Лера была не против, — первого. Бывало, отвечала взаимностью на второе, но делала это не так вдохновенно, как раньше. Все чаще у нее образовывались головные боли, удлинялись, учащались месячные и много разного в виде — усталости, отсутствия настроения, ломоты в спине — поджидало Эдю, становясь непреодолимой преградой к по-прежнему желанному телу законной жены. Оставались два варианта. Первый с зеркалом, второй с Лизой. Но второй нужно было предусмотреть и чаще всего Эдуард Арсеньевич использовал его интуитивно, чувствуя незримым чутьем настроение своей ненаглядной жены.
Только вот — это было не все, чем жил Эдуард Арсеньевич. Имелось кое-что еще, и это кое-что было самым неприятным из того, что мог себе представить Эдуард Арсеньевич. Подобно перенесенному заболеванию тяжелой формы — это пугало Эдуарда, ставило в оттопырь, выступало холодной испариной, комком в глотке. Слава богу, что пока все это лишь мерещилось, где-то легкой тенью, где-то просто образом в глазах. Стоило сосредоточиться, остановиться напоминание улетучивалось. Таблетки от профессора Смышляева Эдуард Арсеньевич пил исправно, сам профессор, кстати, не отставал в их принятии от Эдуарда с Кариной Карловной, но это так, мелкие детали.
Один раз Эдуард Арсеньевич испугался не на шутку, и случилось данное событие где-то через два месяца после чудесного возвращения во времена благоденствия ‘’Грядущего общества’’. Получив нагоняй, от еще работающего на своем месте Процентова, Эдуард Арсеньевич возвращался в свой кабинет. Подойдя к лестнице, он совершенно отчетливо услышал разговор, который, раздавался с лестничной площадки ниже его.
— Не знаю, как товарищ Ефимози скажет, так и будет.
Второй голос звучал значительно тише и Эдуард Арсеньевич не мог его хорошо расслышать, мелькали лишь приглушенные обрывки фраз. Первый голос громко ответил, на непонятные звуки второго.
— Обязательно должна быть резолюция товарища Репейса, без этого нечего даже планировать столь ответственное мероприятие.
Снова заговорил второй. Эдуард Арсеньевич покрылся холодным испариной, несколько раз щипнул себя за кожу на руке, а внутри все неприятно сдавило.
— Думаю, послезавтра. Завтра никого не будет, по известным причинам.
Эдуард Арсеньевич практически окаменел. Прошло где-то две минуты, как исчезли голоса и только тогда, он решился двинуться вниз. С непередаваемым страхом он спустился по нескольким ступенькам, вот-вот должен открыться обзор. Эдуард Арсеньевич снова остановился, выдохнул — и имея желание закрыть глаза, но не делая этого в силу понятных обстоятельств все же двинулся дальше. Воображение, опережая зрение, рисовало двух черно-белых персонажей, которые через секунду появятся перед ним. Сердце предательски сжалось, еще шаг — и площадка оказалась совершенно пуста.
— Послышалось — спросил сам себя, Эдуард Арсеньевич — Ну, уж нет я отчетливо слышал эти страшные фамилии — продолжил для самого себя Эдуард Арсеньевич.
Как в тумане вспоминалась странная встреча в какой-то незнакомой квартире. Странно, что совсем другое волновало Эдуарда в те минуты. Нужно было проверить размер достоинства, но сначала Карина, черт бы ее побрал, не дала это сделать, а затем появились эти двое. Было непонятно что же это? С одной стороны продолжение кошмара, с другой вроде бы его завершение.
Ефимози выглядел нагло. Репейс совершенно по-хозяйски. Он еще представился драматургом или сценаристом, как будто никто не знал, кто он на самом деле. Затем выпили, Ефимози дружески хлопал профессора по плечу, на того было страшно смотреть, от каждой шутки Ефимози, профессор превращался в живой труп, да и они с Кариной выглядели не лучше. Что было у них в бутылке? Вспоминалась только лукавая улыбочка на лице Репейса. Голова закружилась, потянуло в сон. Оглянулся, а Карина Карловна и профессор уже спят. Еще Рыжая борода сидит в углу, пускает слюни себе на грудь.
— Что же вы Эдуард Арсеньевич, разве вам еще не пора? — спросил Репейс.
— Пора конечно, государственные дела ждут.
— Хорошо знаю, что такое государственные дела. Вам следует поторопиться ‘’Грядущее общество’’ заждалось вас — произнес Репейс.
Ефимози же странно улыбался.
— Спросить хотел — произнес тогда Эдуард Арсеньевич.
— Вы о том, что не дает вам покоя. Успокоитесь, вы сами хотели компенсацию, так это она и есть. Все о чем вы мечтали, в подарок от нашего времени военного коммунизма. Без хорошего ствола в нашей действительности делать нечего, да и вам для свершения будущих подвигов, он, несомненно, понадобиться.
— Еще по маленькой — зловеще произнес Ефимози.
Эдуард Арсеньевич со страхом, взял в руку стопку.
