Вообще-то артиллеристы "Весты" оправдывались тем, что не успели получить из Санкт-Петербурга новую установку управления артиллерийским огнём, на которую очень рассчитывали. А произошло это из-за спешки и откровенного давления начальства, буквально выпихнувшего оба наших корабля в походы после демонстрации подрыва старого парусника торпедой, что я пустил с "Маленького ныряльщика" ещё в марте. То есть вину за свою неточную стрельбу эти молодцы уже переложили на плечи Макарова, подстроившего столь эффектный показ мощи вооружённого парохода командующему Черноморским флотом. Да еще и Баранов посетовал, что его всячески торопили и с отъездом из столицы, где он этим самым устройством управления занимался, и с подготовкой корабля к выходу в крейсерство.

О моменте спуска на воду минных катеров упомянули. Оказывается, сделали это, как только "Великий князь Константин" стал маневрировать, пристраиваясь к корме "Фетх-и Бюленда". Естественно, стремясь наказать нас, турки несколько увлеклись, пытаясь добить горящий рыскающий пароход. Но, если не лукавить, нечем им было отбиваться от катеров, кроме как ружейным огнём, от которого бронирование котельным железом вполне надёжно защищало экипажи маленьких судёнышек.

Да, противоминной артиллерии пока нет, как не сформировался ещё толком класс кораблей, которым они должны противодействовать. Дедушка минного флота сейчас лейтенант, весело празднующий победу в кругу товарищей по оружию. А его коллега, капитан-лейтенант Баранов с одной стороны несколько оконфужен, но с другой — несомненный победитель. И победил он оружием, появлению которого обязан своему оппоненту.

Моя роль в разворачивающемся действе мне совершенно непонятна, тем не менее, наблюдать за лицами его участников интересно. Народец-то тут собрался непростой. Только про двоих я точно знаю — быть им адмиралами, флотоводцами. А ещё мне кое-что известно и о капитан-лейтенанте Баранове, но не о будущем, а о прошлом.

Он разработчик казнозарядной винтовки, применявшейся на флоте и даже в армии. В по-настоящему массовый тираж она не пошла, вместо неё на вооружение армии приняли винтовку Крнка, именуемую солдатами Крынкой. С моей точки зрения оба этих ружья одинаковы, только затворы у них откидываются в разные стороны. Заметное предпочтение заграничным образцам, которым отличались русские военные ведомства, обычно объясняют их дешевизной по сравнению с отечественными разработками, то есть речь идёт о деньгах. Намёк такой забавный получается на то, что не всё тут чисто. Уж с методами калькуляции цен я прекрасно знаком и понимаю, насколько просто вывести нужную цифру в нужной бумаге.

Пожалуй, единственным исключением, которое можно сразу припомнить, является принятие на вооружение трёхлинейки, любовно именуемой "Мося", разработанной русским оружейником. Произошло это в тысяча восемьсот девяносто первом году при правлении... это было, точно не при нынешнем царе, не помню когда и от чего помер милейший Александр Николаевич, а только до семидесяти лет наши императоры не доживали. Кажется. Не припоминаю я на августейших портретах старцев столь почтенного возраста. И, вроде как не Николай еще на троне сидел. Он ещё цесаревичем был, когда его в Японии рубанули катаной. Точного года не вспомню, а только где-то в середине девяностых это было, а не в начале. Выходит — Сан Саныч тогда задавал вектор в жизни страны. Уважаю.

Ещё на краю сознания мелькает, что, вроде как он и свободы всякие душил, что мне после разгула демократии в моей России уже не кажется чересчур большим грехом. Опять же он и сейчас с жандармом дружит — не поленился, свёл нас. Лично в разговоре поучаствовал и скруглил углы. Бли-ин! Мужик-то, похоже, реальный работник. Надо же до чего может довести логика после третьей рюмки. Пора переключаться на закусь.

