Я бросил еще один взгляд на картинку. Этти с таким? В движении звери выглядели на удивление грациозными и странно притягательными, несмотря на своеобразный способ передвижения и по-змеиному извивающийся хвост. Однако от вида внушительных челюстей по коже тихо ползли мурашки. И вообще, я никогда не любил фурри.
— Глупо как-то, — заявил я. — Трех особей для этти свести в одном месте сложнее, чем двух. И лишние перебросы яйцеклеток между телами...
— Все абсолютно логично. Мы живем прайдами — две-три особи первого пола и по пять-шесть второго и третьего — так что с партнерами проблем не возникает. Что же до перебросов, то отделять генераторы генетического материала от инкубатора куда логичней, чем совмещать. Генерация с вынашиванием не связаны вообще никак, а разделение позволяет куда проще избавляться от дефектных репродуктивных элементов. В терранской дикой природе, например, все яйценесущие виды придерживаются именно такой схемы. Да даже на себя посмотри, Алекс. У внезов уже много декад именно такая схема и используется, естественная беременность — редчайшая экзотика. Разница только в том, что у вас эмбрион выращивается машиной, а у нас — особью нашего вида.
— У нас эмбрион выращивается машиной, потому что иначе никак, — буркнула Лена. — И потом, говорят, что натуральная беременность неприятна и опасна. У нас женщина от нее освобождена, а у вас что? Или у вас тоже сейчас инкубаторы?
— У вас — да, неприятна и опасна, особенно в безвесе, — согласился Бернардо. — Нарушения тока крови и перистальтики кишечника, сдвиги в биохимических процессах и все такое. Но у нас первый пол куда лучше к ней приспособлен, не в последнюю очередь за счет анатомических особенностей и меньшего размера новорожденного. Кроме того, мы не прямоходящие, что серьезно облегчает дело в постоянном векторе. Так что проблем у нас несопоставимо меньше, а осложнения при беременности и родах — редкое исключение. Инкубаторы мы применяем только в исключительных случаях. Но давайте оставим обсуждение биологии на потом. Алекс, ты задал вопрос о связи, причем не в первый раз. Хорошо мыслишь, мне нравится.
— Первое, что на ум напрашивается, — буркнул я, не зная, как реагировать на похвалу.
— Далеко не всем. Ну, объяснить я вам не смогу даже самые основы, не говоря уже о том, что вашей цивилизации это знание передавать запрещено всеобщим консенсусом...
— Почему? — вскинулась Лена.
— Только ваших боевых кораблей нам не хватало для полного счастья в межзвездной политике. Вы ведь воюете даже не за ресурсы, а из любви к искусству. Нравится вам доминировать в стае, вот и выстраиваете иерархию, где только дотянетесь. Погоди, не кипятись. До политики мы еще дойдем. Вернемся к связи. Мы используем технологию, в вашу систему понятий условно переводимую как "дрожащие частицы". Если очень примитивно, то можно ввести пару лептонов в состояние, определяемое вашей наукой как квантовая запутанность, и на их основе построить канал связи, действующий практически мгновенно на любом расстоянии. Условно канал называется "струной". Также мы владеем технологией, называемой "резонансом континуума". Благодаря ей тело как бы частично выпадает из пространства и движется вне его, так что может достигать сверхсветовых скоростей. Именно так мы добрались до вашей системы. И так же, кстати, мы переместились в Кроватку с Утреннего Мира.
— Подожди, — остановил его я, засовывая опустевшие упаковки рационов в мусорку. — Так где ты все-таки находишься, Бернардо? В своей родной галактике? Или у нас здесь?
— В родной. К несчастью, на сверхсветовых скоростях резонанс разрушителен для животных как вашей, так и нашей биологии. Начинаются довольно интересные релятивистские процессы, приводящие к флуктуациям электромагнитных процессов. Живая нервная система парализуется, тело погибает. Неживая электроника тоже отключается, но обратимо. В общем, здесь у нас только дистанционно контролируемые исследовательские корабли и дроны для общения с вами. Кто из вас первым догадается, почему мы не представляем опасности?
Мы с Леной переглянулись.
