необычайно удачным. Заказчик будет доволен достигнутыми успехами.

Грава удалось найти Кению в тот самый день, когда та отправилась в клинику. Он примчался в город и прямо из аэропорта рванул по названому детективом адресу. Энтони, было, сам потянулся к двери автомобиля, не дожидаясь помощи водителя, когда заметил расстроенное личико и неуверенную походку Кении. Та, словно, во сне, спускалась по лестнице, потом спотыкаясь, пересекла площадь и почти упала на скамейку в парке. Вся ее сгорбленная фигурка выглядела настолько трогательно и беззащитно, что Энтони неосознанно шагнул в тень, хотя до желанной добычи оставалось каких — то пара шагов. Очевидно, только что Кения узнала то, что он знал наверняка и на что надеялся все это время. Энтони принял решение сделать ее беременной еще до развода с Ненси, когда нашел в том занюханном городишке. Она стояла под фонарем рядом с зарвавшимся молокососом, который что — то убежденно ей втолковывал, а Энтони любовался ее точеной фигуркой и плавными движениями рук из — за неплотно задернутой занавеси. Он любил ее, она устраивала его, она была всем тем, что он искал в женщине. Не идеал, конечно, но чрезвычайно близка к этому, гораздо ближе его законной супруги, нашедшей утешение в объятиях садовника. Пошло и мелодраматично закончился его брак, словно в дешевом водевиле, скучающая графиня и смазливый садовник. Энтони было все равно, за то родители знатно понервничали, пытаясь замять скандал с неожиданно несговорчивым любовником. Они также не хотели, чтобы их сын разводился с женой, но Энтони мог простить многое, кроме неверности.

Кения совсем не аристократично громко высморкалась в платок, и Энтони улыбнулся. Единственной женщиной, остававшейся ему верной на протяжении нескольких лет, была именно она. Милая девочка с сияющими глазами. Он мог унижать ее и насиловать, ненавидеть за собственную слабость и неизменное желание чувствовать ее рядом с собой, считать собственностью. Она нужна была ему вся и навсегда. И плевать, что у них было в прошлом, главное, то каким они сделают свое будущее. Он сделает... с любовью... для нее...

Энтони вышел из сквера и приказал водителю ехать к ближайшей гостинице. Потом нанял людей, пытаясь помочь на расстоянии, довольствуясь только тем, что мог наблюдать издалека, читать отчеты и восхищаться. Восхищаться ее приспособляемостью к любым ситуациям. Он допускал, что Кения решиться на кардинальные меры. Кто он для нее? Насильник и только. Зачем беречь его дитя? Но Кения удивила, приятно удивила тем, что отказалась от собственных интересов ради малыша. Она стойко переносила все тяготы и не жаловалась, и пыталась выкарабкаться самостоятельно, и он переживал из-за ее неимоверного упрямства, хотел помочь, но она обеими руками держалась за независимость и не позволяла никому приблизиться достаточно для того, чтобы ее могли поддержать.

Самые невероятные несколько недель в его жизни. Он попеременно впадал то в состояние дикой ярости, читая отчеты нанятых детективов, то едва сдерживался от того, чтобы не подойти к Кении и не обнять, не зарыться лицом в белокурые волосы, скользя ладонями по округлостям ее приятно изменившейся фигуры, когда она понуро брела, возвращаясь с работы. Так хотелось просто подойти и прогнать тень забот с хорошенького личика, поцеловать, нежно, едва касаясь губами.

18

И вроде она считала себя готовой к предстоящему материнству, но что — то надломилось внутри, стоило взять малыша на руки, переломилось надвое, вызывая не прошеные слезы и отрезая прошлое от непременно счастливого будущего. Теперь стоит шагать вперед без страха и сожаления, не оглядываясь назад, забыть о плохом, но непременно помнить совершенные ошибки.

Кения переложила малыша в колыбель и, оперевшись ладонями в подоконник, принялась всматриваться в небо, пытаясь найти в нежной лазури подтверждение тех чаяний, что теплились в ее сердце. Дальше должно пойти легко и сложится замечательно. Она превысила мыслимый и немыслимый предел невезения и Энтони никогда не найдет ее, и посчастливится устроить жизнь без мужчин, без их давления и замечаний. Любви не хотелось и брака тоже. Отношений, что сложились у нее с Грава, хватит надолго, воспоминания пересилят любые мечты о теплом семейном очаге.

Кения слабо улыбнулась мыслям, взглянула на сына и тут же тревожно замерла, едва аромат мужского одеколона успел ее достигнуть.

— Сколько мы знакомы, помнишь?