О чём я недавно думал? О винтовках. Сейчас в обиход входят берданки. После Крымской войны к качеству вооружения пехоты отношение стало вдумчивое и солдатам действительно есть из чего стрелять.

А с чего я перескочил на мысли о вооружениях? С капитан-лейтенанта Баранова. Так вот, прямо сейчас, когда все испытывают эйфорию от недавней убедительной победы, возникает чувство братства по оружию. Зато потом, когда на стол начальства лягут рапорты об этих событиях, начнётся совсем другой балет. Вопрос ведь встанет о том, кого чем наградить, так что выпячивание своих заслуг и умалчивание роли других приведёт к искажению картинки, что ещё усугубится, когда дело дойдёт до написания воспоминаний.

Всегда так бывает, поверьте моему жизненному опыту. Потому и стараюсь я как можно меньше отсвечивать, что предпочитаю получать надёжные предсказуемые результаты, а не обломы от крушения надежд на признание или благодарность от властей предержащих. Это позволяет сохранять душевное спокойствие и испытывать уверенность в завтрашнем дне.

* * *

Как только небо закондубасилось, наши корабли разбежались. "Великий князь Константин" на самом малом ходу встал носом к набирающему силу свежему ветру, а "Веста" опять пошла к Босфору выманивать следующего "клиента". Зря они так. Ни один фокус не стоит показывать дважды. Ну да, не моего ума это дело — есть у нас командиры, им виднее.

Качало не чересчур, однако в мастерскую к новому "Ныряльщику" народ не сошёлся. Отдыхали после встряски. Бой — он на каждого как-то повлиял. Знаете, когда в Вас стреляют из пушек, такой фактор, как низкая вероятность попадания, становится не то, чтобы абстрактным, а каким-то далёким и не имеющим к тебе никакого отношения. Может не попасть, а может и попасть. В общем, экипаж вскоре оказался уже серьёзно навеселе, хотя и не до упаду. Да покажись нам сейчас хоть бы и весь турецкий флот — порвём.

С боцманом и двумя старослужащими мы тоже поговорили за чаркой. Я им поведал, каково оно было посиживать среди белой кости, голубой крови, а мужики мне всю правду разобъяснили в лучшем виде. Чай, не первый год на флоте — имеют понятие.

Короче — слава за мной тянется. Считается, что приношу я удачу. Вот меня заместо талисмана и держат. Экипаж "Весты" в эту ерунду не верил и над моими товарищами злобно подтрунивал до тех пор, пока не увидел, как с накрененной в их сторону палубы "Фетх-и Бюленда" сыплются в воду люди.

Да уж. Мы-то только днище тонущего корабля наблюдали и ужасов тех не пережили даже зрительно, а кто смотрел — так многие на колени вставали и крестились истово, потому что картина душегубства — она ничью душу спокойной не оставит.

Слезу из меня выдавили, хоть и не верю я ни в паранормал, ни в предназначенность, ни в Бога, помилуй мя Господи.

На вахтах меня не задействовали — как-то уж повелось, что и так я без дела не сидел. Проспал я, как младенец, до самого подъёма флага. Это не очень рано, если кто в курсе. Экипаж же выглядел вовсе даже не с бодуна — видимо встрёпанные организмы моряков расщепили весь алкоголь без остатка. Знаете, если не кривить душой, это для всех было боевым крещением. Имею ввиду — настоящим. Не на диверсию отправиться, и не торговца пощипать с последующим совместным сокрытием награбленного, а войти под стволы пушек и делать свою непростую работу, когда вокруг падают снаряды.

Главное, никому стыдно после этого не было. Ни у нас, ни на "Весте". Вот ни одного человека не нашлось такого, чтобы осрамился, так что хмельное все вкушали со спокойной совестью, а если кто и перебрал, так не выдали его товарищи. Прибрали и устроили проспаться. Вон один под верстаком как раз продирает зенки... зараза! Он же к подъёму флага не явился, и никто по этому поводу не скандалил. Это что? Бардак? Демократия? Боевое братство? Или круговая порука?