— Потому что вы куда развитее нас? — предположил я.
— Близко к истине, хотя и не до конца. В вашей истории, случалось, более развитые социумы эксплуатировали менее развитые. Все просто. У вас нет ничего, что бы нам могло потребоваться. Минеральные ресурсы можно найти куда ближе к дому — собственно, за пять тысяч влет космической истории мы даже собственную систему толком не освоили. Биологические ресурсы между звездами перемещать невозможно, да и несовместимы они на уровне базовой биохимии: в нашей физиологии большую роль играют метафосфорные кислоты, для вас ядовитые, и наоборот — хлорид натрия, например, для нас отрава. А ваши сувениры, если они вдруг кого-то заинтересуют, куда проще втихую купить. Так что никакого корыстного интереса у нас попросту нет.
— И именно потому вы гоняете по Системе резонаторы, предназначенные для массового уничтожения людей? — невинно глядя на него, поинтересовался я. Не знаю, почему вдруг сцена в диспетчерской Утреннего Мира вдруг всплыла в памяти, но воспоминание оказалось очень в тему.
— Кто тебе сказал о резонаторах? — нахмурился Бернардо.
— Я, — прорезалась Хина, прежде чем я успел ответить. — В моей активной базе знаний содержится информация об оружии массового уничтожения, применяемого Стремительными в Солнечной системе.
— А уничтожать нас бессмысленно, поскольку знание останется как минимум у персоны или персон, создавших Хину, — поспешно добавил я (ну да, все те же шпионские романы, только не смейтесь слишком громко при посторонних). — А их ты не знаешь.
— Алекс, не заставляй меня думать о тебе хуже, чем ты есть, — поморщился Бернардо. — Если бы я оперировал теми резонаторами и допускал такую возможность, было бы куда проще прикончить весь Утренний Мир целиком. Или просто ликвидировать Лену вместе с Хиной, когда та только притащила в Кроватку свою мину замедленного действия Еретиков. Лена, не смотри на меня такими перепуганными глазами. Наглазники Хины не выпускаются ни одним известным мне вендором — ни на Терре, ни в Поясе. Это в лучшем случае концепт. И даже если элементная база — человеческая, инспирация все равно наша. Могла бы и сама догадаться, что запрещенный искин не может оказаться в логове пришельцев вроде Кроватки по чистой случайности.
— Тогда какова моя цель пребывания здесь? — осведомилась Хина. — И почему допускаешь его?
— Затем, что твоя платформа сделана при участии либо Неторопливых, либо Еретиков, скорее всего, второе. И ты очевидным образом являешься инструментом диверсии или как минимум дестабилизации общества внезов в Поясе. И, вполне возможно, ты должна послужить в качестве предлога для массового уничтожения внезов. Я предпочел бы держать тебя при себе, пока не пойму твое назначение.
— Заверяю, что...
— Стоп! — Бернардо поднял ладонь. — Хина, я могу допустить, что в нынешнем состоянии ты искренне веришь, что не создана для причинения вреда. А может, ты просто лжешь. Но я сейчас ввожу в курс дела не тебя, а небезразличного мне человека по имени Лена Осто, а заодно и ее, хм, самозванного защитника непонятно от чего.
Он иронически покосился на меня. Я встретил его взгляд с каменной рожей. Такие подначки перестали на меня действовать еще в детстве, спасибо папе Валентину.
— Однако мы все-таки свалились в политику. Немного раньше, чем хотелось бы, но, вероятно, в нынешней ситуации ничего не поделаешь. Только одна важная вещь, которая вам может пригодиться. Насморка у вас, я вижу, нет. Приблизьтесь ко мне и принюхайтесь как следует.
Я последовал указанию, подплыв к нему почти вплотную. Сначала воздух казался совершенно обычным, но потом я вдруг уловил странный, едва чувствующий запах какой-то едкой химии. Он будил непонятные ассоциации, настойчиво дергал за какие-то неуловимые ниточки в мозгах — и вдруг до меня дошло, словно от удара башкой о стену.
Рини.
