По прикидкам купца, переведённым мною для 'внутреннего пользования' в удобоваримый метрический вид, за год из всей Руси вывозилось около 100 т. воска. Причём его большая часть не сразу поступала конечным потребителям, а сначала оседала в Ревеле и Риге, а там уже немецкие купцы реэкспортировали воск до конечных потребителей. Зарабатывая при этом на транзите громадные деньги, в районе 6 тонн серебра в год! И это только воск, а готовые свечи ещё дороже стояли! Воск применялся и в ремесле, в частности в металлургии (литьё по восковой модели).

Для сравнения: годовые доходы всего Смоленского княжества составляли 4 000 гривен, ещё такую же примерно сумму составляли личные доходы смоленского князя как вотчинного феодального владетеля. Итого 8 000 гривен или 1,6 тонн серебра. — НО это только в денежном исчислении, большая часть суммы взималась натурой, которая уже потом продавалась или обменивалась товар на товар русским купцам или тем же немцам. То есть немцы от транзита одного лишь только русского товара — воска получали прибыль почти в 4 раза большую, чем князь далеко не самого маленького и бедного княжества. От такой бухгалтерии так и хочется закричать 'Караул! Грабят!!!'. Но опять же, не стоит забывать, что здесь гривны и марки выступали в основном как условные счётные единицы, решающую роль в торговых сделках играл бартер, по принципу воск в обмен на сукна, но всё равно, перекосы в стоимости, и навар немецких транзитёров всерьёз нервировал.

Волковников также поведал, почему лишь немногие русские купцы осмеливались путешествовать дальше немецкой Прибалтики. Оказалось дело в том, что они справедливо опасаются тех же немецких купцов, которые при каждом удобном случае, без раздумий, принимали пиратскую личину стоило им лишь узреть, на Балтийских водах, русский торговый корабль. Плюс русские суда проигрывали немецким по грузоподъёмности и мореходным качествам.

Нажили наши князья себе в Прибалтике гнойник, в котором уже начали скапливаться все европейские отбросы и авантюристы — в первую очередь те же немцы, датчане и шведы. А дальше — больше, скоро немецкие 'цивилизаторы' начнут крестовые походы на Русь организовывать! Дожили бл ...!!!

А на юге другая беда. В 1204 году крестоносцы штурмом овладели Константинополем и создали там свою Латинскую империю. Из-за этого всю черноморскую торговлю захватили итальянцы. Теперь не русские, а итальянские корабли везут в Константинополь продовольствие и сырье из Крыма. Оттого и в Константинополе русских купцов нагло вытеснили макаронники, беззастенчиво пользуясь покровительством католических монархов и рыцарей.

Вследствие установления контроля над черноморской и левантийской торговлей для республики Св. Марка и Генуи уже началась эпоха процветания, торгового господства на Средиземноморье. Теперь товары из Византии и других южных стран начали поступать в Европу в обход древнерусского торгового пути 'из варяг в греки'.

В практическом плане это значит, что роль Киева и других Днепровских городов, в том числе и Смоленска, будет ослабевать. Это собственно, до моего здесь появления, ускоренными темпами и происходило. Чтобы улучшить своё положение, ну, по крайней мере, сохранить свой прежний статус днепровских городов как крупнейших европейских торговых центров, необходимо или брать под свой контроль черноморскую торговлю, или начать самим производить пользующейся спросом товар. А лучше сделать и то и другое. Иначе днепровский торговый путь быстро зарастёт и окончательно превратится в захолустные задворки Европы. В РИ реализовался худший сценарий.

Своё значение всё ещё продолжает сохранять Волжский путь, но монголы и его в ближайшие годы перекроют, а затем вместе с Булгарией и северо-восточной Русью возьмут под свой полный контроль.

