Солнце за нас!

При подъезде в нему над дрезиной попутчики водрузили черно-красное знамя. Как оказалось, делали это они совсем не зря. На въезде к станции пути преграждал обычный такой шлагбаум. Но вот дальше... Там имелась стрелка, которая переведена была на разобранный путь. А подходы к этой стрелке, как и к "мертвому" пути контролировались пулеметными гнездами, сооруженными в сараях, которые по местной моде были сооружены из камня.

Суть понятна была даже Максиму. Если кто-то попробует на поезде рвануть с налета, то выйдет по стрелке на "мертвый" путь и поезд сойдет с рельсов. А дальше — дело пулеметов. А если нападающие тормознут и пошлют людей перевести стрелку — они попадут под огонь тех же пулеметов.

Эмиль оценил.

— Грамотно ребята сделали. Конечно, допустим, бронепоезд с десантом эта оборона не выдержит. Но роту она способна задержать надолго.

— Как-то не похоже на анархистов...

— Между прочим, все на войне были. А кто на той войне не умел строить оборону, тот жил недолго. Я, кстати, ещё вон туда поставил бы пулемет. А ты здесь и не то увидишь. Не зря я тебе не рекомендовал что-нибудь читать о махновцах. Ладно, вон идут к нам местные товарищи...

Самый страшный вопрос

Если кто-то думает, что заседания ЦК являлись скучными посиделками, то он ошибается. То есть, может они такими и являлись в конце СССР. Но я об этом не знаю, в том времени самым высокопоставленным коммунистом, с которым мне доводилось общаться, был второй секретарь одного обкома. Я, так уж случилось, несколько раз переспал с его дочерью. Вот товарищ и вызвал меня поговорить. Но там были вопросы, в основном, морально-этического порядка. И разошлись мы довольные друг другом. Потому что доченька была достаточно веселой девушкой, а папа понял, что я не лезу к нему в родственники. Впоследствии да, я жал руку Лукашенко, но до Путина как-то не добрался.

Так вот, в этом времени заседания ЦК были такими, что после этого в театр ходить скучно. В театре актеры всё-таки всего лишь играют свои роли. А тут на кону стояли власть и жизнь огромной страны.

Между тем в заседании шел базар о самой страшной проблеме. Об агарной. Её не мог в стране решить никто. В моём времени интеллигентские болтунишки вслед за Солженицыным любили размазывать сопли по поводу Столыпина. Мне как-то заказали о нем статью. А я учился в физико-математической школе, причем по профилирующим предметам был круглым отличником.

И как журналист я всегда следовал математической логике, а не всякой болтовне гуманитариев. Так вот, я взял раскладку по годам крестьян, вышедших из общины, и построил график. В Ворде это делается за пять минут. Да и без компа, при наличии листка бумаги в клеточку и карандаша — не намного дольше. И выяснилось — поклонники Столыпина либо вруны, либо клинические гуманитарии. Потому что из графика следует: столыпинская реформа с треском провалилась ещё в 1909 году*. Так Столыпина любят те самые дегенераты, которые визжат о "миллионах, погибших на Колыме". Я-то на Колыме бывал. И пусть кто-нибудь мне объяснит, как эти "миллионы" сумели туда завезти. Гуманитарные болтунишки не понимают, что есть такая жестокая штука — математика. Что по железной дороге во Владивосток и Ванино доставить "миллионы" было физически невозможно. А уж тем более — довезти их до Магадана на пароходах. Но по поводу столыпинской реформы, которая уперлась в ту же самую математику, в моё время много воняли.

(* Те, кому моё мнение не нравится — вот сами постройте график. Ну, и как?)

