— Чего припёрся? — плюнул он в нас, могучим перегаром.
— Так ты же сам сказал, сегодня приезжать — залепетал приятель.
— Ну раз сказал, тогда заходь — проговорил Вахид и повернулся к нам своей могучей задницей, обтянутой чёрными трусами, на несколько размеров меньше требуемого.
Странный тип. Вид у него такой, что не дай бог. На голове копна нечёсаных волос, щетина, будто брился он последний раз зимою и внешний вид: тельняшка с дырками, без рукавов и пузо безразмерное под нею. Ну, а на руки лучше не смотреть. Покрыты чёрной шерстью, толстые, с ладонями лопатой, а вместо бицепса желе. Веселый персонаж. Ну прям из сказки. И с этим гномом я хочу чего то замутить? Вошли. Пора решаться. Бросить бы монетку, но нет её, в карманах лишь рубли лежат.
— А это кто с тобой?! — зло выкрикнул моряк сообщая, что план мой в действие вступил.
— Знакомый. Звать Антон — в ответ ему промямлил Герман.
— Знакомый!? Мент небось!? Сдавать меня пришёл!? — вновь повернувшись к нам лицом, взревел Вахид.
— Да что ты, что ты. Он не мент. Наоборот — ещё сильней задёргался торговец.
— Наоборот!? — не унимался гном. — А вот мы счас его проверим?!
Нормально. Всё идёт, как надо. Сейчас он скажет:
— Ты! Забрал своё! И вон отсюда! А с этим мы поговорим! Посмотрим, чем он дышит и какой на вкус.
Работа сразу с двумя персонами принесла свои результаты. Герман, подхватив стоящую в углу огромную брезентовую сумку, вылетел на улицу и повинуясь внутреннему состоянию души на всех порах помчался в сторону дома, бросив меня на съедение волосатому монстру. Синдром виноватого в "гибели товарища" ему надолго обеспечен. Его поставщик, в то же самое время, сдулся, словно проткнутый иглой, шар. Превратившись в дворняжку, Вахид заулыбался и приветливо пригласил меня проследовать за ним. На кухне он налил себе из початой бутылки полный стакан водки и произнеся тост, годный для всех случаев жизни: — "На здоровье", лихо опрокинул жидкость в себя. Пока он пил, я поработал с его, мутневшим прямо на глазах, сознанием и преподнёс себя в новой ипостаси, более подходящий для текущего момента. Теперь я ему не просто товарищ, а земляк и где то даже родственник, дальний придальний, но кисель между нами по любому плещется.
— Выпьешь? — поставив посуду на загаженный людьми и мухами стол, спросил меня поплывший моряк.
— От пива не откажусь — приметив, стоящую на подоконнике, трёхлитровую банку с остатками пенного, сказал я.
— "Пиво без водки — деньги на ветер" — стрельнуло в моей голове. — И откуда я только это знаю? -донеслось ему в ответ оттуда же.
Ставший гостеприимным, без меры внимательным, хозяин крохотной двухкомнатной квартирки потянулся к холодильнику и извлёк оттуда новую, залитую под край, переливающуюся янтарным цветом, тоже трёхлитровую, банку с пивом.
— Сейчас, холодненького налью — проговорил он ставя её на стол и открывая пластиковую крышку.
Попивая приятное на вкус пиво, в компании с "земляком", я медленно раскачивал его в нужном мне направлении. Поспешность, как известно, опять же не помню откуда, хороша при ловле мелких насекомых, а такого кабана надо брать постепенно, чтобы не пробежал мимо расставленной ловушки.
— Вот так и живу — разведя свои смешные руки в стороны, при этом выплеснув часть пива на пол, со вздохом сказал Вахид. — Пока в море, вроде ничего. А как на берег сойду, тут меня и клинит. Представляешь! Во всём городе никого из наших нет!
— Сам так маюсь — поддержал его я, следуя точно в фарватере ранее принятого плана. — Куда не посмотрю, кругом чужие рожи.
— Эх, Антоха! Земля не просто шар, а шар с приключениями, как говорят у нас в Баку — выдал Вахид, со слезами на глазах и спросил меня: — Сам то откуда родом?