Если на Руси всё рушится и ветшает, а былое богатство, на итальянских и немецких кораблях, уплывает из рук, то в Европе происходит всё наоборот. Прокладываются новые торговые пути между Севером и Югом, Западом и Востоком. Товары из средиземноморских стран, благодаря посредничеству пронырливых итальянцев, поступают в Европу в обход Руси. По Рейну и Дунаю плывут корабли по Германским землям и далее идут в Нидерланды, Англию, Данию, Швецию. Нидерландская и Итальянская торговли расцветают пышным цветом — русская хиреет и деградирует. Проявляется во всей красе закон сообщающихся сосудов — если где-то прибыло, значит, откуда-то убыло.

Если в IX-XI веках Европа, особенно Балтийский регион, без Руси просто не могли бы развиваться, то в XIII веке, в первую очередь из-за смещения торговых путей, Западная Европа перестаёт нуждаться в Руси. А дальше хуже! Великие географические открытия 16 в. сместят оси мировой торговли на запад, в Атлантику. Черноморская и Балтийская торговля сразу по части прибылей существенно просядут и перестанут быть особо актуальными. Но далеко ходить не надо, уже при монголах Русь вообще перестанут замечать, о её существовании забудут на многие века.

И ситуацию быстро не исправить, здесь требуется, как было в моём времени модно говорить, 'комплексный подход'. Состоящий как из мер внутреннего характера — объединение страны, развитие собственных производств и создание механизмов правового регулирования, обеспечивающих поступательное развитие экономики и общества, так и внешнего. Во внешней политике требуется избежать разгрома со стороны монголов, сохранив суверенитет Руси. Ну, а решив краеугольную монгольскую проблему, можно будет задуматься над тем, как взять под контроль балтийскую и черноморскую торговлю. А решение элементарное — иметь собственный конкурентоспособный торговый флот, и, как минимум, торговать своими и реэкспортными товарами самостоятельно, без иноземного посредничества. С южной торговлей дело будет сложнее, потребуется или восстановить независимость Константинополя или брать его под собственный контроль. Не думаю, что латиняне, без боя, дадут возможность свободного прохода русских кораблей через проливы Босфор и Дарданеллы.

С тяжёлой от грустных мыслей головой, приехав на подворье, и по-быстрому поужинав первым попавшимся под руку, я вызвал к себе главного княжеского бортника — Никифора. Хотелось с ним прояснить некоторые моменты бортнического лесного промысла. Заявился Никифор, я указал ему на ближайшую лавку, гость с благодарностью присел.

— Владимир Изяславич, чем могу тебе услужить?

— Ответь мне, сколько одна княжеская вервь в среднем имеет бортий в лесу?

— Тут, княжич, зависит от размера верви и соседствующего с ней леса. И опять же, далеко не в каждой верви есть знающие бортное дело людишки.

— И всё же? — настоял княжич.

— Ну, обычно бортей в деревьях выдалбливают от 100 до 500, — ответил Никифор, но тут же добавил, — но опять же, какой лес ...

Названной цифрой я впечатлился.

— А сами борти, каких размеров?

— Глубиной от 5 до 6, шириной от 4 до 5 вершков, — быстро, не задумываясь, ответил бортник.

'А зачем тогда вообще с ульями заморачиваться, если каждая деревня десятки и сотни бортий в лесу имеет?' — подумалось мне, но всё же решил уточнить у Никифора.

— И что, все выдолбленные в деревьях борти мёдом по-осени заполнены бывают?

— Что ты, — возмущённо замахал руками главный пчеловод, — хорошо если каждая десятая, а то и двадцатая борть бывает пчёлами занята, а в остальных осы селются!

— Вот, оказывается, где собака зарыта! — вслух высказал возникшую в голове мысль.

— Ась? — переспросил удивлённый Никифор.

— Дальше рассказывай!

И Никифора понесло ... Мне удалось узнать много новой, но не нужной мне информации. Например, о методах отпугивания от бортий медведей, о весенней чистки бортей от мёртвых пчёл, паутины, заплесневелой вощины и ещё много других 'полезных' сведений.

— С мёдом мне всё ясно, а сколько воска с одной борти вырезают?

— От 4 гривен и больше.

'От 800 г.' — перевёл мысленно.

