Но отряд больше не спешил. Не гнался за целью, которая в любой миг могла упорхнуть. Да и до города мы доберемся в любом случае только завтра. А утром или после обеда, какая разница? Поэтому Огюст решил сделать небольшую поблажку своим людям и дать им возможность хорошенько отдохнуть. Другое дело, что вряд ли солдат предпочтет сон веселью. Рано отправится в свою комнату, чтобы хорошо выспаться, бросив при этом застолье и шумную компанию, разве что сир Ричард. Остальные воины будут пьянствовать до тех пор, пока сон и усталость сами не возьмут над ними вверх. Но это уже, как говорится, их проблемы.
Все встречаемые нами селяне почтительно склоняли головы и отступали на обочину, уже оттуда провожая нас настороженными и чуть испуганными взглядами. Впрочем, это обычная реакция на отряд инквизиторов, укрепленный солдатами и несколькими рыцарями. Отряд небольшой, но в этих местах — настоящая сила, наделенная властью. Кто знает, с какой целью они посетили тихую деревеньку с размеренным течением жизни. Уж не для того ли, чтобы это течение ускорить, или вообще оборвать?
Трактир в поселении стоял самый стандартный. Двухэтажное здание с большим и просторным общим залом на первом, и комнатами, сдающимися постояльцам, на втором. Здание хоть и старое, но не обветшалое. Было видно, что за ним приглядывают, возможно даже общими стараниями деревни. Краска на вывеске по крайней мере еще не облупилась. "Добрый сказитель" размашистым почерком значилось на ней. Над надписью был изображен плутоватого вида мужичок, сжимавший в одной из рук кружку с пенным напитком. Кто-то в деревне действительно хорошо рисует, вывеска была оформлена почти мастерски.
Стоило нам остановиться перед таверной, как из здания нас вышел встречать сам хозяин. Должно быть, он увидел такую толпу через окно и почуял запах хороших денег. Но сразу разобрать, кто навестил его, он не смог. Это было понятно потому, как, выйдя наружу, дружелюбие на его физиономии сменилось на замешательство. Впрочем, надо отдать трактирщику должное, в себя он пришел мгновенно, и тут же нацепил на лицо новую маску, в два раза радушней предыдущей. Хозяин таверны окриком подозвал к нам конюха, а, оценив количество лошадей, даже принялся ему помогать, призвал нас не стесняться, и самим входить в его заведение.
Вообще трактирщику и его конюху повезло, еще этим утром лошадей в отряде было гораздо больше. Но после обеда группа конных наблюдателей, что помогала нам не потерять чародейку, и вела за ней наблюдение от леса Сестер и до самой ее стоянки, свернула в сторону от основного тракта, направляясь к своей базе. Поэтому людей в отряде осталось столько же, сколько и было на момент начала охоты. Семнадцать человек. Да мы потеряли одного из солдат в злополучном лесу, но вчера отряд пополнился еще на одного человека. По крайней мере, временно. Маленькую девочку. Правда, ее статус в отряде мне был неизвестен. Пленница ли она, или Огюст взял ее с собой, чтобы лично доставить в какой-нибудь из сиротских домов? Мне хотелось прояснить этот момент. От чего-то я чувствовал некоторую ответственность за этого ребенка. Быть может, потому что я, возможно, убил ее родителя.
Являлась ли чародейка матерью девочки, я до сих пор не знал. Мне она так ни слова и не сказала. Может быть Огюсту удалось из нее что-то вытянуть, пока я валялся в бессознательном состоянии, но мне об этом никто докладывать, естественно, не собирался. На моих глазах, по крайней мере, с вопросами он к ней не приставал, хотя и держал постоянно при себе, буквально не отпуская ее ни на шаг. Либо уже получил все ответы, либо они вообще его не интересовали.
Немного странным казалось и то, что искатель правды вообще занялся таким, на первый взгляд, незначительным делом лично. Он вполне мог бы поручить доставить ребенка куда угодно тому же отряду наблюдателей. Вряд ли бы они отказали инквизитору. Не уж то Огюсту нравится нянчится с детьми?
Судьба девочки занимала мои мысли все больше, и я решил напрямую спросить об этом командира отряда. Разговор состоялся уже в таверне. Улучшив момент, я оказался возле старшего инквизитора как раз тогда, когда рядом вилось минимальное количество его приспешников.
— Могу я задать вопрос? — нейтральным тоном поинтересовался я у него.
Мы только вошли в общий зал, и основная масса народа подалась вперед занимать столы и приставать с заказами к подавальщицам.
Огюст скосил на меня взгляд и вопросительно приподнял одну бровь. Мне даже показалось, что иронично. Неужели у нашего командира благодушный настрой?
— И что бы ты хотел спросить? — Инквизитор остановился, давая тем самым понять, что готов уделить мне некоторое время.
— Про девочку. Куда мы ее везем?
— Это и есть твой вопрос? — Огюст удивленно вскинул вторую бровь, и мельком глянул на малявку, которую держал за руку. — Я думал, охотники сообразительнее.
— Собственно у меня два варианта: приют или монастырь.