Но остальные-то были не лучше. У социал-демократов аграрной программы не имелось вообще. Точнее, они выступали за крупные государственные хозяйства типа совхозов. Но ведь они всё-таки были не совсем отморозками и понимали: крестьян в это дело загнать не выйдет. Программа имелась у эсеров. Простая, как штопор — всё поделить между крестьянами. Но только вот эсеры зас...ли эту программу претворять в жизнь. Более того — Чернов кинул карательные отряды на мужичков, которые самостоятельно стали её осуществлять. И большевики, недолго думая, провозгласили "Декрет о земле". Его просто-напросто свистнули у эсеров. После этого большевики стали непобедимы. Дураки, которые влезли в войну с ними... Вечная им память.

Но вот помещиков и кулаков погромили, землю поделили. И что дальше? А дальше-то вышло хреново. Помещичьей земли оказалось не так, чтобы очень много. Так что мужички получили, скорее, моральное удовлетворение. Ну, может, они кушать стали сытнее, и в этом я за них рад. Да только дело-то в чем? Основную долю товарного зерна, то есть того, которое предоставляли на продажу, обеспечивали как раз крупные хозяйства. Которые погромили. И в этом времени дело обстояло хуже, чем в моей истории. Потому что Гражданская война была менее свирепой и людей в итоге погибло меньше. Ведь земелька-то распределялась между членами общины. И то ли ещё будет. Мы ведь гуманисты, а не хрен собачий. Например, стараемся организовать нат селе медицинскую помощь. А значит — детская смертность уменьшится, количество людей возрастет. А возможна была и иная проблема о которой я и докладывал.

— Товарищи, вспомним 1916 нрд. В этом году урожай был 3,8миллиаров пудов зерна. Товарный хлеб составлял четверть от производимого— около 950миллионов пудов. Довоенные потребности внутреннего рынка были около 500миллионов. Если учесть увеличение потребления хлеба, связанное с питанием армии, зерна все равно хватало с избытком. Так получалось по расчетам. На самом же деле Россия столкнулась с продовольственной проблемой уже в 1915 году, ибо производители не хотели продавать хлеб. Ждали "настоящей цены" и придерживали зерно. В случае обострения международной обстановки мы получим тоже самое.

Бухарин задергался. Он-то знал, в чей огород камешек. Николай Иванович решил стать Столыпиным Љ2 и провозгласил ставку на зажиточного крестьянина. Но я и в том времени, в "перестройку" слышал враньё про то что "Россию накормит фермер". И где были эти самые фермеры? Нигде, кроме телевизора.

— Вы передергиваете! Это наш, советский, сознательный крестьянин, а не старорежимный.

Я поглядел на Бухарина с легкой грустью, как смотрят на безнадежно больного. Нет, правильно я сделал, что подменил в этом мире Троцкого, приклеив Николаю Ивановичу кликуху "Коля Балаболкин". Вот ведь вроде мы не в пивной за кружечкой, а в серьезном месте. А он несет такой бред...

— Товарищ Бухарин, вы рассчитываете на кулака.

— Не передергивайте, товарищ Коньков. Я призывал рассчитывать на крепкого хозяина.

— А вы вообще представляете, что происходит в деревне? Примерно половина крестьян находится в экономической зависимости от кулаков. Мироедов. Жлобов*.

Знаете, есть поговорка: "прилет весна — попросишь хлебушка"? А кулак — это представитель сельской буржуазии. Который за лишнюю копейку удавится. Или вы забыли слова Маркса о том, на что пойдет капиталист ради лишней прибыли? При любом обострении международной обстановки кулаки станут зажимать хлеб. И что тогда? Снова запускать продотряды? Вам мало было антоновщины? Эмигранты за границей ждут, не дождутся, когда в СССР разразится крестьянская война.

(* Жлобами кулаков называли в Белорусскии и на Псковщине. Оттуда и пошло это слово в современном значении.)

— Понятно, вы через своих сексотов* всё знаете, — огрызнулся Бухарин, но поперхнулся, увидев мой взгляд.

(* Сексот. Секретный сотрудник охранки. В дореволюционной России это слово было ругательством. Современный синоним — стукач.)

