Новые маги

Эммелина дёрнула за руку Пернеллу. Та остановилась, посмотрела вопросительно. Вэнс заставила засветиться воздух рядом с собой, отображая предположение. Миссис Фламель задумчиво кивнула, дождалась, пока все осмыслят написанное, написала про осторожность и повела отряд дальше. Они шли к окну в иной мир, место с таким большим давлением, что до сих пор не установилось равновесие, место с минимумом волшебства, готовое поглощать энергию целую вечность.

Чем дальше они шли, тем более плотней, злей бил магический ветер. По сравнению с ним физический рос незаметно. Щиты почти что срывало, Эммелина вытолкнула перед собой Гарри, защищая от напора, Николас — Луну. И вот Пернелла остановилась. Возле неё, подрагивая, выстроилась фраза:

"Стойте здесь. Я разберусь дальше".

"Уверена?"— коряво, с трудом спросила Вэнс.

"Я несколько десятков лет работала с магией высокой плотности".

Эммелина кинула взгляд на Николаса. Тот кивнул, подтверждая, однако мелькнувшая на лбу морщинка говорила, что он не одобряет, но помешать не в силах. Если Гарри ёжился, то Луна сжала зубы и вцепилась знаменитому алхимику в руку. Тем не менее, она не спускала взгляд со снежной пелены, скрывавшей неведомое. Пернелла легко улыбнулась и скользнула, скрывшись за снежной пеленой.

Альбус Дамблдор неторопливо прогуливался по альпийскому лугу, наслаждаясь природой, отдыхая от тяжёлого рабочего дня. Три заседания в Визенгамоте подряд, два судебных и одно законодательное. Альбус расправил собственную магию — в определённом смысле, ауру, но не совсем так. Ни единого щита, ни одной сенсосети. Он просто ощущал тончайшие потоки волшебства, капельки которого — во всём, от молекулы воздуха до могучих гор. Если об Эммелине Вэнс можно было сказать, что она чувствует душу мира, то директор Хогвартса, без сомнения, столь же тонко воспринимает его магию.

В этом месте могущественный маг мог спустить щиты, как ментальные, так и волшебные, его сознание плавно скользило по неспешным волнам и течениями волшебства, текущего от далёких и близких источников, впитывающегося в каждую травинку, каждую росинку, каждый атом. Как положительный заряд уравновешивает отрицательный, так и светлая энергия уравновешивает тёмную. Любое смещение баланса плавно компенсируется током волшебства с той стороны, подобно тому как вода в сообщающихся сосудах занимает один уровень, сколько ни добавляй или отбавляй в любой из них. Альбус твёрдо знал, что в природе правят бал законы равновесия, гармонии и гомеостаза. И искрящийся круговорот магии тому доказательство. Наблюдая за ним, Дамблдор проигрывал в уме наиболее подходящие под настроение мелодии, столь же медленно-величественные и искристо-игривые одновременно.

— Надо бы захватить с собой концертную запись, — задумчиво молвил Альбус. — А вы как думаете, молодой человек?

— У вас замечательная чувствительность, Альбус Дамблдор, — молвил мужчина в костюме-тройке, невероятно неуместном в этом месте. Искажение гармонии, нарушение порядка? О, директор Хогвартса воспринимал его скорее как носителя иного порядка.

— Мне говорили об этом, — Альбус спокойно повернулся к говорящему, даже не пытаясь тянуться к волшебной палочке. — Чем обязан, мистер...

— Эдвард Баллмэн. Видите ли, мистер Дамблдор, мне вас заказали, — вежливо объяснил Эдвард.

— Кто? — только и уточнил старый маг.

— Боюсь, я не имею права разглашать имя заказчика, — развёл руками Баллмэн. — Прежде чем мы приступим к устранению, мне следует узнать у вас: есть ли какие-нибудь просьбы или послания, которые я должен передать вашим родственникам, друзьям, близким, коллегам?

— Разумеется, — величаво кивнул Дамблдор. — Минерве Макгонагалл будет важно узнать, что феникс восходит ярко. Это всё.