Я лихорадочно перебрал в голове возможные варианты ответов и ничего толкового не обнаружив там, потребовал ответа у задавшего вопрос:
— А ты, как думаешь?
— Да и думать тут нечего — наливая в стакан новую порцию хмельного, ответил лохматый хозяин. — Ты наш — бакинский. Как там в песне поётся: "Лучший город земли".
Вон оно значит, как. В "боку", это совсем не то, про что я подумал. Да, зря остановился на математике. Были же в магазине ещё учебники. В следующий раз непременно куплю географию и историю, не хватало только из-за собственной глупости вляпаться во что нибудь нехорошее.
— А чего спрашивал, если всё знаешь?
— Хотел от тебя услышать. Кто ещё про родной город скажет, если не земляк. Тоскую очень по дому, а бросить всё и уехать отсюда, не могу. Прикипел к этому месту, как говорят местные.
— Понимаю. У самого такая же ситуация. Хочу уехать, а не могу.
Домой я так и не поехал, хотя по первоначальному плану обязан был. Причин тому несколько: гостеприимство хозяина, с этим я похоже переборщил, медленное продвижение в направлении основного вопроса, о бизнесе мы вчера так и не говорили, и самая главная, слабость моего мочевого пузыря, не предусматривающего появление своего хозяина, в таком тяжёлом состоянии, среди людей. Никогда бы не подумал, что с нескольких литров пива буду так часто бегать в гальюн, это такое название туалета, в квартире Вахида Султановича Керимова, уроженца города Баку, Азербайджанской ССР.
Ночь провёл на раскладушке, старой и скрипучей, похуже, чем кровать в арендованной мной пристройке. Хорошо ещё, что спать меня положили в большой комнате, иначе могучий храп, доносившийся из маленькой, даже через прикрытую дверь, похерил бы моё восстановление к чёртовой бабушке. Проснулся первым и сразу в туалет. Сделал дела, умылся и на кухню. Пиво и вяленая рыба, в обед и ужин, на таких калориях далеко не уедешь, а день у меня ожидается снова непростой. Пришла пора подводить объект к главной цели моего визита.
Кроме яичницы с сыром, приготовить ничего не получилось. Других продуктов в доме не нашлось. Но и она, своим шкворчанием и запахом сумела повлиять на крепкий сон Вахида.
— Чего, уже проснулся? — спросил он, с шумом ввалившись на собственную кухню.
— Ага. Я тут похозяйничал у тебя немного — ткнув здоровенным ножом в сковородку, ответил я и запоздало спросил: — Ты как, не возражаешь?
— Э-э — сделав характерный жест рукой пропел сын гордого народа. — Прекращай, слушай. Мы с тобой родственники или где?
Что то подобное я уже слышал, но точно не от азербайджанцев. С ними только вчера познакомился.
— Я только за, чем больше родственников, тем лучше. Или я не прав? А? — стараясь своё "а", произнести в тон его "э", весело сказал я.
— Прав, дорогой — согласился со мной Вахид, по возрасту годившийся мне чуть ли не в отцы. — Везде прав. А если ещё и накормишь, то трижды прав будешь.
Поели быстро, голод обуял не меня одного, а комплекция у нового знакомого, позволяла ему работать ложкой, ел он именно ей, быстрее и проворнее, вот на раз и управились.
— Я сегодня в ночную записался. Дела у меня. Ты если хочешь оставайся — облизывая столовый прибор, словно ребёнок, сказал Вахид, с сожалением поглядывая на пустую сковородку.
— Не, домой поеду — сожалея не меньше, промычал я, дожёвывая завтрак: — Надо чего то с работой решать. Деньги кончаются. А с Германом у меня не очень получается.
— С этим, хитрожопым, что ли?
— С ним — ответил я не понимая, отчего мой более старый приятель получил такую нелестную характеристику, от нового.
— А, как ты с ним работал?
— Да, было у меня несколько вещей — вступил я на минное поле, на ходу создаваемое мной же: — Продал ему по дешёвке. Думал может скорешимся, вместе дела делать будем. Но он, правильно ты подметил, сам себе на уме, к своим контактам меня не допускает. К тебе то, можно сказать, случайно привёл.
