Маги без времени

— Как?

— Мы, женщины, это чувствуем.

Я даже не стал выяснять, шутит она или нет. Всё может быть. Вместо этого я стал есть.

Вкусно!

— А про Рунное Древо забудь, — посоветовала Мира.

Я пожал плечами. Примерно такого ответа я и ожидал. Но первый шаг к Рунному Древу — это Северное Царство.

Все, кто занимается рунной магией, знают и о Рунном Древе. И то, что мы знаем, можно уложить в несколько слов.

Где впервые научились использовать руны как основу для волшебства — не известно. У нас говорят, что это произошло в Тёмной Империи (в ту пору, конечно, когда она ещё не была Тёмной). Княжества уверяют, что руны использовали на их землях испокон веков. То же самое утверждают на Юге, на Востоке, на Севере. История не сохранила дат и имён.

Но вот где был первый центр изучения рун, где составили футарк, придали рунам современный облик, научились складывать из основных двадцати четырёх знаков сложные магические фразы, — об этом никто не спорит.

Рунное Древо — город и крепость на скале у Северного океана. Формально он является столицей Северного Царства, по факту живёт сам по себе. Там изучают руны, говорят, что там ими владеют все, от мала до велика, от мальчишки-рыбака и до царя, хотя никто не знает, кто на самом деле правит Рунным Древом. О городе ходят легенды, но о нём ничего не известно точно. Изо всех стран мира туда приходят в поисках покоя и знаний старые маги, доживать свой век на краю света. Чужих волшебников в Рунное Древо берут охотно, а вот обратно не выпускают никого. Действительно ли там знают все тайны рун и владеют неслыханными заклинаниями, тоже доподлинно неизвестно.

Но всё-таки и Рунному Древу приходится торговать с внешним миром. Холодные земли не позволяют им растить пшеницу или овощи, выращивать достаточное количество скота или добывать рыбу. Городу-крепости нужны пища, ткани, топливо — поэтому в него идут караваны изо всех стран. И само Северное Царство немало получает на этом транзите, а уж Рунное Древо только им и живёт.

А в качестве платы волшебники и учёные могут предложить лишь одно — придуманные ими новые руны.

Нечасто. Немного. Неохотно.

Рунное Древо жадно к знаниям и не любит расставаться со своими секретами. Но раз в год волшебники объявляют аукцион, на котором предлагают три рунные фразы: простую, сложную и великую. Цена такова, что даже простую фразу не купит волшебник-одиночка и не всегда может позволить себе Мастерская, Академия или Школа. Сложные фразы покупают целые государства. А великие руны порой остаются невостребованными несколько лет.

Нет, я не собирался уходить в Рунное Древо, хотя мысль о том, что там нас не достанет даже Тёмный Властелин, была соблазнительна. Сама обитель учёных волшебников в мировые дела не лезла, но и служить кому-либо отказывалась. Но если поселиться рядом, то можно будет попробовать с ними поговорить. Расспросить о Тёмном Властелине. И, в конце концов, отдать им загадочную руну с амулета (пусть он остался у Сеннеры, но я её помню прекрасно) в обмен на информацию.

Я провёл пальцем по столешнице, рисуя руну Эйваз, символ Рунного Древа. Применений у неё, кстати, было не так уж и много. В чистом виде она служила для ориентирования в пространстве и для соединения сломанного, но проще купить компас или клей. В сложные руны Эйваз входит чаще.

Капнув в руну секунду жизни, я увидел, как символ засветился и повернулся, указывая одним концом на север.

— Поедем на север, — сказал я. — Завтра же поищем попутный караван.

Руна девятая, Хагалаз

Путешествовать лучше всего с компанией. А ещё лучше, когда за путешествие компания тебе платит.

На следующий день (проснулись мы лишь в полдень) я принялся искать попутчиков. К моей радости, обходить все торговые дома в Бьезане не пришлось — на Денежной площади стоял трёхэтажный особняк Гильдии торговцев, где за мелкую монету мне сделали список всех караванов и судов, уходящих из города в ближайшие три дня.

Выйдя из здания Гильдии, я сел за столик в кофейне, взял крошечную чашечку крепкого кофе, шоколадное пирожное и стал проглядывать бумаги.