— Не бойтесь Эдуард Арсеньевич, пейте. Мы еще встретимся с вами, ‘’Грядущее общество’’, поэтому так и называется, чтобы мы обязательно увиделись, и с вами, и со всеми остальными.
— Прекрасно говорите товарищ Репейс — засмеялся Ефимози.
После этих слов Эдуард Арсеньевич отключился.
Телефонный звонок настойчиво возвращал его из затянувшегося кошмара. Эдуард Арсеньевич с трудом сообразил, с какой стороны кровати, звонит нарушитель спокойствия, затем заспанным голосом произнес: — ‘’да’’, не глянув на то, кому принадлежит исходящий вызов.
— Эдя что происходит! Ты мне можешь объяснить! Ты напился или что? Я уже почти час нахожусь в загсе — голос Леры звучал истерично и как-то слишком громко.
— Я сейчас, оставайся там. Не вздумай уходить. Затем объясню, слышишь меня Лера?
— Жду, давай без фокусов Эдя — крикнула Лера, после чего отключила телефон.
— Эдя я не понял ты где? Где Лера? Ты что со мной поиграть решил, так я тебе башку оторву в два счета. Калакакин ты слышишь меня! Что ты сопишь в трубку! Обосрался так по делу, затем штаны свои замочишь — Процентов не давал Эдуарду Арсеньевичу вставить ни одного слова.
Звонок от него раздался через десять секунд, как Лера завершила свой вызов.
Телефон зазвонил вновь, Эдуард Арсеньевич подумал, что Лера, видимо по свойственной ей привычке, решила что-то добавить к уже сказанному. Такое с ней происходило частенько, нужная мысль иногда опаздывала в процессе диалога — вот Лера ее и добавляла, что с телефона, что в процессе разговора. Эдуард хотел ответить машинально, но на этот раз, все же глянул на экран огромного айфона. К жуткой неприятности, экран горел специфическим символом, вдобавок тем, что вдвое меньше символа Дмитрия Кирилловича — это означало только одно — Процентов.
— Я на больничном Олег Валентинович, Лера тоже заболела — пролепетал Эдуард Арсеньевич.
— Какое еще заболела! Ты мне прекрати чушь собирать — заорал в трубку Процентов.
Эдуард Арсеньевич, глубоко выдохнув, решил — будь что будет.
— Олег Валентинович, Лера больше на работу не выйдет. Мы с ней расписались, и теперь она моя жена. Согласно статье 46 — 28, 108 — 595, она не может работать в государственном учреждении, так как является женой помощника делегата государственной совета.
— Ты что несешь сволочь!!! Ты — это серьезно!!! Ты представляешь, что я тебе устрою по линии государственной службы!!! Просто обкалакакаными штанами ты не обойдешься и на место в третьем отделе можешь не рассчитывать. Пойдешь в районную социальную контору — Процентов орал в телефон.
Эдуард Арсеньевич закрыл глаза, в его голове возникло лицо Процентова. Оно было красным, слюни летели в разные стороны, и тот, видимо в этот момент, одной рукой, нервно расстегивал пуговицы воротника, чтобы легче было дышать.
— Я поставил в известность Дмитрия Кирилловича — соврал Эдуард Арсеньевич.
— Ничего Эдя, мы еще вернёмся к этому разговору — Процентов наконец-то закончил разговор.
Эдуард Арсеньевич чувствуя нервную тряску во всем теле, бегом бросился на кухню. Трясущейся рукой открыл бутылку с виски, сделал два глотка обжигающей жидкости прямо из горлышка
… ‘’Дай бог ему, и остаться в этой клинике для управленческих кадров’’ — это была первая мысль Эдуарда Арсеньевича.
Вторая выглядела значительно хуже. Слова Дмитрия Кирилловича звучали зловещим сочетанием букв: ‘’Объявился некто Репейс’’. Ладошки Эдуарда Арсеньевича покрылись липкой влажностью: ‘’Мы еще встретимся с вами в ‘’Грядущем обществе’’ — голос Репейса низкий, неприятный, резанул по памяти Эдуарда Арсеньевича.
— И сказать об этом некому, на смех подымут. Хотя почему некому? Есть же профессор, Карина Карловна, и этот рыжебородый — судорожно старался соображать Эдуард Арсеньевич, естественно, что ничего вразумительного в его голову не приходило.
Конечно, Дмитрий Кириллович ясно обозначил, чем должен заняться он Эдуард, но заранее было известно, что вся собранная информация ничего не даст и скорее всего подтвердится безупречная репутация Репейса с кучей рекомендаций из далеких отсюда регионов ‘’Грядущего общества’’ , —‘’Из времен военного коммунизма’’ — мрачно подумал Эдуард Арсеньевич и только сейчас двинулся на свой, пока что второй этаж. Он даже не обратил внимания, как все это время на него, не отрывая глаз, пялился старичок в форменно-клоунском одеянии. Когда Эдуард Арсеньевич прошел мимо того, то тот неожиданно вскочил, поднес руку к виску, обозначая этим приветствие, которое он должен отдавать только делегатам первой статьи. Взгляд старичка показался Эдуарду Арсеньевичу странным и четко кого-то напоминающим.