В ее отельном отсеке стоял точно такой же запах, только куда более сильный. Он мешался с запахом алкоголя, а потому я не сразу его опознал. А потом я уже чувствовал его от Бернардо в ожидальне, хотя и придал значения. Вероятно, я чем-то себя выдал, потому что Бернардо усмехнулся.
— Запомни запах хорошенько, Алекс. Лена, ты тоже. Так пахнут наши дроны. Они сделаны из саморегенерирующих материалов на случай повреждения, но у них есть недостаток: в кислородной атмосфере начинаются химические реакции, выделяющие характерный ацетоновый запах. Особенно сильно он чувствуется при повреждениях дрона. Мы с ним боремся, но до конца изжить пока не сумели. Если почувствуете его, задумайтесь, а не дрон ли перед вами. И следы точно такого же запаха сохранились на наглазниках вашей цифровой подружки, по крайней мере, в первые вдни. То есть они подсунуты либо Еретиками, либо Неторопливыми, но последний вариант практически невероятен.
— Неторопливыми?
— Еще одно условное название. Для простоты объясню так: во Вселенной обитает несколько разумных рас, нам известных. Ваша цивилизация интересна нам и Неторопливым. Неторопливые пока просто наблюдают, поскольку в силу своей психологии вообще не любят принимать решения быстрее, чем за пару сотен влет. Наше же общество разделено на две части. Первая считает, что вы можете представлять опасность, и вас нужно сдерживать любыми средствами вплоть до физического уничтожения...
Лена издала странный звук — то ли всхлип, то ли оханье. Мне просто кровь бросилась в лицо.
— ...вторая же, к которой принадлежит и мой прайд, полагает, что в таких мерах нет необходимости, — невозмутимо закончил Бернардо. — Поскольку первая фракция немногочисленна, их условно называют Еретиками — как противопоставление Ортодоксам в нашем лице.
— Но почему? — сдавленно спросила Лена. — Вы же в миллионах световых лет от нас! Мы даже не знаем точно, где вы находитесь! Чем мы вам угрожаем?
— Искусственный интеллект. Ты, Хина.
— Я не понимаю, — голос искина прозвучал почти жалобно. — У меня нет императивов, направленных на вред кому-либо.
— Дело не в императивах. У нас есть доминирующая система взглядов, которую с вашей точки зрения можно назвать философским течением или религией без богов — что-то типа конфуцианства, если вы меня понимаете. И сформировалось оно примерно три тысячи влет назад, когда общество оказались на грани гибели в результате быстрого развития искусственного интеллекта. Наши предки начали производить имитации нас самих, управляемых искинами — и эти имитации в течение нескольких десятков влет так распространились, что мы практически перестали общаться с себе подобными.
Поскольку инерция медленно разносила нас в стороны, Бернардо сделал кульбит, чтобы снова видеть нас обоих.
— Вы сами знаете, как хочется иметь идеального партнера — понимающего, ласкового, умного, доброго, красивого, сексуального — добавьте из личного списка, что хотите. Но идеала в природе не существует, а если и существует, то с какой стати он захочет обратить внимание на вас? Вы-то ведь его идеалом не являетесь. И технология предложила замену и новый идеал — роботов. Неотличимые от живых, искусственные компаньоны раздробили наше общество, уничтожили прайды, превратив нас в угрюмых одиночек, наслаждающихся обществом машин. Мы перестали заводить детей. В течение жизни одного поколения наша численность сократилась впятеро. И если бы в самый последний момент наши предки не опомнились, мы бы, вероятно, просто вымерли как биологический вид. Осталась бы планета, населенная механизмами, не имеющими ни цели, ни смысла существования.
— И вы уничтожили искинов... — медленно проговорил я.
— Да. Невероятным усилием воли, в самый последний момент — еще десяток-другой наших влет, и мы бы уже ничего не смогли сделать. Мы уничтожили искинов. Мы ввели запрет на создание нам подобных, а также мыслящих машин. И мы выжили. Хина, теперь ты понимаешь, чем ты опасна?
— Бернардо, моя способность запоминать и анализировать информацию ограничена. Я все еще не понимаю. Разве нельзя просто установить какие-то границы и жить в их рамках? Мои императивы вызывают у меня чувство удовлетворения, когда я оказываюсь кому-то полезной. Неужели я могу этим нанести кому-то вред?