Корабли я сразу отбросил, они шли только к дельте реки, к Низинному Княжеству. Два каравана двигались к границам Тёмной Империи, повелителя тут не любили, но прибыль есть прибыль. Ещё один караван направлялся в Северное Царство, причём планировал дойти до самого Рунного Древа, но его путь тоже лежал через Тёмную Империю, где нам нечего было делать.

Я уж было решил, что придётся добираться совсем уж кружными путями, но тут наткнулся в списке на Землеведческий Караван. Маршрут у него был указан затейливый — через Горное Княжество, по краю Восточных Провинций в Северное Царство. Для торговли такой путь не слишком выгоден, по горам идти трудно, попутных товаров там не прикупишь, Восточные Провинции тоже неспокойны и торгуют большей частью мясом, шкурами и льняными тканями. Вещи достойные и нужные, вот только не для маленького каравана.

Но землеведы — народ суровый и к торговле не склонный. Есть у них своя религия, требующая нанести на карты все уголки Земли — вот они и ходят затейливыми путями, выискивая новые тропы, перевалы, оазисы и речушки. Карта от Гильдии Землеведов — мечта любого торговца... или военачальника. Может быть, поэтому Тёмный Властелин их не любит, в пределы Империи не допускает, да и вообще — у нас землеведов считали шпионами и ворами. Землеведы платят другим той же монетой, в свои караваны берут не всякого, подозревая в попытке украсть их секреты, но если уж возьмут, то путешествовать с ними можно в безопасности и комфорте.

Так что, допив кофе, я отправился в отделение Гильдии Землеведов, нашёл там караван-вожатого Артана Танильмо и предложил наши услуги. Всё рассказывать я не собирался, но и врать или скрывать слишком многое было бы глупо. Такие опытные люди, как караван-вожатый, ложь чувствовали хорошо.

Я рассказал, что мы с Мирой из Тёмной Империи. Что вынуждены были бежать, случайно вызвав гнев повелителя. Что нас в Низинном Княжестве настигли наёмные убийцы, мы спаслись чудом и решили пробираться на север, где у моей жены есть родственники, а Тёмного Властелина все ненавидят.

Танильмо задумался. Он был совсем уж пожилым человеком, лет пятидесяти, не меньше, волосы были пепельными от пробивающейся седины, лицо тёмное от солнца и ветра, но тело жилистое и крепкое от постоянных странствий.

— На вид тебе лет тридцать, дитя. А сколько на самом деле? — спросил он наконец.

— Девятнадцать, — ответил я.

— А твоей подруге?

— На вид она чуть старше меня. А так... двадцать с небольшим.

Танильмо кивнул. И задал тот вопрос, которого я боялся:

— Дети?

— Нет.

— А не планируются?

— Мира ждёт ребёнка, — честно сказал я. — Но это будет нескоро. Она не задержит нас в пути.

Караванщик размышлял. Потом сказал:

— Рунознатец в дороге — хороший помощник. А на Тёмного Властелина мне плевать. Он не любит нас, мы не любим его, всё честно... Но путь опасен, мальчик. Твоя подруга хоть и маг, но ждёт дитя и не может колдовать. Верно?

— Верно, — сказал я.

— А если от этого будет зависеть наша жизнь?

— Если от этого будет зависеть моя жизнь, — сказал я тихо, — она отдаст своё время. Я знаю.

— Не зарекайся. Связь между матерью и дитём, даже нерождённым, — очень могучая связь... — Танильмо вздохнул. — Путь опасен. Тебе придётся тратить жизнь за двоих. Если очень повезёт, то к Северному Царству ты сожжёшь год. А если не повезёт...

Он развёл руками.

— Это моя жизнь, — сказал я. — Я потрачу столько, сколько надо.

— Мальчишка, — снова вздохнул Танильмо. — Что ж. Мы берём вас в караван. Я не стану требовать лишнего, но когда каравану потребуется рунный маг — ты будешь работать за двоих.

— Да, — согласился я.

— Лошади и припасы — наши, ты всё равно не сумеешь выбрать то, что нужно. Приведи жену, чтобы мастер снаряжения посмотрел на неё. И предупреди его, что она будет толстеть! Если мы придём в Северное Царство благополучно и у меня не будет к тебе нареканий, вы получите по полсотни имперских золотых.