Николай Иванович являлся тем ещё треплом, но дураком-то он не был. И очень хорошо понял, какой у меня будет ответный ход. Я стану рвать тельник на тему, что я-то на бронепоезде половину России проехал, пока некоторые в Москве рожу наедали.

Однако меня опередил Сталин.

— Мы все знаем, что товарищ Коньков наладил хорошую информационную сеть. За это мы его и ценим. И попусту он говорить не станет.

В общем, Бухарин предпочел не обострять дискуссию. А я продолжал добавлять себе черной краски к своему политическому портрету. В самом деле, что обо мне и сейчас пишут за бугром? Комиссар, организатор массовых репрессий, потопивший в крови выступления таких свободолюбивых ростовских погромщиков и ярославских эсеров. А теперь эта сволочь собирается сгонять крестьян в колхозы. Впрочем, интеллигенты очень любят абстрактные рассуждения. В "перестройку" меня просто достали базарами "как сказал Достоевский о слезинке ребенка". Хотя это говорил не Достоевский, а литературный персонаж Иван Карамазов, находящийся в состоянии реактивного психоза. Да и сам тезис абсолютно бессмысленен. Вы станете покупать своему ребенку пятое мороженое, если он расплачется? Ну-ну. Потом такой ребеночек со спокойной совестью сдаст вас в дом престарелых.

На самом-то деле иного выхода, кроме коллективизации, у России не было. Столыпинская реформа прокатила бы в 1861 году. А рассуждения умников, что, дескать, лишних крестьян надо переселить в Сибирь... Столыпин был не самым плохим руководителем. Но он в итоге получил полмиллиона вернувшихся домой, потерявших всё озверевших мужиков, которые и стали основой революции в деревне. Да и в Сибири "столыпинские" в подавляющем большинстве с самого начала поддерживали большевиков. И с чего бы это?

Так что я полагал — раз уж такая судьба, то надо вести дело постепенно, без авралов. Ну, там создавать МТС и потихоньку компостировать народу мозги. Недаром мы у Муссолини покупали именно тракторы. Может, что-то путное и выйдет.

Кстати, насчет, тракторов. У меня на этом деле вышел конфликт с Фрунзе. С вояками-то как? Они, разумеется, хотели приобрести побольше всяких смертоносных механизмов. Прежде всего — самолетов. До них как-то не доходило, что армия, которой нечего жрать, воевать не сможет. А уж эти самолеты... В данной истории, как я уже упоминал, танки себя не показали. Так что доктрина Дуэ появилась гораздо раньше, да и выдвинул её какой-то немец. Но идея-то та же. Строим мощные воздушные армады и разносим у противника всё на хрен. В СССР развернуться этой увлекательной страсти мешала техническая отсталость страны. В вот французы и немцы вовсю клепали здоровенные тихоходные бомбовозы. Во главу угла ставилась высотность и грузоподъемность.

Впрочем, тут меня поддержал Слащов. К идее массовых бомбардировок он относился весьма скептически. Говорят, в узком кругу он бросил со свойственной ему непосредственностью:

— Бред это всё. Ни хера они не разбомбят.

Он-то как раз продвигал идею глубоких танковых рейдов. И лучшим арморов Великой войны называл французский "Рено". Самое забавное, что его поддерживал Буденный. Забавно-то было мне — я помнил, что в той истории они друг друга очень не любили. Буденный — очень тщеславный человек, а Слащов — ехидный. Он не упускал случая напомнить Семену Михайловичу, что тот воевал далеко не всегда идеально. Но в этом мире ссориться им не было причины, они воевали на разных фронтах и каждый получил свою долю славы. И тут Буденный ухватился за идею глубоких рейдов, благо для конницы в них имелось место. Так вот, сперва Слащов, а следом за ним и Буденный стали высказываться, что, дескать, давайте для начала будем трактора покупать, потом сами их делать научимся, а дальше и до арморов недалеко. Тем более, что главной бедой России была даже не техническая отсталость, а техническая безграмотность населения. А тракторист — это уже почти мехвод. Я любил впоминать рассказ Чехова "Злоумышленник". В том времени я это произведение не очень понимал. Напомню, в нем судят крестьянина, который отвинтил гайку от рельса, чтобы сделать себе грузило для рыболовной снасти. Ему корячится ну о-чень хороший срок, а он решительно не понимает — за что его судят. Вот дурак-то, что он железки дома найти не мог? И только в этом времени я понял — да, не мог. Любая железяка стоила денег и немаленьких. А гаек в деревне не имелось вообще.

