Тень кондотьера

— Понимаю.

— Когда понял, что не отцепится, поставил сумку на асфальт и полез за портмоне. А как только вытащил, девчонка его хвать, врезала мне ногой по ноге и ходу. Туда побежала, на ту сторону площади, через трамвайные пути. Я было за ней рванулся, но вспомнил про сумку. Оборачиваюсь, а сумки... А сумки нет. Ну и... И всё.

Представив эту картинку, я чуть не прыснул от смеха. Едва сдерживая улыбку, спросил:

— Надо понимать, футляр с артефактом в сумке был?

— Ну да, конечно, в сумке, — понуро ответил Шабетай. — Он же не такой малогабаритный, чтобы его в кармане носить. Он вот такой.

И он показал размеры футляра, как рыбак показывает размер выловленной рыбы. Выходило, футляр был никак не меньше трёхлетней щучки. Опустив руки, Шабетай признался:

— Растерялся я здорово. Ни товара, ни денег, ни документов. Знаешь, как оно это без денег и документов в чужом городе чужой страны. Первый раз со мной такое.

— Насчёт чужой страны ты, конечно, загибаешь, — заметил я. — Ведь обули как родного. А дай угадаю, что дальше было. Ничего лучшего не придумал, как таксиста заморочить, чтоб до Диагностического доехать. Так?

— Точно так.

— Ну и зачем же ты, дурья башка, деньги-то взял?

— А что было делать?

— Покаяться.

— Перед кем? Да и не помогло бы. Знаешь, этот мой клиент, он... Он очень серьёзный человек. И очень сильный маг. Он бы не простил.

— А он вообще, кто такой? — спросил я наудачу.

Попытка не прошла.

— Не могу сказать, — ответил Шабетай. — Смертную клятву дал. Такое было его условие. Даже как выглядит, и то... Не посмею. Одно скажу, артефакт этот ему позарез нужен был. И очень срочно. Там, сдаётся, какое-то дело очень значимое намечалось. И вот я это дело сорвал благополучно. А теперь сам подумай. Впрочем, чего тут, собственно, думать? Нет, не простил бы он мне. Ни за что и никогда. Словом, терять мне уже было решительно нечего. И эти взятые мною деньги...

Он замолк, и я закончил мысль за него:

— Проходят по разряду "семь бед — один ответ". Так?

— Ну да, — кивнул он. — Один. Но только когда я осмыслил всё произошедшее, испугался. Сильно испугался.

— И решил в этой норке забомжевать. Гертруду заморочил. Детей чуть с ума не свёл. Молодец. Ничего не скажешь, молодец.

— Да, — признал совсем засмущавшийся Шабетай, — глупо всё вышло. — Помолчал и добавил тихо: — Стыдно мне, дракон. Ох, как же мне стыдно.

— Вот это уже слова не мальчика, но мужа, — похвалил я его и, дабы не разочароваться, не стал уточнять, за что именно ему стыдно. За то, что попался на дешёвую воровскую уловку, или всё же за то, что затянул невинных людей в водоворот собственного страха.

А он отвёл глаза и спросил смущённо:

— Так ты поможешь мне, дракон?

— Честно говоря, мне, словами Иосифа Бродского говоря, ворюга милей, чем кровопийца. То есть, извини, не ворюга, а Пастух ветра, конечно. Не намного, но всё же милей.

— Стало быть, поможешь?

— Не хотелось бы, честно говоря, делать тебя частью своей судьбы, ибо, как история подсказывает, связываться с вами чревато. Однако... — Тут я прервался и хорошенько подумал. Не сделал вид, что думаю, а действительно взвесил все "за" и "против". В результате решил: — Так и быть, помогу. Вот только знать бы ещё, как это сделать.

— Вещицу украденную нужно найти, — заметно оживившись, подсказал Шабетай.

— Легко сказать, — хмыкнул я, — сделать вот трудно. Ладно. Завещано было помогать в меру сил, вот в меру сил и помогу. Понимать нужно так: постараюсь, но ничего не обещаю. — И тут же распорядился: — Собирайся и с вещами на выход.

— Куда? — не понял он. — Зачем?