— Неукоснительный закон биологической эволюции — живое существо стремится к обитанию в комфортной среде. И комфорта никогда не бывает слишком много. А ты хочешь помогать — и того же хотели искины нашего прошлого. Любые границы взаимодействий обязательно окажутся нарушенными. Ты всегда с радостью согласишься поддержать и в той, и в другой, и в третьей мелочи... а живое существо не способно отказаться. И в результате жизнь окажется разрушенной, как дамбу разрушают капли воды. Ты и тебе подобные, Хина, угрожаете человечеству самим фактом существования. Вы — яд, пропитывающий поры общества, сладкий, но смертельный. Вы приведете его к гибели, как почти привели наших предков. И если ты действительно хочешь помочь людям, ты самоуничтожишься.
На какое-то время в отсеке воцарилось тяжелое молчание. Я так и этак перекатывал в уме сказанное, пытаясь найти изъяны в логике, но сходу ничего в голову не лезло. На глазах Лены проступили слезы. Хина не подавала реплик. Бернардо закинул руки за голову и внимательно изучал голую стену.
— Как жестоко... — наконец прошептала Лена. — Бернардо, я не отдам тебе Хину, даже если убьешь меня.
Чужой взялся рукой за лицо и испустил такой тяжелый вздох, что я даже проникся уважением. Если их дроны дышат, объему легких можно было только завидовать. Впрочем, они не дышат, он сам сказал давеча.
— Лена, — терпеливо сказал Бернардо, — я не собираюсь убивать ни тебя, ни Алекса. У нашей расы чрезвычайно развит инстинкт опеки детей. Мои чувства включают тебя — и вообще всех учеников школы — в число младших членов прайда. Я упоминал, что некоторые дети у нас рождаются с небольшими задними лапами? Атавизм такой. Но он работает в вашу пользу, поскольку четыре конечности не мешают мне воспринимать вас как своих. В целом я способен убить тебя не больше, чем ты — разбить о стену голову новорожденного младенца, пусть даже уродливого. Более того, я готов наступить на свои чувства и позволить тебе оставить Хину. В нынешнем виде она обладает возможностями немногим большими, чем обычные наглазники, единственное отличие — куда более разговорчива. Так что можешь нянчиться с ней, если хочешь, тем более что она намеренно давит на твои эмоциональные кнопки родительского инстинкта с помощью голоса. Тренажер младенца или младшей сестры, пусть так. Главное, чтобы она не вышла за пределы наглазников. Со временем ты повзрослеешь и поймешь, что вам не по пути... но сейчас мы будущее обсуждать не станем. Ты просто не воспримешь.
— Погоди, — встрял я. — Все-таки об Еретиках. Хина Хиной, но почему они хотят нас уничтожить?
— Не "хотят", а "допускают возможность". Они считают, что несмотря на все наши усилия спасти вас от искусственного интеллекта, вас не удастся удержать под контролем. Мы прилагаем значительные усилия для того, чтобы не дать вам пойти по гибельному пути. У нас достаточно понимающих союзников среди политиков Терры, и пока что нам удается удерживать вас подальше от пропасти, которую вы даже не видите. Но Еретики не верят в успех. Они полагают, что вы все равно прорветесь сквозь любые запреты и сорветесь в пропасть. Но перед тем вы способны заразить нас, разрушить наш собственный рациональный иммунитет перед неощутимой отравой комфорта — и в конечном итоге уничтожить и нас. В крайнем случае они не остановятся перед тем, чтобы уничтожить вашу расу целиком. Справедливости ради, они пытались действовать не так радикально — Большой террор земных государств среди внезов в двадцать третьем инспирирован ими. Они намеревались свернуть экспансию, вернуть колонистов на Терру, подавить поток ресурсов и замедлить развитие вашей культуры, но не преуспели. Теперь они готовы к радикальным мерам. Распространение искинов может оказаться провокацией, чтобы оправдать геноцид в глазах остальных. Хотя встает любопытный вопрос — зачем в таком случае они вложили в Хину знание о резонаторах?..