Слащову очень понравилась моя фраза: "лучшая противоздушная оборона — это арморы на аэродроме противника". Мне передали отзыв Якова Александровича:

— Хоть этот Коньков и шпак, а голова у него варит.

К счастью, западники на полет мыслей наших военачальников не обращали внимания. Что с них взять, с чокнутых большевиков? И массово клепали уежища вроде "Святогора"*.

(* "Святогор". Проект российского тяжелого бомбардировщика. В РИ был построен в количестве одной штуки, но никогда не поднимался в воздух.)

Бандеровцев не будет?

Навстречу составу, на котором Максим с товарищами прибыл к границам махновских земель вышли очень интересные люди. Их было человек двадцать, они довольно четко делились на две непохожие друг на друга группы. Одни были в серых шинелях на которых виднелась нашивка — красно-черная звезда. На голове они имели кубанки с такой же кокардой. На шинелях было навешано много всякого снаряжения. Ну, понятно, винтовки на плечах. Выглядели данные парни очень подтянуто. Даже не служивший Максим понял, что бойцы регулярной армии, хотя анархисты её и отрицают. Эмиль, который про армию знал побольше, при виде этих парней одобрительно хмыкнул:

— Ничего так ребятки смотрятся.

А вот другая половина... Тут Максиму пришло в голову слово "хохлы". Нет, ну просто картинные персонажи. Здоровенные мужики средних лет с длинными усами, но бритыми подбородками, в огромных папахах и каких-то деревенских одеяниях, названия которых Максим не знал. Эти оружия имели куда как поменьше. Причем, даже на непросвещенный взгляд Максима, оружие было сильно разномастным.

Никаких проблем с проездом не было. Итальянец знал какое-то волшебное слово, после которого все вопросы отпали — ребята перевели стрелку и состав двинулся дальше. Правда, к ним подсадили двоих, пояснив, что им что-то нужно во Львове, а поезда ходят, когда хотят.

Новые пассажиры оказались представителями двух разных "фракций" махновцев. Один был солидным, исполненным достоинства мужчиной лет под сорок по имени Павло. Другой — назвался Александром, но потом оказалось, что зовут Израиль, это был молодой парень из Стрыя, весь из себя милитаристкий. Разговорились.

Кстати, интересно, как общались. Ещё не разъезде Максим обратил внимание, что "деревенские" общаются между собой на языке, который он вообще не понимает. Хотя казалось бы, между русским и украинским не такая уж большая разница. Однако, как потом выяснилось, местное наречие понимали только местные жители. Это была ядерная смесь из нескольких языков. Однако все они говорили на суржике, который, как понял Максим, являлся тут военно-командным языком. А Израиль говорил ещё и на идиш, который, по сути — испорченный немецкий. А потом выяснилось, что у ребят есть самогонка... Так что общаться стало совсем просто.

Так вот оказалось: "крестьяне" являлись чем-то вроде местного ополчения. С той стороны границы отнюдь не с восторгом относились к махновским порядкам. У махновцев рейд за границу за добычей считался само собой разумеющимся житейским делом. Так вот, соседи пробовали и разбираться. С данной стороны беспокоили чехи. Но у них не было конницы*.

(* Напомню, что Чехия входила в состав Австро-Венгрии. В этой стране в кавалерии служили, в основном, венгры. После Великой войны отношение к коннице было самым пренебрежительным.)