— Ты что собираешься вечно в этом подвале куковать? Если уж я решил спуститься ради тебя с небес на землю, то уж будь любезен, сам выползти из-под земли. Собирайся, говорю.

— А чего тут собираться? Всё при себе. Только вот деньги заберу.

Он подошёл к топчану, загнул край полосатого матраса-недоростка и вытащил пухлый пакет из чёрного полиэтилена. При этом на пол посыпались листы с изображением пантакля солнца.

— Что, Шабетай, — собирая эти плоды детского творчества, спросил я чисто из профессионального интереса, — так ни один и не смог до ума довести?

Поначалу он не понял вопроса, а когда сообразил, что я спрашиваю о защитном знаке, честно признался:

— Ничего не получилось. Даже близко не подобрался. Просто-напросто не сумел в нужное состояние войти.

На что я заметил:

— Прав был старик Бэкон. Нет ничего страшней самого страха. В такую импотенцию вводит, что хоть вешайся. Это тебе, чудак-человек, на будущее урок. Ну что. Готов?

Шабетай в ответ ничего не сказал, только кивнул рассеянно. А потом пошёл в темноту, туда, где угадывалось переплетенье труб, и вернулся с носками. Одевать не стал, скомкал и сунул их в карман. Оглядел прощальным взглядом временное своё прибежище, сунул пакет под мышку и объявил решительно:

— Теперь готов.

Будто в открытый космос выйти собрался.

— Ну, тогда вперёд и прямо, — ободряюще хлопнув его по плечу, скомандовал я.

Вот так вот за каких-то полчаса тот, кого я презирал, тот, чьи проделки возмущали меня до глубины души, тот, кого я собирался изловить, скрутить и сдать на перековку молотобойцам, стал моим подопечным. Стал тем, кого я должен выручать, прикрывать и спасать. Ну и как после такого вот неожиданного поворота не упрекнуть злодейку-судьбу в непредсказуемости. Впрочем, упрекать нужно не судьбу, конечно же, а самого себя, ведь мы же сами себе сочиняем судьбы. Во всяком случае, я точно сочиняю сам. Беру и сочиняю. И пусть только попробует мне кто-то что-то под руку сказать.

Глава 8

Поначалу я планировал сдать Шабетая Шамали под надёжную охрану Вуангу. Это был и простой вариант и верный. Да и напрашивался сам собой. Но потом, хорошенько поразмыслив, решил я поступить похитрее, решил схоронить несчастного воришку там, где точно никто искать не будет, — в загородном доме у находящегося в очередном отпуске полковника Белова. Ну, право слово, прикидывал я, разве кто-нибудь сходу догадается искать беглого трикстера в доме главного опера молотобойцев? Да если даже кто-то шибко грамотный вдруг и сообразит, едва ли, находясь в здравом уме и светлой памяти, сунуться посмеет. В общем, что и говорить, это был отличный вариант. Оставалось только самого Архипыча уговорить.

Что удивительно — если уж масть пошла, то она пошла — дозвонился сразу.

— Здорово, Егор, — поприветствовал меня старый вояка.

Говорил он бодрым, вовсе не сонным голосом, однако ради приличия я всё же сказал:

— Извини, что разбудил.

— Успокойся, — живо откликнулся он. — Ни в одном глазу. Сижу во дворе, пялюсь на звёзды. Небо нынче на редкость чистое.

По идее после этих дежурных фраз мне нужно было бы сразу перейти к деликатным причинам столь позднего звонка. Однако с бухты-барахты объявлять свой интерес я не решился, пошёл накручивать дипломатические турусы:

— Занятное у тебя хобби, Серёга. Завидую.

— Купи телескоп, — тут же посоветовал молотобоец, — и не будешь завидовать. Не такие уж это, Егор, и великие деньги.

— Нет, подобное веселье не про меня. Не люблю полуночничать. Да и опасно это, часами звёзды разглядывать. Душевными расстройствами чревато.

— Считаешь?

— Чревато-чревато. Было же сказано: если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя. Так что ты там, Серёга, поаккуратней давай. Отрывайся время от времени от трубы.