— Не любят тут наших — прихватив пустую посуду со стола, зло сказал Вахид: — Армяне здесь шишку держат. Так что можешь и не стараться, никто тебе руку помощи не протянет.
— Так Герман, вроде русский?
— Какая разница. Не наш он и этим всё сказано.
Я кивнул головой и тяжело вздохнул. Говорить чего либо ещё, только портить хорошо сдобренное приправами блюдо.
— Но, аллах всё видит — споласкивая сковороду под холодной водой, сказал моряк. — Не зря же он, нас с тобой свёл. Мы им ещё покажем, кто тут главный. Как Антоха, покажем?
— Я за. Только как?
— А чего это у тебя имечко такое, ненашенское? Антон. Вроде оно на русское смахивает? — резко перелетел Вахид на другую ветку древа, нашего с ним разговора.
Мне даже интересно стало, как я выгляжу в замыленных глазах этого волосатого мужчины. Неужто точно так же, как и он? Ну да ладно, главное, что я в жизни красивый и белобрысый, а как меня представляет Вахид, его дело. Он тоже, надо заметить, совсем не витязь в тигровой шкуре. Что же касается скользкого вопроса, то и это не беда. Пускай моряк немного позабавится. Мы его на место быстро поставим и самому предложим, себе всё объяснить.
— Хотя, чего это я? Мода на русские имена и фамилии у нас давно в ходу. Мы же тоже раньше, не Керимовы назывались. Дед себе такую фамилию только после революции взял. Да, ерунда всё это. Имя. Фамилия. Главное, что у тебя тут — мужчина стукнул себя кулаком в грудь: — Твоё то ещё нормальное. Вон, у меня знакомый хохол на траулере ходит, так его совсем Архелохом зовут и ничего, живёт и не кашляет. А на счёт работы я тебе так скажу: — "Будешь, как сыр в масле кататься". Вахид о тебе позаботится. Земляки мы или нет?
Второй механик сухогруза, сидя на кухне, со стаканом чая в огромных руках, излил на меня столько патоки, что я еле вылез из неё, представляя, как деньги рекой будут литься в мой оттопыренный карман. Он откровенно поведал мне, без утайки, как нарушает законы, где у него тайники, какой товар возит из заграницы и ещё тысячу мелочей, без которых настоящему контрабандисту невозможно заниматься столь опасным делом.
— Но это всё ерунда, мелочь. У нас почти все так таскают. А у меня есть свой план. Очень хороший. На нём можно много денег заработать, действительно много. Давно его кручу в голове и кое что уже сделал. Но одному такое не поднять, помощник нужен. Так что вовремя ты появился. Не знаю, правда, сможешь ли в нём поучаствовать, молод ещё, но всё равно расскажу тебе о нём, а вдруг, что выгорит — разоткровенничался Вахид, не без моего участия, конечно.
Начал свой рассказ опытный моряк, издалека, чуть ли ни с момента своего рождения. Но я его не торопил и не перебивал, чем больше знаешь о человеке, тем проще с ним дружить. Так вот: море, бакинский паренёк, с обычным азербайджанским именем, любил с детства, даже несмотря на то, что его отец, дед, два дяди и тётя, работали на нефтяных промыслах и детям своим, коих у них было огромное количество, с младенчества прививали твёрдое желание продолжать династию нефтедобытчиков. Был он именно тем Буяном, который имеется в каждом смирном табуне и норов свой начал показывать ещё в школьные годы. Не хотелось ему барахтаться всю свою жизнь в каспийской луже, по локоть в чёрном "дерьме", вот дитятко, нет нет да и взбрыкивало. Тянуло мальчишку на простор, в дальние страны и на чужие континенты и, как чуть позже выяснилось ни его одного, из славного керимовского рода. Плюнул Вахид на нефть, на большие заработки, на увещевания родственников и отправился искать счастье в другом промысле. Поступил он в мореходное училище, правда всё же на техническую специальность, как и требовал отец. Причём экзамены сдавал сам, без всякого блата и помощи. Учился достойно, не на одни пятёрки, конечно, но и к тройкам редко опускался, знал, что море неучей не