— Само собой, монастырь. Или ты хочешь человека, который сопровождал и контактировал с магом, отпустить на все четыре стороны?
— Но она же совсем маленькая. Вы боитесь, что девочка тоже может оказаться склонной к магическим способностям? Она не говорила, кем приходится колдунье?
— Нет, она вообще ужасная молчунья.
— Даже если она — дочь чародейки, то сама может не владеть магическими силами.
— Думаешь я этого не знаю? — саркастично ухмыльнулся инквизитор. — Орден не потому живет уже сотню лет, что полагается на случай. Малейшие подозрения в способностях к чародейству должны быть проверены. Значит и девочку эту ждет проверка. Главное — является ли она потенциальным магом, а не то, в каких родственных связях состоит с уже умершей колдуньей.
— И что будет, если девочка окажется обычным человеком?
— Она отправится в приют. Наверное.
— А если проверка покажет, что она все же владеет магическими силами?
— Не знаю. — отвел глаза старший инквизитор, после чего пожал плечами. — Да это и не мне решать.
— Неужто запрете в одной из своих башен и будете держать ее там всю жизнь? Она ведь маленькая и не умеет ничего. Если не получит должного обучения, то практически не будет отличаться от обычных людей.
— Решение ее судьбы — дело высших чинов ордена. Не мое и не твое. — Огюст подался вперед и грозно сдвинул брови. — И не тебе, охотник, ставить это решение под сомнение. Тебе вообще не нужно переживать о детях, которые, возможно, могут стать магами. Тебе стоит переживать о взрослых, которые точно ими являются.
Выразительно зыркнув напоследок, искатель правды, чеканя шаг, проследовал в глубь зала, увлекая за собой девочку, где присоединился к своим коллегам по цеху. Немного неуверенно я поплелся вслед за ним.
Возможно, мне не следовало начинать этот разговор, инквизитор не забудет, что я позволил себе некоторую вольность. Но с другой стороны теперь я точно знаю, что ожидает встреченного мной в лесу ребенка. Если ей повезет, и она окажется нормальной — то о ней позаботятся, если нет — то жизнь ее будет весьма ограниченной, а весь мир для нее сузится до размеров ее нового пристанища. В любом случае, вряд ли я смогу чем-то ей помочь. Моя жизнь тоже не отличается такой уж большой свободой, состоя по большей части из обязательств и принуждений.
Думаю, трактирщик все же больше потерял от приезда нашей компании, чем приобрел. Похоже, обычно случайных посетителей и завсегдатаев гораздо больше в заведении, чем было в этот вечер. Об этом красноречиво говорил грустный взгляд самого хозяина таверны, скользивший по пустым столикам. Те же из селян, кто по какой-то причине еще не слышал об отряде, оккупировавшем единственное в округе питейное заведение, и заходил промочить после долгого рабочего дня горло, завидев нас, обычно быстро ретировались. Шумный вооруженный отряд из воинов и служителей Высшего способен привить любовь к трезвому образу жизни. Собственно, поэтому мы были единственной компанией во всем общем зале. Кроме нас было еще всего несколько одиночек, ютившихся по углам.
Несмотря на это, шум мы создавали такой, что со стороны можно было подумать — трактир забит под завязку. Ну а потому как начали мы, так сказать, отдыхать довольно рано, то к темноте почти все дошли до кондиции, когда не только море было по колено, но и все проблемы по... по пояс.
Парочка наших оруженосцев соревновалась в метании ножей, избрав своей мишенью стену трактира. Хозяин заведения уже не перечил, лишь только вздрагивал каждый раз от нового глухого удара. Не знаю, кто выигрывал, подозреваю даже, что никто из соперников не вел счет. Думаю, что им просто нравилось дырявить стену.
Еще несколько солдат кружили в танце с официантками. Ну то есть им казалось, что кружили. На самом деле лишь пьяно переваливались с ноги на ногу и лапали все, до чего дотягивались их ладони. В зале даже музыки никакой не звучало. Аккомпанементом для их телодвижений мог служить разве что их нетрезвый хохот.
Сир Ричард Лайон давно ушел наверх, и из тех, кто не отдался всецело веселью, остались лишь отрядный капеллан, да мы с Агорником. Но мы не в счет. Капеллан же ходил от одного солдата к другому и, словно их совесть, пытался урезонить и уговорить вести себя скромнее разошедшихся вояк. Само собой, его, как и совесть, в таком состоянии никто слушать не собирался. Под попустительством старшего инквизитора, который должно быть решил, что его люди заслужили хорошую разрядку, солдаты пустились во все тяжкие.
Я сидел вместе со всеми за общим столом и неожиданно для себя оказался вовлечен в общую беседу. Более того, я и был тем рассказчиком, кто завладел вниманием остальных. После моей схватки с магом часть солдат стала поглядывать на меня с большим уважением, что было для меня довольно непривычно. Хотя самого боя они не видели, но тот факт, что я после него остался в живых, уже служил им доказательством моей удали.
Проникнувшись ко мне более дружеским чувством и осмелев после выпитого, парни просто засыпали меня вопросами. Я был не против. Ничего плохого в том, чтобы поделиться некоторым, пережитым лично, опытом, я не видел, поэтому старался отвечать правдиво. В основном мужчин интересовали схватки, в которых мне довелось поучаствовать, а еще самые мощные заклинания, попав под которые я едва выживал.