Не знаю. Корабль на плаву, тихонько стучит машина, труба дымит и вахта несётся. Врагов нигде нет. Увы, не всё на этом свете дано мне понять.

* * *

Выдался, наконец спокойный денёк. В том плане, что удалось поработать над новой лодкой. Так вот! Это спарка. Если кто не в курсе, то так называется двухместный самолёт с двойным же управлением. Почему так? Хм. Ну, слушайте.

Я, опытный инженер, задумавший и воплотивший это сооружение от начала и до конца своими собственными руками, проведший поэтапно полный комплекс испытаний и проигравший в голове все мыслимые и немыслимые ситуации, влип не один раз в случаях... не сказал бы, что таких уж немыслимо сложных. Чего же можно ждать от любого другого?

Загвоздка тут в объективной сложности управления. Чтобы научиться пользоваться "Ныряльщиком" нужны самые настоящие тренировки, которые идут крайне медленно, без недрёманного инструкторского ока, без подсказок и объяснений по ходу дела. Не я это придумал — такая практика известна давно.

Ну а теперь — о главном. О технике, конечно.

Сначала — о двойном управлении. Если с рулями — горизонтальными и вертикальным — курсант и инструктор могут просто побороться друг с другом, пока один не уступит, как, впрочем, и с педалями, то с клапанами управления заполнением и осушением цистерн этот номер не пройдёт. У каждого должен быть собственный комплект кранов, несогласованное действие которыми легко и непринуждённо поставит... нет — потопит лодку. Вот этот комплекс задач и пришлось мне решать прежде всего.

Второй вопрос — обзор с заднего места. Не забывайте — "фонарь" у нас не целиком прозрачный. Это скромного размера окошки, из которых видно тем шире, чем ближе к стеклу приближены глаза. Так что, глядя с заднего места через передний иллюминатор, увидишь только что-то расположенное строго впереди, при условии, что оно невелико и помещается в поле зрения.

Поэтому заднюю рубку пришлось делать выше передней, после чего инструкторское место из полулежачего стало полусидячим, а выигрыш в поперечном сечении, полученный в результате утоньшения бортов, уменьшился за счет увеличения вертикального размера. Зато уменьшился и проигрыш в длине — всего то метр и добавился.

Собственно основные корпусные работы завершились быстро. Наладка приборов — тоже двойной комплект — вот с чем пришлось повозиться. К моменту, когда Николай Михайлович Баранов убедился, что на живца, роль которого играла его "Веста", больше не клюёт, мы завершили постройку второй подводной лодки и даже покатались на ней вдвоём с Сашкой. Собственно, это он давно и без меня умеет, как и практически все офицеры. Тут требовалось наработать инструкторские навыки. То есть речь шла скорее об обучении меня.

Ну и испытания проводили, естественно. Потом и с торпедой поплавали, естественно с учебной. Не о чем рассказывать — обычная рутинная работа, проделанная вне видимости берега, хотя со вторым нашим кораблём мы время от времени знаками обменивались.

Да, чуть не забыл! Крутились мы постоянно прямо перед входом в Босфор, причём "Веста" время от времени удостаивалась залпа какой-либо из береговых батарей — приближаясь вплотную к зоне досягаемости их орудий. Но так никого и не выманила. А знал ли супостат о нашем присутствии — не могу уверенно сказать.

Два купеческих судна перерезали морской путь в столицу противного государства со всего Черноморского побережья. Представляю себе, что сейчас вытворяют купцы, у которых летят планы поставок, или чего там сейчас у них в обычае!? Да ещё, поговаривали, что в самой Турции нынче и без того неспокойно из-за беспорядков на Балканах, так что самое время было нападать. Так я полагаю относительно резонов нашего императора.

Глава 14 В пищеводе.