Его низкий голос заставил ее испуганно вздрогнуть.

— Сколько можно бегать? Я хочу изменить между нами все... снять напряжение... забыть разногласия... признать ошибки. Мы должны стать ближе друг другу. Хватит обманываться, я нуждаюсь в тебе, люблю тебя и хочу показать, что мы можем быть вместе без принуждения с моей стороны. Подумай, Кени, я предлагаю брак и все права на себя, и свое состояние. Я признаю ошибки и хочу быть вместе с тобой.

— Раньше ты не опускался до фальшивых признаний.

Кения медленно поворачивается лицом к стоявшему в двух шагах от нее Энтони, как всегда восхитительно — прекрасному.

— Наверное, потому что у нас не было сына? — Грава бросает короткий взгляд в сторону колыбели. — Или потому что я действительно хочу изменить отношения между нами? Что скажешь?

— Я боюсь тебя...

— Давай без дешевого драматизма, — Энтони шагает ближе, преодолевая расстояние между ними и заставляя Кению испуганно отпрянуть , ударившись об подоконник. — Мы заключим столько юридических соглашений, сколько потребуется для того, чтобы ты почувствовала себя в безопасности.

Его руки пребольно стискивают ее за талию, рывком впечатывая в его тело.

— Я нравлюсь тебе жалким, униженным и ничтожным...

Кения испуганно замирает, припоминая обстоятельства, при которых говорила ему об этом.

— Главное, не каким, милая, главное, что нравлюсь, — его губы касаются ее губ. — Возможно, после рождения нашего третьего ребенка ты даже признаешься мне в любви.

— Это не повод для шуток, Тони.

— Я счастлив слышать, что ты относишься серьезно к появлению у нас третьего малыша.

— Перестань...

— Конечно, моя леди, — он обхватывает ее лицо, больше не позволяя избежать своего настороженного взгляда. — Кения, я подпишу какие угодно бумаги для того, чтобы ты поверила в безопасность.

— Я не понимаю зачем...

— Ради нашего будущего, — и неожиданно его пальцы разжимаются, позволяя отшатнуться в сторону. — Я позволял себе слишком много и признаю это, но и ты пойми меня.

Грава отступает на шаг, расстегивая пуговицу пиджака, засовывает руки в карманы неизменно элегантных брюк.

— Я не принимаю отказа, а ты посмела игнорировать мое внимание.

Кения даже не удивляется словам Энтони, его эго всегда было удивительно огромным.

— И за это ты уничтожил меня?

— Я увлекся, перестарался, — его губ касается кривая усмешка. — Но я признаю неправоту и предлагаю перемирие на твоих условиях.

— Есть ли у меня шанс...

— Нет, — его голос мгновенно индевеет, а в глазах застывает лед. — Я могу пойти на компромисс, ради того, чтобы стать счастливым в браке, но также могу отправить тебя в подвал, предварительно отобрав сына.

— Ты обладаешь удивительным даром убеждения, — Кения выдавила скупое подобие улыбки. — Наверное, мне нужно отнестись к твоему предложению серьезно?

— Счастлив видеть, что ты больше не впадаешь в ступор при проявлении моего гнева.

— Ты обещал подписать любой документ, гарантирующий мою безопасность, — Кения поправила покрывало у спящего сына и, присев на край стола, с вызовом посмотрела на Энтони. — Я намеренна получить права на половину твоего состояния. И ты должен быть верным, я не стану терпеть в доме любовниц.

Грава не сдерживает смеха.

— Какие измены, милая? — словно в недоумении разводит руки в стороны. — Больше никаких женщин. Ты, верно, не заметила слов о предполагаемом браке. Я не сомневаюсь в том, что он будет непременно счастливым. В отличие от тебя, я могу распознать свое счастье, хотя, иду к нему не самой проторенной дорогой. Увы и ах, конечно, но иногда опыт не дозволяет раствориться в наивных мечтах и довольно жестоко ставит на место, заставляя подозревать всех и каждого в злом умысле. Я многого не учел в твоем характере и позволил наградить тебя слишком многими недостатками. Иногда я могу быть неправым, но только не в ожидаемом следствии нашего брака. Мы действительно будем счастливы, Кения, станем этакой приторно — сладкой глазурью на вычурном торте семейства Грава, при условии твоего прощения моих недостатков и моих искренних извинений.