— ‘’Странно, очень странно, глаза на инвалида с пиком демократии похожи и ухмылка такая же. Нет, не может этого быть’’.
— Что-то вы долго Эдуард Арсеньевич — произнесла Лиза, когда он устало, упал в огромное, мягкое, офисное кресло принадлежащее, пока что еще Процентову.
…Карина Карловна после возвращения в привычную реальность пару месяцев, ходила, как пришибленная, на радость многим сотрудникам предприятия ‘’Народное изобилие’’. Те по понятным причинам ничего не могли понять, иногда мысленно перекрещивались, надеясь на то, что метаморфоза с Кариной Карловной сохраниться теперь навсегда. Естественно, что надеждам и мольбам к высшим силам не суждено было сбыться. В начале третьего календарного месяца Карина Карловна стала в геометрической прогрессии приходить в себя, а еще через неделю нагонять упущенное. Быстро забылось неожиданное блаженство, и вот уже повсюду слышались оскорбления, маты, происходили ежедневные разносы по поводу и без него. Полетели с теплых мест первые пострадавшие, из тех, кто особенно расслабился в период депрессивного упадка Карины Карловны.
Жизнь вернулась в привычное русло. Злым гением столь стремительного восстановления, стал доктор Шабанеус, он, конечно, не дотягивал до лавров профессора Смышляева, но по многолетнему опыту являлся, как оказалось совсем недурным психологом.
— Карина, что ты изводишь себя. Тебе нужно напротив полностью сосредоточиться на своих служебных обязанностях. Позволять лишь небольшие, но насыщенные разгрузочные дни. Держать себя в тонусе, и не бояться этого, съезди к профессору Смышляеву, и услышишь от него то же самое — говорил он в те дни.
— Да конечно, ты прав. Я совсем расклеилась, так и место недолго потерять. Хозяин долго церемониться не будет — ответила тогда Шабанеусу Карина Карловна.
— Ладно, давай приступим к нашей терапии.
Последующие полчаса Карина Карловна получала заслуженную разгрузку. Огромный прибор доктора Шабанеуса действовал безотказно, выворачивая из Карины Карловны любое из спрятавшихся удовольствий. Она визжала, ахала и даже плакала от счастья, поскольку мэтр раз за разом продолжал удивлять ее своим недюжинным профессионализмом.
— Самое главное расслабиться по полной программе. Без этого ничего не получиться, не прячься от меня, наслаждайся мною — говорил Шабанеус, почти при каждой их встрече, которые случались в соответствии с расписанием каждую неделю.
Иногда в голове Карины Карловны проскальзывала неприятная мысль о том, что мэтр Шабанеус говорит то же самое, и другим женщинам, но трезвый рассудок выгонял мелочность куда подальше. Мэтр не может принадлежать одной женщине, каждая имеет только часть его, но и этой части вполне достаточно и даже иногда больше, чем достаточно.
… — На следующей неделе я уезжаю на симпозиум, так что можешь изменить свое расписание, но я советую в этот день и в это же время найти другого партнера хотя бы этого Калакакина. Интересную историю ты о нем и себе рассказала. Я в какой-то момент реально позавидовал вам. Что непонятно, так это сверхъестественные силы. Поведение — здесь все ясно, что Калакакин изменился не удивительно. От размера прибора зависит большая часть поведения и самооценки мужчины. Но вот, как случилось увеличение? На это ведь нужно время, серьезная работа и не каждый ее просто так выдержит — с очень серьезным выражением на лице резюмировал выводы доктор Шабанеус.
— Я позвоню Калакакину. Мне он не откажет, хоть, он действительно переродился заново. Если бы не дебильный взгляд и прежняя манера шутить, когда ненужно, то можно было бы сказать, что это совершенно другой человек.
— Кстати, Карина ты давно обещала мне его показать.
— Прости, прости, пожалуйста. Совсем забыла — вот на следующей неделе и договоримся с ним. Может получиться что-нибудь втроем — мечтательно произнесла Карина Карловна.
— Хорошая идея. Если Калакакин будет не против, то я провел бы с ним первоначальный ликбез — это пошло бы ему, без всякого сомнения, на пользу.
— Не сомневаюсь.
— Почему Карина ты всегда носишь чёрное белье? Я же тебе говорил, что нужно менять не только фасон, но и цвет. Белое тебе будет очень хорошо, можно кремовое или еще что-то светлое.
— Следующий раз обязательно. Я уже купила несколько комплектов. Только снова забыла — проклятая работа.
— Все от того что ты продолжаешь нервничать. Делай, как я тебе советовал и все придет в норму.
Одевшись в строгий костюм, причесав растрепавшиеся волосы, она поцеловала доктора Шабанеуса на прощание и пошла к двери.
— Карина очки свои забыла — окликнул ее доктор Шабанеус.
— В очередной раз. Просто, когда я с тобой они мне не нужны — томно с придыханием произнесла Карина Карловна.
— Это — хорошо, очень хорошо.
Доктор Шабанеус похлопал ее напоследок по заднице, еще раз поцеловал.
— Ну, все, звони если что. Через две недели я жду тебя в обычное время вместе с Калакакиным.
