Я не люблю пятницу /final edition/

— Не за что — вступать в беседу мне не хотелось. Однако матрос был явно расположен поговорить. Вахтенные должны были круглосуточно прогуливаться вдоль борта и высматривать все подозрительное на берегах и на реке. Пиратов в плавнях становилось с каждым днем все больше и больше. У этого парня видимо заканчивалась вахта, и он уже предвкушал завтрашний выходной. Однако я здесь был ни при чем. — Слушай, у меня отвратительное настроение и нет ни малейшего желания с кем-либо разговаривать. Это понятно?

Матрос состроил презрительную гримасу, хмыкнул и отошел. Понятно. Кажется, я завел себе еще одного друга на всю жизнь.

Проходя под фонарем, вахтенный вдруг громко закашлялся. Я машинально обернулся. Матрос стоял полусогнувшись и хватался левой рукой за воздух. Я подумал, что ему плохо и сделал пару шагов к нему, чтобы помочь. Тут он обернулся и я понял, что ему действительно очень плохо — из груди у него торчали две стрелы. А в следующую секунду стало еще хуже, потому что еще две стрелы воткнулись ему в живот и тут же на палубу обрушился просто ливень из стрел. Я плашмя упал на палубный настил и перекатился к борту. Здесь, по крайней мере, я был защищен.

Стреляли залпами и я, улучив момент, приподнял голову, чтобы посмотреть, что же там такое происходит, но едва я поднял голову, как ослеп и снова рухнул на палубу.

Зрение вернулось секунд через десять. Глаза жгло огнем. Я не сразу понял, что произошло. Был день настолько яркий и солнечный, что глядеть на это было невозможно. В небе висели солнца. Много солнц. На палубу продолжали сыпаться стрелы. Я снова приподнял голову над фальшбортом. Зрелище было не из приятных — Гъёлль на протяжении всей видимости была запружена лодками, весельными шлюпами, шайбами, чайками, шаландами... Более разношерстной флотилии мне видеть еще не приходилось. В небе сияли огромные огненные шары и их было не меньше десятка.

Не тратя больше время на созерцание, я прыгнул в открытый люк и покатился вниз по сходням. Навстречу мне неслись матросы и солдаты из охраны парохода, доставая на ходу оружие. Моя помощь им не требовалась — это были закаленные вояки, прошедшие суровую школу абордажных боев в море Рифф. Так что они знали, что делают, а у меня были другие заботы.

Когда я ворвался в каюту, Виктор и Альф уже не спали. Наверху по палубе грохотали сотни ног, и вокруг стоял дикий ор.

— Питер, что...

— Собирайтесь живо. Мы убираемся с корабля и как можно скорее.

— Куда, черт возьми, мы уберемся?

— Алиса...

Дьявол!!! Опять эта Алиса! Я швырнул свой мешок в Альфа, предварительно выдернув из него меч. Альф от толчка не удержался и упал на кровать.

— Отвечаешь за мешок головой...

— Что нам делать?

— Выбирайтесь на палубу и прыгайте за борт. Скоро здесь будет очень-очень жарко. Не перепутайте борта, чтобы не попасть в Черную топь. Я иду за Алисой.

— Но...

Я выбежал не дослушав.

* * *

На палубе царил хаос. Кое-где уже установили противоабордажные сетки, но я сомневался, что эта мера поможет — слишком уж много было пиратов. В нескольких местах шли бои на палубе. Я рванул вверх. Путь мне преградили два матроса, которые решили, видимо, что я не из их команды. Не тратя времени на разговоры, я двинул одного ногой в живот, а другого — рукоятью меча в висок. Ребята посыпались вниз по сходням, а я, не сбавляя скорости, направился к нужной каюте.

Вы не поверите — когда я вышиб дверь, она спала!

Однако тут же проснулась и выхватила из-под подушки тесак таких внушительных размеров, что несмотря на серьезность ситуации я чуть не захохотал — настолько уж это оружие не подходило маленькой и довольно заспанной Алисе.

— Уходим! Быстро!