Кения хотела верить его словам, очень хотела, и не только потому, что устала бояться, бегать и прятаться. Они, в самом деле, должны измениться, поверить друг в друга, попытаться превратить жуткий фарс в подобие обычных отношений. Они должны измениться оба. И Тони сделал первый шаг на пути к переменам. Она же отчаянно трусит, с необычайной ясностью понимая, что выбора у нее, по сути, нет, Энтони не оставляет простора для маневров. И было бы замечательно закрыть глаза, шагнуть вперед и не заглядывать в прошлое. Он обещает ей счастье, стабильность, он говорит о семье.

— Не нужно бояться, — его рука накрывает ее судорожно стиснутую. — Мы через многое прошли, усердно втаптывая счастье в грязь, хватит закрываться, мы оба заслужили передышку в бессмысленной войне друг с другом. Прости меня, Кения, я на многое готов для того, чтобы ты согласилась быть рядом со мной.

И проникновенный голос, просительный взгляд и привычный страх вдоль спины от того, что он подошел слишком близко.

— Перестань, — он, словно чувствует ее страх и кривит губы. — Хотя бы попытайся, я дам гарантии, подпишу любые бумаги...

— Которые составят твои адвокаты?

— Я переведу на твое имя...

— Ты забываешь, Тони, я уже была богатой дамой, независимости не прибавилось.

— Что хочешь ты? — Энтони закрывает глаза, пытаясь скрыть плещущееся в глазах раздражение. — Предложи то, что поможет тебе переступить через обиду и простить меня.

— Я уже не хочу...

— Захочешь, — резко обрывает он. — Ты должна думать о нашем сыне. Мы слишком долго позволяли себе ненужные эмоции и поступки. У нас есть мы, у нас есть сын и у тебя появится желание стать счастливой. Подумай, чего добьешься, отталкивая меня, станешь ли от этого счастливей? Хотя бы попытайся простить, понять мои мотивы. Я не оправдываюсь, я виноват, я был чрезвычайно самоуверен...

В тот день Энтони Грава был чрезвычайно разговорчив и удивительно дипломатичен. Он был убедителен. Он не опустился до прямых угроз, но сумел дать понять, чем возможное сопротивление обернется для Кении.

Можно ли стать счастливой, боясь оглянуться назад?

Эпилог.

Если однажды решиться оставить прошлое позади, то нельзя позволить себе слабость обернуться назад. Энтони сдержал слово, и она получила все то, о чем могла когда — то лишь глупо мечтать. Он дал ей свое имя и вынудил семью принять его выбор. Совершенное счастье. Фальшивое. Насквозь.

— Не лги мне!

Кения прижала пальцы к губам, чтобы Тони не увидел, как некрасиво они трясутся.

— Ты говорил, что изменишься, ты обещал стать верным, ты мне лгал!

Энтони равнодушно взирал на истерику жены, потом скинул пиджак и стянул галстук.

— Я видела тебя с ней, вы целовались.

Кения обхватила себя руками, пытаясь согреться от обжигающего холода разбитого сердца.

— Ты обещал мне не изменять, ты давал мне гарантии.

Грава устало потер переносицу и подошел к жене.

— Я просил тебя не приезжать в банк.

Кения вскинула на него влажные от непролитых слез глаза.

— И теперь я понимаю почему.

Она покачала головой и почти прошептала:

— Тони, я ухожу от тебя.

Грава выдохнул и кивнул, словно признавая ее решение.

— И забираю детей.

— Естественно, ты не можешь поступить иначе.

— Я сделаю тебе больно, Тони.

— Сделай.

Он неожиданно сильно схватил ее за волосы, и Кения испуганно застыла, глядя в ледяной шторм его глаз.

— Ты подписал бумаги, я засужу тебя, тронешь меня хотя бы пальцем.

— До суда еще нужно дойти, моя наивная девочка, — Энтони предвкушающе осклабился. — Пока ехал домой все не мог решить, что сказать детям.

— Только тронь, — едва слышно прошептала Кения.

— Трону, милая, трону, а потом снова сделаю беременной, сразу после твоего возвращения из морского круиза.

— Ты мне обещал...

— Я могу трахать кого угодно, а ты должна сидеть дома и заниматься детьми. Я был идеальным мужем, но ты все испортила.

Кения чуть было не задохнулась от подобной наглости заявления.

— Ты изменял мне!

— Я никогда не изменял тебе. Ты моя жена, они всего лишь шлюхи. Я трахаю их, не запоминая имен.

— Мне плевать, Тони, — Кения попыталась вырваться из его рук, но он лишь усилил хватку. — Я требую развода.

— Через полчаса ты будешь ползать на коленях, умоляя меня остановиться.

— Ты мне обещал...

Энтони нежно коснулся большим пальцем ее щеки, оттирая след от одинокой слезинки.

— Ты сама все испортила.