Чувствовал я себя при этом немного не в своей тарелке. Не люблю оказываться объектом общественного внимания. Мне как-то ближе вторые роли, да и в общении с подобными себе я не силен. Поэтому рассказав один фрагмент из своих похождений, я попытался улизнуть, но солдаты крепко вцепились в меня, требуя продолжения. Пришлось примерять на себя шкуру оратора.
Честно скажу — удовольствие ниже среднего. Не понимаю, как некоторые добровольно занимаются такими вещами. Скорее всего, для этого надо иметь определенный склад характера. Самолюбие таких людей тешит то, как они своими речами способны завладевать вниманием окружающих. Я никаких подобных чувств не испытывал. Только ладони потели. И это при том, что аудитория моя состояла, хорошо если, из десятка человек, а восприятие их было обильно понижено спиртным. Но под их перекрестными взглядами я все-равно запинался, как мальчишка на исповеди, впервые совершивший кражу.
Моих слушателей, правда, все устраивало. Что тут скажешь, благодарная аудитория — это как минимум половина успеха выдающегося оратора. Слушая о том, как мне удавалось выжить под ударом бушующих стихий, в глазах мужчин проскакивало нечто, отдаленно похожее на восхищение. Хотя полной уверенности у меня в этом не было. Подобных взглядов, обращенных на мою персону, мне видеть ранее не доводилось. Так что я мог и ошибаться.
Да и не у всех от моих рассказов в глазах мелькали такие эмоции, некоторых откровенно коробили мои истории. Ганс Вебер, например, с недоверчивой ухмылкой на лице постоянно вставлял свои едкие замечания и мысли по поводу услышанного, пытаясь сбить меня с повествовательного лада еще больше. Вот к такому отношению я привык, поэтому без труда игнорировал все его колкости, направленные в мою сторону. Солдаты, какими пьяными бы они не были, свой инстинкт самосохранения не теряли. Неосторожных слов в адрес инквизитора, мешающего рассказчику, из них тоже никто не бросал, они ограничивались только неодобрительными взглядами.
Старший инквизитор, также присутствующий за столом, слушал меня с задумчивым и чуть ироничным видом. Он никоим образом не мешал мне вести рассказ, но и своего подопечного не урезонивал, находясь тут, как бы, сторонним наблюдателем.
Хотя скорее всего, искатель правды просто следил за тем, чтобы я не сболтнул чего-нибудь лишнего. Но я был сдержан и, отвечая на вопросы вояк, четко придерживался только темы своих путешествий, и ни разу не упомянул периода подготовки. Тренировки и становление охотника на магов являлись одним из самых больших секретов ордена, все нюансы и тонкости которых знали только его высшие чины и само собой сами охотники, которые все эти нюансы испытали на собственной шкуре. По слухам, разглашение тайн ордена такого порядка каралось очень сурово, но я и без того никогда и ни с кем не собирался об этом говорить. По понятным причинам вспоминать годы, проведенные в монастыре, мне не хотелось.
Наконец, насытившись подробностями магических баталий, солдаты утратили свою бдительность, и мне удалось по-тихому от них ускользнуть, сославшись на малую нужду. Я сразу же направился к лестнице наверх, справедливо полагая, что упиваться одиночеством лучше одному, чем в обществе других людей, тем более, когда эти люди так докучливо навязывают тебе это самое общество. Но по пути мой взгляд наткнулся на Агорника.
Мой духовник сидел в компании кувшина вина, но на первый взгляд не слишком наслаждался его присутствием. Я изменил направление и подсел к нему. У нас с Алексом еще оставалось одно незаконченное дело.
— Не помешаю? — спросил я у него, но в ответ получил лишь молчание.
В унынье просиживать рядом с Алексом весь остаток вечера не входило в мои планы, да и задерживаться в общем зале я не хотел, поэтому не сильно хлопнул ладонью по столу, привлекая его внимание.
— Ты в хлам, или пока что только на веселе? — совершенно непочтительно поинтересовался я у своего наставника.
— Что? — Алекс фокусировал на мне свой взгляд. Казалось, он только заметил, что я сижу рядом с ним.
— Пытаюсь понять насколько ты пьян.
— К сожалению, не так сильно, как хотелось бы. — духовник грустно вздохнул.
— Отчего ты тут вообще сидишь один, в стороне от общего веселья?
— Я не один, я с другом. — кивнул мой духовник на кувшин. — И если ты называешь весельем — сидеть с открытым ртом и слушать твои истории — то я лучше тогда погрущу. Рассказчик из тебя отвратительный.
— Спасибо.
— Пожалуйста. — Алекс кивнул так, словно действительно сказал что-то приятное.
— Ну раз ты не захотел слушать историй о моих старых похождениях, значит придется выслушать о новых. — я откинулся на спинку скамьи, устраиваясь поудобнее.
Какое-то время Агорник молчал, буравя меня не самым своим добрым взглядом и пытаясь понять, к чему я клоню.