Больше всего я опасался, что Алиса сейчас начнет задавать ненужные вопросы, и мы потеряем драгоценное время. Но у этой девочки мозгов оказалось больше, чем у Виктора и Альфа вместе взятых. Жалко только, что она ими так редко пользовалась. Ни слова не говоря, она выбросила тесак и начала натягивать какие-то штаны прямо поверх ночной рубашки. В коридоре загрохотали шаги, и я выглянул туда. Пару матросиков теснили превосходящие силы противника. Долго им было не продержаться. Я влетел в каюту и шарахнул мечом по оконной раме. Стекло послушно разлетелось на тысячу осколков.

— Лезь!

Алиса схватила сапоги в охапку и послушно юркнула в окно. Я мигом последовал за ней. Навряд ли у меня получился бы этот маневр в нашей каюте — тамошние иллюминаторы были гораздо меньших размеров. Но в Алисиной каюте были настоящие окна, хоть и меньше, чем мне хотелось бы. Оказавшись снаружи, я схватил сестрицу Квинт за руку и поволок по палубе по направлению к носу парохода. За нами катилась волна боя. Собственно боем это было уже сложно назвать. Это была натуральная свалка из матросов, солдат, пиратов, пассажиров... Как-то мне довелось поучаствовать в одном абордажном бою. Там было примерно то же самое — через пять минут после начала никто уже не понимал где свои, а где чужие и все лупили всех почем зря.

Прыгать ночью в воду с третьей палубы было чистейшим безумием. Я хотел пробиться хотя бы до второй палубы, но когда мы добежали до носового трапа, оттуда полезли люди. Я свернул к правому борту, решив, что придется рискнуть, но на наше счастье, прыгать не пришлось — за бортом болтались остатки противоабордажной сетки. Огненные шары светили уже и не вполовину так ярко, как вначале.

— Спускайся вниз. — Я сунул в руки Алисе веревку.

— Куда?

— Вниз. До нижней палубы. Если я задержусь — прыгай в воду и держись возле правого борта.

— Альф...

— Они уже должны были спрыгнуть. Пошла...

Сам я чуток замешкался, чтобы с высоты оценить положение по правому борту. Берега не было видно и большинство пиратов с этой стороны уже перебрались на пароход. Теперь оставалось только надеяться, что у Виктора и Альфа хватило ума держаться у борта — в суматохе я как-то забыл предупредить их об этом. На берегу отыскать их будет много-много сложнее.

Задержался я секунд на десять-пятнадцать, но хватило и этого. Я успел только увидеть, как два человека на уровне второй палубы оторвали Алису от остатков сетки и куда-то поволокли. Как ни быстро я спустился, но все равно, спрыгнув на палубу, успел только увидеть, что они направляются к сходням на нижнюю палубу, огибая места схваток. Мне было за ними не успеть, тем более, что массы людей постоянно перемещаясь по палубе уже успели накрепко отрезать меня от кормы. Я схватил свою веревку и прыгнул вниз. На этом мое везение закончилось, как, собственно говоря, и веревка. Я упал прямо в толпу, ухитрившись не напороться ни на что острое, но потеряв меч. Чтобы его отыскать понадобилось не меньше минуты. Я ползал под ногами у дерущихся и ругал себя последними словами, что не удосужился застегнуть перевязь. К счастью на меня не обращали внимания. Наконец я его отыскал, но не стал подниматься, а так же на четвереньках выполз из гущи схватки и только тогда поднялся на ноги.

Алисину белую ночную рубашку я увидел только вскочив на какой-то тюк. Похоже, что ее похитители направлялись в трюм. Я попрыгал по тюкам, которые загромождали всю корму и настиг их уже у трапа. Алиса билась, как дикая кошка. Ее рубашка была разорвана в нескольких местах, а лицо в крови. Двое пиратов держали ее в четыре руки, да и то им приходилось тяжеловато. Я проткнул мечом вначале одного, затем другого, не мучаясь угрызениями совести по поводу того, что убил безоружных и в спину. Затем я крепко схватил Алису за руку.

А она свободной рукой с разворота врезала мне в глаз. А потом — под ложечку. А потом добавила коленом в пах.