Мы оставались в море уже вторую неделю. Без радио и без газет. Никакие новости до нас не доходили, и о том, что происходит на театре военных действий, никто не имел ни малейшего представления. Приметили только то, что береговые батареи перестали открывать огонь при входе наших кораблей в зону поражения их орудий. Видимо, не хотели разбрасывать снаряды, поскольку на предельных дистанциях вероятность поразить цель ничтожна.

С другой стороны ни "Веста", ни "Великий князь Константин" тоже не приближались к берегу, потому что перспектива получить снаряд не казалась привлекательной. Я недоумевал по поводу того, что, прекрасно зная о том, где мы находимся и что поделываем, командование не посылает никакой весточки. Ведь начинались переговоры. И что? Ну да, прибежали мы чуть не к самой вражеской столице, попугали неприятеля. Что дальше?

Чем занимается армия, перешла ли Дунай? Как действуют на этой реке минные катера? Идут ли бои?

На такие темы и шли разговоры в кают-компании. Меня туда частенько настойчиво зазывали и, казалось, ждали: не выскажу ли я чего-нибудь определённого. Я молчал. Знаете ведь, что ни в политике, ни в военном деле толку от меня нет. Зато касательно того, что нам необходимости делать, могу выразиться уверенно — идёт война. И наше присутствие в этом месте — крайне неприятно противнику. Мы сейчас занимаемся именно тем, чем следует.

А вот у Макарова по этому поводу оказалось иное мнение. Он полагал, что, коли турки не идут к нам, то надобно их отыскать и что-нибудь им непременно утопить.

Если по порядку, то началось всё с катания офицеров на подводной лодке-спарке. Более всего склонность к этому проявили Сергей Петрович Писаревский, и Степан Осипович. Именно у них быстрее всего отмечался прогресс, причём у Макарова успехи были столь заметны, что я был готов выпустить его в самостоятельное плавание на первом толстостенном "Ныряльщике", который тоже пребывал в полной исправности.

* * *

— Как полагаете, Пётр Семёнович, выдержим мы часов семь-восемь в лодке, — таким вопросом он встретил меня в своей каюте, куда я прибыл по приглашению, переданному вестовым.

Карта, на которой Босфор был представлен в крупном масштабе, не оставляла сомнений в его намерениях поискать добычи в этом довольно сложном в навигационном отношении проливе — тридцать километров узкого прохода между возвышенными берегами. Наша подводная лодка за такое время сможет пройти этот путь только в одну сторону, причём, с учётом попутного течения.

Или Макаров прощупывает меня в плане: готов ли я рискнуть отправиться в вылазку при минимальных шансах на возвращение, но высоких на боевой успех — ведь, наверняка отыщется хоть какая-нибудь подходящая цель в окрестностях Стамбула, а то и раньше кого-нибудь встретим. Хотя, пролив этот не слишком хорош для того, чтобы держать у его берегов корабли — узкий он.

— Полагаю, Степан Осипович, что сбегаем мы с Сашкой и туда, и обратно, и обязательно отправим кого-нибудь на дно.

— Полно, Пётр Семёнович, я полагаю, что отправляться следует вовсе не вам с Сашкой, а нам с Сашкой.

— Понимаю, что сильный молодой помощник предпочтительней слабого и старого, но, поверьте, мой опыт значительно ценнее задора и энергии. Собственно, мы с помощником отлично справимся и обязательно вернёмся обратно.

Командир ничего мне на это не ответил. Мы с ним разбирали изменения проекта минного катера, которым он усиленно занимался. Последние события многое заставили пересмотреть в ранее сложившейся концепции. Рассуждали об устроении гироскопического держателя курса для торпед-ракет, размышляли о строительстве подводной лодки с электрическими моторами, о способах ориентации субмарин при прорывах во вражеские порты, о противоминной артиллерии и проблемах попадания торпедами в движущиеся корабли.