успеть на войну

Вот блин, он сейчас все свои раны разбередит, кровью изойдет, не надо ему сейчас шевелится итак путь в наши окопы не близкий.

-Потерпи комбат, сейчас я тебя вытащу, ты только не шевелись. — Подтянув плащ-палатку и вытащив простынь для того чтобы накрыть комбата когда буду тащить его из воронки, я ухватился за ворот его шинели как он вдруг дернул головой, и хриплым голосом остановил меня.

— Стой боец, стой. — Закашлявшись он сплюнул на снег розовым сгустком и продолжил.— Что там батальон, прорвал оборону, где он сейчас, почему не слышно стрельбы, где комиссар?

— А нет комиссара, — со злостью ответил я — нет и батальона, все легли там, возле дотов.

-Как легли? Ты что такое говоришь? Ты кто? Ты враг!— Он лежа попытался пнуть меня ногой, но нога только вяло ткнулось в край воронки и снова зашелся в кашле.

— Я тот самый артист который несколько часов назад развлекал тебя и твой батальон со своим ансамблем и которого ты пригласил на НП посмотреть как ,, героически ,, ты поведешь батальон в атаку, а теперь пытаюсь собрать то что уцелело от батальона. Ну а кто из нас враг пускай в НКВД решают.

Пока я все это говорил комбат Фурцев смотрел на меня сначала зло, а по мере осмысливания взгляд поменялся на затравленный.

— Я выполнял приказ о наступлении, я не виноват что приданный гаубичный дивизион и танковая рота не успели к началу атаки, а приказ о наступлении я выполнил. — Капитан говорил все это тихо тусклым голосом как бы выталкивая слова из себя, понимая что оправдывается передо мной.

— Конечно, ты выполнял только приказ, а подумать не пытался? Даже я знаю, что при прибытии на место новой дислокации ты обязан произвести разведку, если нужно, разведку боем для выявления слабых мест в обороне и огневых точек противника. Для того чтобы когда подойдут артиллерия и танки передать им координаты этих огневых точек для уничтожения при наступлении. Ты же положил весь батальон, триста пацанов у которых не будет завтра, не будет уже никогда детей, внуков и сам их род прервался из-за твоей некомпетентной дурости, об их матерях и отцах я лучше промолчу.

Говоря все это ему, я одновременно укутал комбата простынею и с последними словами выдернул его из воронки, возможно из-за резкого рывка он потерял сознание, ну и хрен с ним, мне проще будет укладывать его на брезент. Перевернув бесчувственного комбата на расстеленный брезент и крепко привязав, я пополз к нашим окопам подтягивая за собой на веревке раненого. Что-то долго я ползаю тут, уже темнеть начало хотя сейчас около четырех часов, нужно торопиться, жалко разбил свои часы, где, хоть убей не помню. Выбрав направление на подбитый броневик, я надеялся по его колее быстрее добраться до своих. По колее, легче мне тащить комбата будет, да и корпус броневика прикроет немного от финских пулеметов, постреливают падлы. Доползя до сгоревшего броневика воняющего жженой резиной, каленым металлом и еще какой-то химией и затянув комбата в колею решил немного передохнуть а то чувствую, могу не доползти тут правда осталось метров сто ну так и я уже наверное все триста туда обратно прополз. Мокрый весь, вплоть до нижнего белья и усталость навалилась, хочется свернуться в калачик и покемарить. Сейчас еще пару минут отдохну и нужно ползти, а то расслаблюсь и останусь здесь с комбатом в виде замороженных тушек напоминанием для других, о том что сон на снегу это плохо. А что там с комбатом, наверное нужно ему еще пару глотков влить, это я мокрый, а он с утра на морозе раненый в воронке пролежал. Подтянув тюк с комбатом к себе вплотную и откинув простыню с головы сначала прислушался, дышит он или я зря его тащил. Да нет, вон пар изо рта поднимается, живой. Отстегнув флягу и отвинтив пробку, поднес горлышко к его губам.