— А кто у нас воскобойным делом занимается? Купцы, горожане, смерды?

— Пробойкой воска что ли? — удивился Никифор новым словосочетанием, — Ведомо, смерды, кои завязаны на купцов.

— А почему тогда немцы сами воск выплавляют?

— У них есть хитрые 'воскотопки'. В вёдрах или чанах укрепляют особое решето, через которое вверх всплывает чистый белый воск. У наших смердов такой приспособы нет, и воск выходит более грязный, коричневого цвета, а потому более дешёвый. Вот немцы посчитали выгодней самим перетапливать, чтобы большую деньгу заработать.

— А наши, что не могут такую же 'воскотопку' смастерить?

Никифор лишь пожал плечами, и ответил, что мол, и на коричневый воск спрос тоже есть, потому наши и не чешутся.

'Понятно, опять показывает себя во все красе наше распиз...ство!' — с возмущением подумалось мне.

Наконец, выпроводив бортника, я улёгся на кровать и начал мысленно вспоминать всё, что знаю или когда-либо слышал об ульях, сотах, пасеках, разведении пчёл и тому подобных вещах, чтобы попытаться завтра с утра попробовать смастерить улей.

Едва княжий двор осветился первыми лучами восходящего солнца, как я вплотную занялся запланированными на сегодняшний день делами, наотрез отказавшись от тренировок. А день сегодня грозил быть до чрезвычайности насыщенным. Самостоятельно умывшись при помощи глиняного рукомойника (мыться с участием холопов, льющих воду из деревянных бадей, для меня оказалось делом долгим и некомфортным), на ходу позавтракал и отправился искать ключника, решать намечающиеся финансовые вопросы.

Первыми с утра заявились немцы — привезли свинец с медью. Княжий ключник под надзором Перемоги, кряхтя, нехотя, но рассчитался с Арнольдом. Затем я сразу отправился в кузню, помимо кузнеца с домником-литейщиком здесь присутствовали бондарь и пара в недавнем прошлом монастырских гончаров. Потребовалось больше часа, чтобы объяснить им, местами зарисовать угольком, устройство свинцовых бочек и глиняного змеевика.

Заодно приказал Перемоги закупить у смоленских кузнецов побольше серы, объяснить, тем кто не знает способ её выплавки из руды. А сам, тем временем, с колёсным дел монастырским мастером принялся мастерить улей. После обеда улей был готов — благо ничего сложнее досок и вставных рамок для сот в нём не было.

Отобедав, я снова вызвал Никифора и продемонстрировал ему результат своих, правда, главным образом умственных, трудов, попутно объясняя для чего, а вернее для кого этот домик создан. Никифор прибывал от происходящего в самом натуральном футурологическом шоке. Он уже мысленно представлял, какие новые горизонты открывает для всего пчеловодства задумка княжича, но боялся поверить вырисовывающимся перспективам. Не совсем придя в себя, принялся задавать мне абсолютно глупые и дилетантские вопросы. А тут, кстати, и князь нагрянул со своими ближниками, ведать заинтересовался происходящем, очень уж Никифор имел обалденный вид. Мне появление князя было на руку, так и так я собирался с ним на 'пасечную тему' переговорить.

— А как же княжич мы заставим пчёл там жить?

— В бортях они живут, а этот улей, чем хуже? Наоборот, во много раз удобней для пчёл. И пчелиные пасеки можно прямо в вервях устраивать, незачем будет бортникам по лесам бродить, да по деревьям лазить.

— Но как же, деревья это одно, а домик энтот ..., — Никифор вспоминал как княжич его назвал, — .. улей — совсем другое дело.

— Никифор, но ведь он тоже деревянный, какая пчёлам разница?

Никифор, заметив на себе вопрошающий взгляд примолкшего князя, задумчиво закивал головой, затем спросил.

— А как же их из леса выманить, чтобы они стали в улье жити?