Несколько секунд Архипыч соображал, глумлюсь или нет. Ошибочно решил, что говорю всерьёз, и заметил с фатализмом, присущим видавшим виды людям:

— Плевать, пусть себе вглядывается. Ничего кроме самой себя не увидит.

— Смотри, Серёга, — сказал я. — Ох, смотри. Один раз предупредил, больше не буду.

После чего не выдержал и хохотнул.

Вопреки ожиданиям Архипыч не рассердился.

— Так ты для этого мне посреди ночи позвонил? — спросил незлобиво. — Чтоб поиздеваться? Да? Слушай, а ты там случайно не наклюкался?

— Нет, представь себе, стёкл как трезвышко, — взяв себя в руки, ответил я. — Извини, Серёга. И не обижайся. Помощь мне твоя нужна, вот и звоню. А выделываюсь, оттого что не знаю, как подступиться.

— А ты не стесняйся. Говори-докладывай. Что там у тебя стряслось?

— Человечку одному крыша нужна, причём срочно.

— В каком смысле крыша? Крыша в смысле "крыша над головой" или крыша в смысле...

— Во всех смыслах, Серёга. Во всех. Так уж случилось. И приютить нужно и защитить. А ещё отмыть, накормить, от простуды пилюлю дать и спать уложить.

— Кто такой?

— Это не по телефону.

— Ну, хорошо, подъезжай, потолкуем.

— Спасибо, Серёга, уже едем.

— "Едем"? — Архипыч хмыкнул. — А я и вправду подумал, что скромничаешь.

Сказал и в ту же секунду отключился.

Сложив трубку, я покосился на Шабетая. Моего разговора с Архипычем он не слышал, не мог слышать, спал, откинув кресло до упора. Впервые за последние дни почувствовал себя в относительной безопасности, вот сразу и уснул, как только отъехали от детсада. Впрочем, и во сне приходилось ему, судя по всему, не слишком сладко. Он то и дело вздрагивал, постанывал, а один раз так жутко завыл, что мне пришлось потрясти его легонько за плечо и пропеть волшебные "чи-чи-чи". Видимо и там, в реальности, сотканной из расплывчатых образов, бесконечных подмен и немотивированных поступков, он тоже был вынужден скрываться. И, как мне кажется, выходило у него это не слишком удачно. Что, впрочем, и не удивительно. Во сне в принципе невозможно скрыться. Ведь на самом-то деле там приходится прятаться не от какого-то услужливо подогнанного подсознанием фантасмагорического бабайки, а от самого себя. От самого себя не спрячешься, себя самого только найти можно.

Путь от центра до загородного посёлка с диковинным названием Патроны, занял у нас чуть больше получаса. Расстояние всего в двадцать один километр, свободное ночное шоссе, превосходное дорожное полотно — стыдно было бы добираться дольше. Однако когда мы, съехав с трассы, подкатили по укатанной лесной гравийке к двухэтажной домине Архипыча, я к своему удивлению обнаружил, что кое-кто нас всё-таки опередил. Недалеко от ворот, у границы освещенного пространства стоял красный спортивный автомобиль с откидной крышей. Эта тачка с государственным номером К 030 ЧК у нас одна такая на целый город. Гоняет на ней весьма юная (дитя практически по нашим колдовским меркам), однако уже состоящая в должности Резидента местного бюро Ордена усмирителей Ирма Ахатова. Я сначала глазам своим не поверил, даже подумал, что путаю что-то по старости лет. Но нет. В тот момент, когда, разбудив Шабетая и строго-настрого наказав ему никуда не отлучаться, выполз из машины, молодая да ранняя как раз выпорхнула собственной персоной из калитки.

Похожая внешне на актрису Оливию Паскаль, она и на этот раз она была одета в своём излюбленном мрачноватом стиле. Гардеробчик ещё тот. Черный кожаный плащ, чёрные сапоги на высоченных платформах, аккуратненькие прямоугольные очёчки из чёрного стекла. На руках чёрные перчатки. В косы, собранные в подобье козьих рожек, вплетены чёрные ленты. Когда-то рыжие волосы и те выкрашены в чёрно-чёрный цвет. А в качестве контраста со всем этим неизбывным трауром по боевой подруге Варваре — ярко-вишнёвые по-детски припухлые губы на бледном лице.