-Эй, комбат, на, глотни немного, согреешься.— стал тормошить его я.

— Ааа, это ты ,,артист,, — прошептал он.

-На, хлебни. — Поднеся горлышко фляги к губам, дождался пары глотательных движений убрал флягу со словами. — Сейчас дальше поползем, осталось метров сто и мы у своих.

-Подожди, — он закашлялся, отдышавшись, с хрипом продолжил. — Послушай нельзя мне к своим, виноват я, ты правильно все говорил. Я виноват в гибели батальона, хотел отличиться, доказать кому-то, что достоин на большее, чем быть просто комбатом, славы захотелось, — он опять закашлялся, теперь кашель был какой-то захлебывающийся с минуту он успокаивался затем продолжил. — Ты не тащи меня, здесь оставь с моим батальоном, или пристрели, я сам не могу, рук ниже локтей совсем не чувствую. Помоги ,,артист,,.

Я лежал рядом и думал, вот лежит человек осознавший свои ошибки, совесть у него проснулась, не хочет он возвращаться и смотреть в глаза выжившим, просит помочь уйти, искупить так сказать свою вину пулей. Вроде нужно помочь, пожалеть, избавить его от страданий, от угрызения совести, от допросов в НКВД. Но, если я его сейчас не вытащу, не сдам особистам, не доведу дело до трибунала, а пожалею и пристрелю, то возможно какой-нибудь другой комбат Фурцев пошлет свой батальон в лобовую на пулеметы ради своих амбиций и желания получить награду. И плевать ему на горе матерей, отцов, жен плачущих над полученными похоронками. Не чего не ответив комбату я молча поправил простынь ухватился за веревку закрепленную на плащ-палатке и пополз к нашим окопам подтягивая комбата. Еще дважды я останавливался на отдых пока не дополз до окопа, и два бойца помогли мне в него спуститься, усадили, аккуратно прислонив к стенке, потому что стоять я не мог, ноги от слабости подгибались. Следом втянули комбата.

— Так бойцы, это ваш комбат, он ранен в обе руки несите его скорее к медикам.

Один из них наклонился, откинул простынь, что он там делал мне было не видно, затем он поднялся и повернувшись ко мне сказал.

-Та товарищу комадыр вин вже нэ живый, у него куля у груди, вин мабудь у дорози ще помер, чого его до мэдиков нэсти, мы его зи всэми поховаем в братской могылы.

— Не судьба значит. — Я вздохнул и попытался вытянуть ноги, как ко мне подошел второй боец.

— Товарищ политрук комбат приказал как только вы появитесь срочно прибыть вам на НП.

— Тьфу ты, — в сердцах сплюнул я. — Хорошо, сейчас иду, помоги встать. — И протянул ему руку, что тут поделаешь нужно идти.

Не доходя до НП повстречал устало шагавшего доктора направлявшегося на НП для доклада.

— Доктор вы к комбату?

-Да товарищ комиссар к нему.

Идя друг за другом по траншее я вдруг вспомнил, что не знаю как прошла наша операция по спасению раненых, не зря ли мы весь день ползали на нейтральной полосе. Нужно спросить доктора, он обязан быть в курсе.

-Много раненых удалось вытащить, а то я сам только приполз, вас вот первого вижу из командиров.

-Это как посмотреть, вынесли 47 человек, вроде бы и много но на фоне погибшего батальона это очень мало ну там еще около десятка сами приползли.

Пока он это говорил мы подошли к НП доктор пропустил меня вперед придержав край плащ-палатки заменявшей входную дверь. Не успел я войти как подскочивший ко мне Семен схватил меня за грудки и с яростью принялся меня отчитывать.

-Ты какого хрена полез на нейтралку, ты чего себе позволяешь, я тебя спрашиваю, а если бы тебя там грохнули или в плен увели, ты где должен был находиться, ты вообще понимаешь что бросил вверенное тебе подразделение на произвол судьбы, а?

Все это он выкрикивал мне в лицо приподняв меня над полом и с силой встряхивая так что моя голова моталась из стороны в сторону, таким Сеню я видел впервые, медведь, натуральный медведь.