— Спасибо, — я даже растерялся от такой щедрости.

— Выходим завтра утром.

Мы скрепили уговор подписями на списке караванщиков, совсем небольшом, чуть больше двадцати человек, и рюмкой виноградной водки, из которой поочерёдно отпили. Водка была крепкая и мне совершенно не понравилась, но я не подал виду, выпил свой глоток и пошёл за Мирой.

Так и начался наш путь на Север.

Первых горцев мы встретили через неделю пути. Нет, до этого мы порой замечали пастухов на соседних склонах или одиночек, глядящих на нас с возвышений, — может быть, это были соглядатаи, а может быть, охотники или травники.

Но через неделю, когда наш маленький караван двигался по горному ущелью, мы увидели впереди человека в длинном плаще, сидящем на камне. При нашем появлении тот никакого удивления не показал; значит, ждал нас.

— Грисар, — позвал Танильмо и продолжил ехать вперёд. Все остальные караванщики остановились. Я ободряюще кивнул Мире и поехал вслед за караван-вожатым.

В горах было холодно. Тут, наверное, и летом-то не жарко, а уж сейчас повсюду сверкал иней, в тенистых местах лежал ноздреватый снег. Впрочем, какие-то упрямые травы и кусты продолжали зеленеть несмотря ни на что.

— Мир тебе, уважаемый, — сказал Танильмо, остановившись в нескольких шагах от горца и спрыгнув с коня. Говорить с пешим человеком сидя на лошади считалось в горах высокомерием и оскорблением. Тем более — с человеком старше себя.

А горец был стар. Я бы сказал, что ему за шестьдесят — и все эти годы были им честно прожиты, а не сожжены рунами.

— И тебе мир, землевед, — ответил горец. Говорил он без всякого акцента, очень чисто. Морщинистое лицо повернулось ко мне, холодные синие глаза внимательно осмотрели меня... — Мир и тебе, волшебник.

Я спустился с коня, куда осторожнее, чем Танильмо. Раньше я нечасто ездил верхом, и первые дни пути дались мне тяжело, оставив болезненные растёртости в паху и на бёдрах. Что же касается задницы, то мне частенько вспоминался первый год в Академии, когда я несколько раз напроказил и был выпорот безжалостным учителем дисциплины.

— Мир вам, уважаемый, — повторил я слова Танильмо.

— Моё имя Арред, — сказал горец. — Что вас привело в горы?

То, что он назвал имя, было хорошим знаком.

Танильмо сел напротив горца — там как раз был подходящий камень. От меня не укрылось, что этот камень был покрыт мелкими щербинами, словно по нему давно и часто пристреливались из арбалетов и луков.

— Мы землеведы. Мы путешествуем и рисуем карты.

— Вы хотите знать наши тропы, горы, долины, — спокойно сказал горец.

— Да. Не для зла. Мы служим матери-Земле и рисуем её портрет.

— Я знаю вашу веру. Но то, что вы делаете не для зла, может послужить чужому злу.

Танильмо не спорил.

— Всё может служить и добру, и злу. Но мы никогда не узнаем горы так, как знаете их вы. Если враг пойдёт по нашим картам, то вы найдёте десять дорог к той одной, которую нарисуем мы.

— Пока — да, — кивнул горец. — Но что будет после нас?

— Людям не дано знать, что будет после нас, — ответил землевед. — Обычно не дано...

Горец кивнул и погрузился в раздумья. Мы сидели и ждали — разрешения пройти, приказа повернуть назад или града стрел. От горца шёл непривычный запах — чужой еды, чужого огня, чужого жилища. Не противный или плохой, просто чужой.

— Покажи карту, которую вы нарисовали, — попросил горец.

Землевед молча снял с пояса сумку, достал и бережно развернул лист плотной бумаги.

— Это город Бьезан... — начал он.

— Вижу, — ответил горец, взял карту из его рук и стал внимательно изучать. Нижний край карты был прорисован тщательно, там была изображена северная часть княжества Ламацци, выше шла южная, известная всем часть Горного Княжества, три тонкие извилистые реки-истока Спеи... Вверху и справа был краешек восточных провинций, вверху и слева — уголок Тёмной Империи. А в середине лист был чист, там были только намечены самые высокие горы и длинным языком извивался по ущельям наш маршрут.