И в Школе и в Академии бокс, рукопашная и прочие боевые искусства входили в обязательную программу обучения, поэтому о качестве ударов я мог судить достаточно профессионально. Отменного качества были удары. Прежде, чем рухнуть на палубу, я успел только просипеть:

— А-ли-са...

— Ой! — Она поднесла обе руки ко рту. — Питер... я... я не хотела... я думала... ты же...

— Да... куда ж я ... без тебя... — я глотал воздух, но он отказывался входить в мои легкие. — Ты ж... моё... проклятие.... на веки... вечные.

И тут нас накрыло новой волной боя. Мы отползли в какую-то щель между тюками и там мне кое-как удалось подняться на ноги. Я вяло отмахивался мечом от редких посетителей и восстанавливал дыхание. Алиса слабо попискивала у меня за спиной. Особого внимания на нас никто не обращал. Все были очень заняты.

— Застегни перевязь, — сказал я наконец. — Потом цепляйся за нее обеими руками и держись изо всех сил. Попробуем пробиться к борту.

Она из-за спины просунула руки под моими руками и на ощупь застегнула пряжки ремней.

— Все.

— А теперь держись крепче и молись всем богам, в которых веришь.

И я начал прорубать нам проход в стене людских тел. Дело лишь выглядело сложным. В этой толпе никто не знал, что делать, а у меня была конкретная цель и я точно знал, что моих друзей здесь нет. До борта оставалось не больше десяти шагов, когда кто-то все же обратил на нас внимание. Кто это был, я так и не узнал. На мой затылок обрушился гнев богов и я потерял сознание.

* * *

Эрскбе даже и городком назвать было трудно. Поселение какое-то. Думаю, что за две недели мы увидели всех его жителей. Их было не больше четырех сотен, а то и меньше. Ни борделей, ни кабаков. Средний возраст населения — лет пятьдесят. И в этой дыре мы уже третью неделю ждали связного, предаваясь единственному доступному здесь пороку — пьянству. Самогон отвратительного качества гнали тут же — в задней комнате единственного в городе питейного заведения.

— Надо уходить, Питер. Нас забыли тут к чертовой матери. Эти козлы просто забыли про нас. Мы можем дождаться тут только крупных неприятностей. — Хорька постоянно одолевали нехорошие предчувствия, а сейчас он к тому же был основательно пьян — пока я и Копачек рыскали по окрестностям, он сидел в кабаке. По-моему, даже ночевать не ходил.

— Иди поспи, Хорек.

— Я не хочу спать. Я хочу как можно скорее свалить отсюда. У меня очень нехорошее предчувствие...

— Еще четыре дня. После мы уходим. Такой был приказ, и я не собираюсь его нарушать из-за твоих предчувствий. Иди спать.

— Ну, ладно...

Тем не менее, он остался сидеть и налил себе еще. Мы поддержали. Делать все равно было нечего, говорить тоже не о чем. Все уже было переговорено и не один раз. Так прошло часа два. После третьего графина я сказал:

— Хорек, иди к дьяволу, спать. Ты навеваешь на меня тоску.

— Хорошо, командир...

На этот раз Хорек поднялся и направился к двери. Видимо, действительно устал. В правой руке он держал заряженный арбалет, а в левой — пояс с мечом. Ножны волочились по полу, издавая противные звуки. Я хотел сказать ему... да какая, к черту, разница, пусть идет.

Хорёк был подонком. Если бы он не играл на нашей стороне, то, убив его, я оказал бы услугу всему человечеству. С другой стороны — он вырос в трущобах Лиа Фаль — самом гнусном месте во всей Федерации. Он просто не мог быть иным, если хотел выжить.

Когда Хорек подошел к двери, та открылась и впустила в помещение трех королевских солдат. Наш приятель был здорово пьян, но действовал на уровне рефлексов. Вскинув правую руку, он разрядил арбалет и, отбросив его в сторону, поддернув ножны, выхватил меч. Солдаты не ожидали нападения, и Хорёк, сделав выпад, проткнул одного из них. Второй юркнул за дверь. Хорек бросился за ним, но тут же влетел обратно и начал задвигать засов. Мы подскочили к нему.

— Что там?

— Королевичи. Много. Больше десятка.