— Се-е-е-ня от-п-у-у-у-сти-и-и.

Он перестал меня трясти, внимательно посмотрел на меня, затем аккуратно поставил, подскочил к сколоченному из снарядного ящика столу, схватил стоящий там чурбачок заменявший табурет, поставил его возле меня и мягко надавив мне на плечи усадил на него.

— Коля ты как цел, не ранен,— повернувшись к стоящему и офигивающему от всего увиденного здесь врачу, крикнул — доктор, что вы стоите, посмотрите его, он наверное ранен.

Доктор метнулся ко мне пытаясь снять с меня тряпки заменявшие мне маскхалат, но я остановил его.

— Все в порядке со мной, я не ранен, я просто устал, док ты же шел со мной, видел же что я не ранен, так что не суетись, присядь вон лучше, тоже ведь устал, целый день на ногах. Ну а ты товарищ комбат, — я посмотрел на почти успокоившегося Семена — расскажи что тебе хорошего в штабе сказали.

Семен снова внимательно посмотрел на меня, хлопнул по плечу, прошелся туда-сюда, подошел к столу уперся об него руками....

— В общем так, сначала доктор расскажет что там с ранеными, а затем я расскажу какой получил приказ, давайте доктор докладывайте.

Доктор вскочил с импровизированного табурета, одернул шинель, поправил портупею и чуть усталым голосом стол докладывать то что я уже от него узнал.

— В результате проведенной спасательной операции, с поля боя было вынесено 52 человека с различными тяжестями ранения и обморожения, из них умерло 5 человек, остальные после оказания им первичной неотложной помощи машинами отправлены в корпусной госпиталь. Еще к нам обратилось 11 человек самостоятельно приползших с нейтральной полосы с различными степенями переохлаждения, им тоже оказана медицинская помощь, оставлены мною в батальонном медпункте.

-А почему этих оставили?

— Обморожения у них не сильные, в основном они сильно замерзли, их напоили горячим, растерли спиртом, жиром, и уложили в тепло спать. Завтра если не будет температуры они могут вернуться встрой.

-Хорошо, — Семен махнул доктору чтобы тот сел, прошелся до двери, откинув плащ-палатку выглянул наружу, вернулся к столу и продолжил — теперь слушайте что мне сказали в штабе. Нам поставлена задача имитировать активные наступательные действия на нашем участке, для сковывания финских резервов и содействию настоящего наступления. Нам выделено две маршевые роты из резерва, без ротных, гаубичный дивизион, рота танков. Завтра вечером звено бомбардировщиков нанесет на нашем участке бомбовый удар, затем артиллерия двадцать минут будет обрабатывать финские позиции, потом пойдем мы и танкисты. На подготовку нам дали весь завтрашний день, атака назначена на семнадцать часов, как раз наступят сумерки и финским пулеметчикам будет трудней в нас попасть. Да, чуть не забыл, пополнение прибудет через три часа, танки и артиллерия утром. Вопросы?

Сеня оглядел наш небольшой военный совет и остановил взгляд на мне. Ну что ж не буду его разочаровывать.

-Скажи-ка Сеня, когда запланировано настоящее наступление, сколько раз нам ходить в атаку, на какую глубину, будет ли еще пополнение и какое?

Он вздохнул и начал.

-Настоящее наступление начнется через три или четыре дня, сам понимаешь точную дату мне некто не скажет, все эти дни мы должны ходить в атаки, столько сколько нужно чтобы приманить сюда как можно больше войск и резервов противника. А вот на счет пополнения знаю точно, все из запаса, кадровые только эти две роты из резерва которые должны скоро подойти.

-Это сколько же народу положат здесь за эти три— четыре дня? Сень, надо что-то думать, а то мне немного страшно становится, как мы потом жить то будем?

-Что тут думать, приказ нужно исполнять, или вон как старый комбат самому на пулемет идти. ЭХ. — Махнул он рукой.