— В таком случае, начнём? — сквозь вежливую улыбку прорвался оскал азарта. — Давненько я не сталкивался с противниками вашего ранга.

— Извольте, Эдвард, — лёгкий взмах ладонью, в которой сама по себе оказалась палочке. В тот же миг Альбус и Эдвард аппарировали. На месте, где они только что стояли, осталась выжженная воронка.

Как любопытно! Впервые такая плотность в движении вне лаборатории. Она не побывала при взломе того Ритуала Покоя — ну что стоило Атике позвать? — и теперь такой подарок. Океан захлёстывал ауру. Она давно сняла все щиты. Зачем? Ведь это такое наслаждение — пропускать сквозь себя силу, соответствующую плотности "Авады". Побочные эффекты? Да, в таких условиях рождались колебания в тёмную сторону, с лёгкостью распыляющие руки, или в светлую, обращающие их в подобие камня. Но не для неё. Столько лет опытов и экспериментов — разве что Смертельное Заклятье не переживёт.

Чем дальше, тем плотнее. На определённом этапе Пернелла поймала себя на том, что хочется прыгнуть и поплыть. Иллюзия, конечно: чтобы плыть, надо сперва вытолкнуть из себя стороннюю энергию, стать эдаким пузырём, а она позволяла магии течь свободно. Ну, как позволяла... Нет иного выхода. Нет чар, могущих функционировать в таких условиях хоть немного. Кроме тех, что изобрела она сама. Большинство из них основывалось на специфике тёмной и светлой энергии — но не все. Работала она и с плотной нейтральной. Не совсем правильно называть это чародейством. Чародейство — это сразу, взял и зачаровал. Но в этой среде "сразу" не получится. Распылит. Надо начинать с малого.

"Всякая задача имеет решение. Этим постулатом живёт наука. Он был настоящим учёным и потому не мог не принять вызова своим способностям",— так писал Рассел ещё в пятьдесят шестом. О, она считает себя истинным учёным, и была солидарна с героем Рассела. Да и задача проще. У неё наверняка не одно решение, просто ей известно единственное.

Стандартный векторный накопитель не работает. Слишком сложный, слишком тонкий, малейшее колебание — а таковые часты — обращает в ничто. Двойка векторов — максимум, что можно удержать. Она связывает вектор поглощения и вектор сдвига энергии... и немедленно уничтожает. Слишком разрушительно, слишком мощно, если связка продержится хоть секунду. Надо аккуратней. Вектор уплотнения и вектор поглощения. Аккуратно запускает его в среду, выталкивая из центра ауры. Связка вспыхивает и рассеивается. Она пробует. И ещё раз пробует. Вероятность успешного срабатывания, по грубым подсчётам, не больше одной десятой.

Повезло на двадцатой попытке. Связка в мгновение ока маленьким белым шариком и упала прямо её в руку. Шарик статичности в океане движения. Твёрдая магия. Она не сдерживается и тратит минут десять ещё на пятнадцать таких шариком, укладывает их в карман. Хорошо бы в пространственный, да не стоит его открывать — мгновенно развеет. Сейчас держится лишь за счёт мужниной защиты: магия попросту обтекает его.

Она берёт в руки самый первый шарик, прижимает к груди, сосредотачивает на нём всё внимание. Словно силишься поднять автомобиль без магии и инструментов — нелегко подчинить крохотный кусочек волшебства даже в центре радиуса прямого влияния. Но она справилась. Теперь в центре шарика формируется посыл, уже не сметаемый течением волшебства. Она кидает шарик подальше, отпуская вектора. Ярко вспыхивает. В небеса устремляется колонна света. Движение магии слабеет, волшебство оттягивается к колонне, устремлённой далеко в космос. Она повторяет ещё с двумя шариками. Энергетический ток слабеет. Теперь здесь можно колдовать, и это даже приятней. Она немедленно окутывает себе согревающими, целебными и противоветровыми чарами и возвращается, потирая онемевшие руки друг о друга. Интересно, её губы изображают победную улыбку или мороз всё-таки сковал лицевые мускулы?