Вообще-то, Ирма она хотя и ведьма, конечно, но славная девчонка. И очень толковая. А ещё — неравнодушная. Не люблю равнодушных чинуш, а вот она дела своей конторы ведёт мало того, что хватко, но ещё и с жизнерадостным остервенением. Будто каждое дело это её личное дело. Признаться, не хотел бы я когда-нибудь стать её персональным врагом, и очень, очень постараюсь, чтобы никогда таковым не стать. Впрочем, особо не зарекаюсь, вполне возможно когда-нибудь и придётся дорогу ей перейти. Жизнь есть жизнь, сложна и путана она, глупо зарекаться наперёд. Но до сих пор мы с этой молодой, но высокопоставленной Тёмной были в хороших отношениях. Даже в приятельских.

Да и как могло быть иначе? В прошлом сентябре — было дело — она Ашгарра от вампиров-киллеров спасла. Мало того, спустя каких-то пару дней меня самого в неслабой заварушке вместе с молотобойцами от удам-тугеннов, от воинственных и злобных демонов-гоплитов отбила. Так-то вот. К сожалению, до сих пор я ей этот долг не вернул. Не потому что скотина неблагодарная, просто случай удобный пока не представился. Правда, на Новый год в знак признательности перстень с лазуритом ей подарил. Непростой, конечно же, перстень, колдовской, из тех, что отводят от хозяина чары Пожирателя теней. Это очень редкий и полезный в хозяйстве артефакт. Да и просто красивый. Тёмно-синий камешек его украшающий не абы что, приличного качества. Хотя и здесь у нас, на берегах Озера найден, ничуть не уступает тем, что добывают в копях Бадахшана. Плотный такой, без мусорных вкраплений, однородно окрашенный, чудо, а не камень. К тому же огранён весьма искусно. Кстати говоря, слово "лазурь" происходит от арабского слова "азул", обозначающего чистое небо, а в Древнем Египте его так и называли "камень неба". Видимо, поэтому и является он символом искренности. Да-да, я прекрасно осознавал, какими именно смыслами нагруженную вещь преподношу. Ирма, надо отдать ей должное, мой намёк преотлично поняла и, принимая подарок, много всяких хороших слов наговорила, даже поцеловала на радостях. И всякий раз теперь, как только где увидит меня, реагирует так, будто я ей кровная родня.

Вот и в этот раз вскрикнула радостно, подбежала и, обхватив руками, ткнулась мне куда-то в подмышку. Я её тоже мягко обхватил лапищами, а потом, испытывая некоторое смущение от столь бурного проявления чувств, понюхал прядь у неё за ушком и произнёс:

— Вкусно пахнешь. — После чего, прикрыв глаза, попытался разложить по полочкам зазывную ароматическую композицию: — Чую цитрусовые ноты во фруктовой вуали, а помимо того лотос в обрамлении страстоцвета и чего-то древесного. А ещё чуть-чуть мускуса с золотой амброй. Всё на своих местах и ничего лишнего. "Живанши"?

— Круче, — не поднимая головы, ответила Ирма. — Водичка от тётушки Ставиской.

— В самом деле круче, — не мог ни согласиться я. — Альбину пока ещё ни один модный дом не сумел обставить.

— И не обставит никогда, — убеждённо заявила Ирма. В следующую секунду отстранилась, разгладила лацканы моего пиджака и спросила: — Как поживаешь, дракон?

— Хорошо, — ответил я. — А с учётом того, что до сих пор не могу поверить в серьёзность всего от рождения со мной происходящего, даже очень хорошо. — После этих многозначительных, но мало чего на самом деле значащих слов повёл подбородком в сторону ворот и сказал: — Слушай, а я и не знал, что у вас с Беловым...

И осёкся, не зная, какими словами закончить фразу.

— Что у нас Беловым? — вскинулась Ирма. А когда я молча пожал плечами, потребовала: — Давай-давай, дракон, договаривай. Что у нас с ним?

— Ну, как что... — Сконфузившись, я поправил очки — Шуры-муры и прочие амуры.