-О, а это идея. — Сказал я.

-Что, под пулеметы идти?

-Почти, сейчас подожди немного. — Я выскочил за дверь и заметил топтавшихся не далеко связистов. — Эй, бойцы, ко мне.

-Товари...

-Погодите, — я не терпеливо махнул рукой перебивая их доклад — вы сержанта Иванова знаете?

-Знаем. — Хором рявкнули они.

— Вот, найдешь его и скажешь, — я ткнул пальцем в ближайшего ко мне красноармейца — нужно достать автоматы и снаряжение погибшей здесь штурмовой роты, передашь ему что мы понимаем как все устали но это очень нужно, передашь чем больше он найдет автоматов сегодня тем меньше народа погибнет завтра. Все давай беги.

Я вернулся назад в землянку, где под вопросительными взглядами усевшись на чурбачок сказал.

— У меня есть идея!

-Какая? — в один голос спросили Сеня с доктором.

— Авантюрная, но если она получится то мы и приказ выполним и людей в атаках не положим. Слушайте, только чур не перебивать, идея еще сыроватая. Для начала формируем штурмовую группу 15-20 человек, вооружаем ее автоматическим оружием которое сейчас собирают на нейтральной полосе, одеваем ее в маскхалаты и завтра вечером после бомбардировки и артобстрела финских позиций вместе одной из рот идем в атаку, но рота пойдя метров 100-150 залегает и потихонечку отползает на исходные позиции поддерживаемая из наших окопов стрелковым оружием. Штурмовая группа остается на месте, ждет темноты, а затем незаметно преодолевает оставшееся расстояние и врывается во вражеские окопы зачищая их от противника одновременно блокируя дот.

Затем, после зачистки окопов, занимает круговую оборону и ракетой подает сигнал. Комбат увидев ракету посылает нам подкрепления мы закрепляемся и тем самым приковываем противника к себе заставляя его бросать против нас свои резервы. А оборонятся это вам не в атаку ходить, потери будут конечно но не такие большие. Так мы и приказ выполним и людей сбережем. У меня все.

Минут пять стояла полная тишина, все обдумывали предложенную идею, затем поднялся доктор и обратившись почему-то ко мне сказал что он поддержит любое наше решение, но так как не имеет военного образования, то не может давать грамотных советов просит отпустить его к себе в медчасть. Что ж придется решать самим.

— Нам не кто не даст разрешения провернуть это. — Сказал Сеня после ухода доктора.

-А мы не будем спрашивать это разрешение, доложишь когда мы будем уже в финских окопах. Ну а если нам не удастся, доложишь что мы погибли во время атаки.

-Ты что, собрался сам идти в штурмовой группе? — с недоумением посмотрел на меня Сеня — не пущу, не имеешь права идти, на тебе целый батальон, вот и соответствуй, а туда пойдет кто ни будь из пополнения, лейтенантов там хватает.

— Нет Сеня, абы какой лейтенант не подойдет, ты не забыл чем я занимался до войны с финнами, так я тебе напомню, пока кто-то кабелировал, — я выразительно посмотрел на Семена — я учился у лучших разведчиков, снайперов, таежников, танкистов и артиллеристов, так кто же если не я?

— Коля, — Семен позвал меня каким-то тихим и грустным голосом — ты понимаешь что на смерть идешь? Я не буду тебя отговаривать, ты верно все сказал и на счет меня и на счет себя, и на счет подготовки, только ты сможешь провернуть это дело, но я хочу чтобы ты знал такого друга как ты у меня никогда не было. — Он помолчал немного, видимо ему тяжело давалось откровение. — Ты для меня стал больше чем друг, ты для меня стал братом, все что я сейчас имею это только благодаря тебе, мне тяжело посылать тебя на смерть, но запомни, — Сеня встал, ухмыльнулся и добавил — если тебя убьют, я тебя удушу! А теперь давай брат обнимемся. — Он подхватил меня с чурбачка на котором я сидел и крепко прижал к своей огромной груди до хруста моих костей.