Узор разрушения. Ритуал устойчивости. Ускользнуть аппарацией. Сгусток пламени, приправленный светлой энергией. Аппарировать от чар взрыва. Цепочка "импедимента верте-сферс — мирус игнис мотус-таве — лапио": противник уворачивается от "тёмного ступора", аппарирует от огненной волны, принимает на специфический щит окаменение — и аппарирует. Дамблдор немедля перемещается следом, сходу выпуская "эл-прессаре таве" — сферическую ударную волну вокруг себя. Волна сносит огненный бич, а поток воды, режущий на такой скорости и металл, отклоняется небрежным жестом.

Миг они висят друг напротив друга где-то над Италией. Под ногами простирается облачный покров. Ярко блистает солнце. Хлещет ледяной ветер. Слепят голубые небеса. В просвет виден берег моря. Альбус продолжает безмятежно улыбаться, Эдвард хладнокровен и сосредоточен, на ладонях его — по золотому перстню с синим камнем — аналогу волшебной палочки, облегчающему манипуляцию энергией и встроенному в ритуальные системы.

"Према", — подумал Альбус, направив на противника палочку. Слепяще-белая сеть сжалась вокруг Баллмэна и взорвалась с оглушительным грохотом. Правда, его никто не услышал — Дамблдор аппарирует вслед за Эдвардом, чтобы принять "протего тоталум" струю алого огня и какие-то деструктивные чары. Стоит щиту разрушиться, как старый маг без всяких чар расплёскивает его энергию, ярко-светлую, вокруг, и "конверсум-сте" меняет полярность части неё. Что происходит, когда встречается значительное количество светлой и тёмной энергии? Правильно, лавинообразный взрыв — на самом деле, сверхбыстрый вихрь, своеобразный миксер, в котором перемешиваются, "нейтрализуются" противоположности. Не дожидаясь начала взрыва, Дамблдор аппарирует.

"Дифенси-верте окэри-трасена", — думает Дамблдор, прогоняя через канал к Истоку океан энергии. Времени как раз хватает: формируется сложная и одна из немногих жизнеспособных модификаций "дифенси". Плотная ярко-белая сфера вращается вокруг великого мага, опираясь внутри на прочную сеть энергетических жгутов.

Противник аппарирует изрядно потрёпанным. И немедленно атакует. Плеть багрового, окутанного тёмной дымкой пламени ударяется о вращающуюся сферу — и отлетает в сторону, разлетаясь кусочками огня. В белую сферу врезается череда алых точек — она буквально разрывается изнутри, лицо Эдварда озаряет довольная ухмылка, думает, верно, что победил, ведь в таком энергетическом шторме выжить...

— Реферис-таве! — кричит Дамблдор, и его воля запускает светлую энергию разрушительным потоком. Часть проходит сквозь самого чародея — совершенно безвредно для ауры мага, подчас проводящей на порядок превосходящую мощь.

"Эл-конфундус! Конверсум-сте", — первое сбило аппарацию — Баллмэна перемещает всего на пару метров влево — а второе снова устраивает энергетическую бурю. А Альбус скользит дальше, выше, над вершинами Гималаев, где дрожит неукрощёнными штормами дикая магия...

В этот раз левую ногу Эдварда попросту срезало, костюм выглядит так, словно пролежал в шкафу лет пятьдесят. Тёмная энергия, воплощённое разрушение — удивительно, что он вообще выжил. Баллмэн, однако, не выглядит усталым или подавленным, да и сам факт погони... Нет, он полон сил и азарта, судя по ментальной ауре. И вновь Альбус действует на опережение. Цепочка "велло эл-стрикто — гравитас сферс — вентус-таве". Чарорез буквально просверливает в немедля воздвигнутой защитной завесе дырку, в неё пролетает чары утяжеления, а следом — ураганный порыв ветра, из тех, что срезает плоть до костей. Простенько и со вкусом.