— Вы двигаетесь туда? — горец черкнул ногтем по карте.

— Да, — тревожно глядя на карту, сказал Танильмо.

— Перо.

Танильмо дал ему мягкий свинцовый карандаш. Горец уверенными движениями вычертил извилистый маршрут в верхний правый угол.

— Вы будете идти по ущельям. Отдохнёте в долине здесь и здесь... — он поставил крестики. — Сворачивать нельзя. Подниматься в горы нельзя. Отходить больше чем на милю от линии нельзя.

Танильмо помолчал. Потом осторожно сказал:

— Мои спутники молоды и любопытны. Они хотят увидеть красоты этих мест.

— Чтобы видеть и дальше, им потребуются глаза. Держитесь отмеченного пути.

Землевед вздохнул. Попросил:

— Может быть, хоть что-то? Дозволено ли какое-то место на нашем пути к посещению чужаками?

Горец поднял на него тяжёлый укоризненный взгляд. Спросил:

— Ты спрашиваешь зная ответ?

— Я давно живу, — уклончиво ответил Танильмо.

Горец провёл ещё одну линию на карте.

— Здесь. У отрогов этой горы. На пять миль к западу от вашего пути. Там святилище Лунной Девы, мы не вправе никому запрещать к ней идти.

— Благодарю, Арред, — сказал Танильмо.

— Долгой дороги, — пожелал горец. Танильмо удивлённо приподнял бровь — это было пожелание землеведов. И ответил:

— Многих внуков.

Мы взобрались на лошадей (Танильмо даже придержал мою), махнули каравану. Я поймал взгляд горца, тот почему-то смотрел в основном на меня, и он негромко сказал:

— Волшебник. Когда будете у Лунной Девы, отведи к ней свою женщину.

— Зачем? — спросил я.

— Поймёшь. Отведи и зайди к ней сам.

Вечером мы расположились на привал. Четверо нанятых землеведами охранников обошли территорию, проверяя окрестности и вырубая кустарник в подозрительных местах. Это были немолодые темнокожие рубаки из южных земель, где принято продавать в наёмники каждого пятого юношу — и тем кормить всю деревню. Меня такая традиция смутила, хотя сами воины казались вполне довольными судьбой. Двадцать лет службы, а потом, если повезёт, возвращение домой с почётом, юная жена, хороший дом и стадо скота. Доживали не все, конечно, но многим везло.

Первое время я смотрел на темнокожих воинов, чью кожу украшали многочисленные шрамы, с невольным сочувствием и неловкостью. Во мне самом текла частица крови тёмных южан, и выбери мой прадед не тот поворот дороги — я мог бы вырасти на диком Юге, а не в Тёмной Империи, был бы сейчас наёмным воином, а не волшебником. Потом я подумал, что наши традиции, когда детей с малейшими признаками магического дара отдают в обучение рунам, ничуть не лучше южных, и успокоился.

В общем-то землеведы и сами считались могучими воинами. Они были замкнутой кастой, где профессия передавалась от отцов и матерей к детям, но порой принимали и чужаков, чтобы разбавить кровь. Маленьких детей с нами не шло, путь считался для них тяжёлым, но вообще-то они странствовали с самого раннего детства, росли в навьюченных на мулов люльках, а потом в сёдлах. Двое юношей лет пятнадцати-шестнадцати, гидролог и гляциолог, и молодая девушка-топограф по их меркам считались уже опытными путешественниками. В пути я с любопытством смотрел на них — поначалу казалось, что только молодёжь и работает. Один парень изучал каждый встречный родник или ручеёк, брал пробы воды в стеклянные флаконы, проводил какие-то научные опыты, смешивая воду с реактивами и зарисовывая оттенки, которые принимала вода. Другой бросался к каждому сугробу, каждому замёрзшему озерцу, а уж когда мы проходили мимо края ледника, потребовал остановки и три часа брал пробы льда. Девушка рисовала карты — и когда мы останавливались, и даже когда были в седле. Ей не мешали ни тряска, ни погода — карандашные линии были чёткими и ровными, будто она сидела за столом в кабинете.