Я выглянул в крохотное оконце. Солдат было десятка два. Я терялся в догадках. Альба вообще и Эрскбе в частности находились в глубоком тылу. Откуда тут могли появиться королевские солдаты?

Тогда я не знал, что пока мы были в рейде, войска федерации отступили и сейчас мы находились в глубоком тылу Четырех королевств. О нас действительно забыли.

— Сколько у тебя болтов?

— Только один был, — Хорек трезвел на глазах. — Остальные в гостинице. А ваши арбалеты?

— Там же.

— Паршиво.

— Господа солдаты... Господа солдаты... — хозяин трактира, крепкий старик лет семидесяти, пытался обратить на себя наше внимание. — Я так понимаю, что сейчас здесь будет бой.

— Правильно понимаешь, дед, — подмигнул ему Хорек. — Обязательно будет. Это уж, как бог свят.

— Тогда я хотел бы уйти. Это ваша война — не моя.

— Вали, — разрешил Хорек и, выдернув засов, приоткрыл дверь. Старик выскользнул на крыльцо и дверь снова захлопнулась. Снаружи что-то зашумело. Хорек выглянул в оконце. — Капец. Жалко деда.

Я тоже выглянул. Старика истыкали стрелами, как подушку для иголок.

— Что делать будем?

— Черт! — Копачек удивленно разглядывал арбалетный болт, торчащий из левой стороны груди. Потом он упал навзничь и затих.

Стреляли из другого окошка. Некоторое время мы с Хорьком переворачивали столы и подтаскивали их к окнам. Оконца были настолько крохотные, что сквозь них даже гном не протиснулся бы. С этой стороны нападения можно было не опасаться. В дверь беспрерывно колотили, но она выдержала бы и прямой удар тараном.

— Если там хоть у кого-нибудь есть мозги, то нас сейчас подпалят.

— Не-е... не сейчас. Вначале попробуют взять живыми, но долго возиться не станут. — Хорек что-то обдумывал. Мне это не понравилось. Если бы он хоть на секунду решил, что это ему выгодно, то тут же сдал бы меня королевским солдатам. Ну почему, почему убили Копачека, а не его.

— Уходи, Питер.

— Как?

— Через подвал на кухне. Он выходит на улицу.

— Откуда ты...

— В первый день проверил.

Я проглотил пилюлю. Это была моя обязанность — проверять входы и выходы, только это ведь даже рейдом не было. Тыл, мать его...

— Тогда уходим.

— — Нет. Вдвоем будет тяжелее. Выход прямо на улицу ведет. Заметят.

— Я внимательнее посмотрел на Хорька. Его черная рубашка набухала кровью из маленькой, аккуратной дырочки в боку. Арбалетный болт. Навылет. Не заметил когда. Он оставался живым только временно

— — Я останусь и отвлеку их.

— Каким образом?

— А вот таким. — Хорек приподнял огромную бутыль с самогоном и швырнул ее в стену. За ней же последовали бутылки поменьше. Помещение заполнилось густым сивушным духом.

— Не дури, Хорек. Уйдем вместе. Я вытащу.

— Нет, Питер. Извини. Я очень устал и хочу, чтобы все закончилось. А ты — уходи. И постарайся уцелеть. Я прожил паскудную жизнь. Может, если я помогу выжить тебе, то она будет не такой бессмысленной, да?

Когда я вышиб дверь погреба на улицу, то пламя уже ревело в домике. Каким-то образом Хорек ухитрился закрыть дверь, после того, как солдаты ворвались в трактир. Мне нужно было уходить, но я просто не мог уйти так. Поэтому я подобрал лук и стал напротив двери. Хорек отчаянно сопротивлялся. Они долго не могли его убить — минут пять или семь, но потом дверь распахнулась и остатки солдат с клубами дыма посыпались наружу. Промахнуться с такого расстояния было невозможно. Дым разъедал солдатам глаза, и они даже не поняли, что их убивают. Последних трех я зарубил, потому что у меня закончились стрелы. Трактир полыхал, как стог сена и вытащить тела Копачека и Хорька уже не было никакой возможности. Жители Эрскбе долго будут вспоминать наш визит.