— Здесь тебе уже виднее. Ты же сам рассказывал, что по весне пчелиные рои распадаются и ищут себе новые дупла или борти. Вот, вскоре наступит самое время, можно эти рои словить в мешок, да заселить в улей. Или можно прямо из борти пчёл или саму борть вырезать и опять же, в улей заселить. А ещё можно, чтобы пчёлы себя уютней в новом улье чувствовали, туда заранее воск с мёдом положить.

— Верно! — воскликнул Никифор, — тогда они сразу догадаются, что ентот домик — их новое жильё!

Я про себя улыбнулся, вспомнив мультик про Вини-Пуха и его умных пчёл.

— А по-осени, — продолжил я, — бортники, вернее теперь уже пасечники, просто поднимут крышку улья и вынут часть рамок с сотами. Весной же, когда рои будут делиться, им надо не проворонить и успеть поселить новые роя в другие ульи.

— Да-да, — соглашался Никифор, а потом резко повернувшись и склонившись перед присутствующим здесь же и заинтересованно слушающего разговор князе, попросил: — Дозволь, княже, придумку Владимира Изяславича спытать. Чуя я, что польза великая может с этого выйти!

— Так ты думаешь Никифор, — уточнил Изяслав Мстиславич, — что ульи эти окажутся лучше лесных бортий?

— Да княже, за деревенской пасекой с ульями куда как сподручней следить. Не то, что в лесу, чтобы все борти обойти, надо по-лесу вёрст двадцать пройти. А если ты вздумаешь в каждую борть по дереву залезть — то не одна неделя потребна. А здесь ..., — Никифор с затаённой любовью посмотрел на улей, — все борти ... то есть ульи, прямо под рукой, и вздыматься вверх никуда не надо! И зверья лесного опасаться опять-таки не нужно. Великий благой розмысел сотворил княжич!

Изяслав Мстиславич удовлетворённо кивнул головой и сказал:

— Ну что ж Никифор, поручаю тебе это дело, спытывай сначала в моих вотчинных землях сию задумку, а польза выйдет, так по всему княжеству распространим.

Изяслав Мстиславич подозвал меня к себе, подошедши я сходу заявил:

— Сразу говорю, колёсного мастера Тетера, кто этот улей смастерил, не отдам, он мне для других дел нужен будет.

— Каких же сыно? — Изяслав Мстиславич лукаво улыбнулся, — И вдобавок ответствуй мне, откуда у тебя на новые дела деньги возьмутся?

— Моя задумка с ульями должна повысить взымаемые тобой дани многократно, — не растерялся я и нашёлся что ответить, — вот хотя бы с этого ты мог бы мне в долг деньги выделить. А уж про дармовой 'булат' для твоей дружины я промолчу!

Действительно, пару дней назад, когда я возвращался из поездки по городу, застал по приезду на княжий двор перевозбуждённую дворню, которая вместе с дружиной во главе с князем, веселилась. Дружинники бросились меня поздравлять, хлопали по плечам, норовя ненароком задушить в объятиях. Изяслав Мстиславич вообще сиял как новый гривенник, а челядь, весело суетясь, готовилась к устраиваемому князем пиру. Как выяснилось, по предложенному мной рецепту производства уклада вышло что-то, нечто похожее по своим свойствам на булат. Правда, он имел, не характерные для классического булата, серый цвет и рисунок. В любом случае, получившаяся тигельная сталь, по своим характеристикам, вышла не хуже местного уклада (сварной стали), но изготовлялся эрзац-булат не в пример проще, быстрее и дешевле уклада. То, что наш самодельный булат отличается от эталонного восточного в общем-то и не мудрено, особенно если принять во внимание исходный продукт — бурый железняк, несовершенство рецептуры, да и явно не до конца отработанную технологию — долго варить не получалось, глиняные тигли не выдерживали. К тому же, насколько мне помнится, Аносов варил булат больше пяти часов, с добавлением в шихту не известняка, а доломита (содержащего магний), не угля, а графита. Вот потому у нас клинки и получались вместо чёрного — с серым грунтом, вместо искривлённых линий узора — прямые.