Вторые чары цепочки распыляет красная вспышка. Ветер бьёт об неё бессильно. Вспышка воплощается в десяток ало-огненных воздушных змей, устремляющихся к Альбусу. Следом — молния, ледяное копьё, какой-то аналог "делерета", знакомые алые точки — Эдвард явно не собирается останавливаться на этом.

"Трансфер тефар, — широкий жест палочкой — не ритуал, просто очертить область действия. Принудительная аппарация предмета ограничена радиусом прямого воздействия мага. У Дамблдора — четыре метра, больше всех на Земле. Два метра сплошного гранита — само по себе неплохо защищает. Но в защите ли победа? Никак нет — в контратаке! — Экспельсо-таве".

Силовая волна рвёт гранит во все стороны — но и этого мало!

"Вентус магика таве! — сверхбыстрый и тонкий всплеск магии — мало какие волшебные творения рассчитаны на такое. Змеи летят кто куда — управляющие чары, самый тонкий элемент, попросту снесло. Алые точки детонируют алыми вспышками. Правда, парочка переживает всплеск, но взрывается о гранитные глыбы. То же происходит с чарами трухи и копьём — гранита слишком много для них, — Эл-таве, эл-магика-таве".

Финальным актом комбинации Дамблдор отправляет всю окружающую материю и магию, до которой только дотягивается, в противника. Гранит, огонь, лёд, воздух, разнотипное волшебство — всё это летит в Баллмэна. Альбус аппарирует. Эдвард за ним.

"Контруцидас-те-гоменум-ревелио", — дважды повторяет директор Хогвартса над ночным Запретным лесом. Два синих луча разлетаются в разные стороны — и тут же поворачивают в появившегося Баллмэна. Самонаведение. Тот выпускает изумрудную молнию — Альбус прямо отменяет её "фините". Эдвард хлопает ладонь о ладонь — синие лучи резко заворачивают и сталкиваются. Белая вспышка. Альбус аппарирует. Баллмэн за ним.

"Саоэа", — командует старый маг, целясь ровно в то место над бушующей Атлантикой, куда указывает интуиция. Каким-то чудом Эдвард умудряется изменить место аппарации. Ненамного, в последний момент — но второй ноги он лишается, которая попросту исчезает, унесённая магией, обратной "археа".

"Джеминио", — Дамблдор пользуется полусекундным шоком, создавая дракона. Китайского водного, больше похожего на громадную змею с крыльями, немедленно выдыхающего струю кислоты. Секунда понадобилась безногому противнику, чтобы попасть по твари ледяным копьём. Секунды хватило Альбусу, чтобы крикнуть:

— Эджекто Эдвард Баллмэн! — и подхватить безногое тело Наземникуса Флетчера левитацией.

Первое, что сделал Фламель, когда вернулась его жена с какой-то промороженной улыбкой на устах — отпоил её двумя горькими эликсирами. Один, видимо, был модифицированным Бодроперцовым зельем. По крайней мере, из ушей Пернеллы пошёл пар — общеизвестный признак быстро согревающего эликсира. Чем был второй, Гарри не понял, но миссис Фламель пила, кривясь. Зато лицо скоро покраснело, а сама Пернелла, чуть ли не прыгая от нетерпения, потянула всех за собой, мимо колонн света.

-Это магоотводы, не обращайте внимания, — пояснила она. — Течение всё равно не убрать, пока дырку не заткнём, так хоть силу да плотность снизим. Вперёд!

— Вперёд, дырка нас ждёт, — в рифму пробормотал Гарри. Чувствовалось в неведомой "дырке" нечто чужеродное, нечто не от мира сего. Мальчик не мог сформулировать точно, но одно мог сказать: как бы не гнало любопытство, нечто глубинное тянуло уйти, чем быстрее, тем лучше.

— Там граница, — вдруг сказала Луна.

— Граница чего? — нахмурилась Эммелина.

— Всего, — только и сказала девочка.

— Дети туда не пойдут, — резко сказала Вэнс, когда у Гарри в груди появилось какое-то тянущее, сосущее чувство, словно там чего-то не хватает. — Там стонет душа мира.