прощает. Пять лет пролетело незаметно, мореходка была успешно закончена и не беда, что с обычным, синим дипломом. Казалось бы всё, до осуществлении мечты осталось только один шаг сделать. Но не сложилось. Судьба, злодейка, засунула Вахида не на Балтику, не на Тихий океан или на худой конец к Баренцу, в холодные лапы, как он грезил до этого. Она пихнула его, крепко стукнув по мощной заднице, прямиком на юг, в теплое, почти внутреннее, Чёрное море. Другой бы радовался такому счастью, а наш герой нет, не тот он человек, чтобы так просто расстаться с мечтой детства и дрейфовать по течению жизни. Пошёл Вахид к руководству учебного заведения, в ножки ему кланялся, просил засунуть в любую дыру, но на берегу океана, кулаком по столу стучал, грозясь сорвать план по распределению, не помогло. Начальство стояло на своём и ближайшие три года обязывало его отходить на судне приписанном к городу порту, Новороссийск. С тех пор утекло много воды, через переборки разных калош, буксиров и более достойных судов, принимавших в свои крепкие объятия парня из Баку, а он так и продолжает коптить небо в населённом пункте, повысившем свой статус до города героя. Сколько не пытался он порвать с ним, как не клялся себе уехать отсюда и больше не возвращаться, ничего у него не выходило. Три раза увольнялся сам, два раза его увольняли — не помогло. Каждый раз Керимова восстанавливали в кадрах, пускай и с понижением, но всё равно, ответственные товарищи понимали — Вахид механик от бога и выпускать его из рук нельзя ни при каких обстоятельствах. Так бы и плавал наш моряк с раной в сердце, если бы семь лет назад дедушка его, по материнской линии, не поинтересовался у внука, на закате своей долгой жизни, а не заносила ли его нелёгкая в славный город Стамбул. Вахид сознался: — "Был". Скрывать ему нечего, рядом с сердцем партийный билет лежит. Так и сказал, мол был я дедушка в том самом Стамбуле, плохой город, вертеп и сплошные безобразия, так что можешь отдыхать спокойно и нисколько не сожалеть о том, что твоя славная нога туда не ступала. Дед, как следует из слов рассказчика, тяжело вздохнул, крякнул и посмотрев на внучка с горестным сожаление, вымолвил:
— Да, насрать мне на их Стамбул. Нам и в Баку неплохо живётся. Не о себе пекусь я, Вахидка. О сыне своём думу думаю, о старшем.
— Я сразу о дяде Симоне вспомнил и спросил о нём — так мне сказал Вахид и снова свой рассказ о дедушке продолжил.
— Да, при чём здесь Симон. Речь веду о старшем — Тимуре. Не знаешь, так сиди и слушай. Такой же он был в детстве, как и ты, беспутый и балбес, но всё одно кровь наша в нём течёт. Думали сгинул давно и плакать о нём, с бабкой, уж перестали, а тут вдруг весточка, окольными путями к нам пришла. Живой! И проживает в этом самом городе — в Стамбуле.
— И что с того? — спросил тогда Вахид Султаныч, деда. — Нам, коммунистам, с разным там жлобьём не по пути.
— Ты не суди о людях строго, сам не ангел. Мне и надо то от тебя совсем ничего. Туда ответ чтобы отвёз и обратно карточку сына, и внуков доставил. А там, как знаешь, можешь хоть и не знаться, с ближайшей роднёй. Дело твоё.
Деваться было некуда, родня это святое. Нашёл Вахид и дядьку, и всех его детей. Размяк при встрече, обалдел от гостеприимства и наплевав на все запреты, почти каждый свой следующий приход в Стамбул стал навещать родственников и чувствовал себя у них почти, как дома. А дом у дяди был большим, не сравнить с его хрущёвкой и в доме было на что посмотреть. Со временем пришло к Вахиду огромное желание, закинуть под кровать партийный билет, забыть про светлое коммунистическое завтра и устроить себе приемлемое сегодня. Тут ещё и новоявленный братец подзадоривал, предлагал вещичками поторговать. Сдался напору и желанию. Возил джинсы, духи, технику, кассеты, ничем не брезговал. Но на то он и бакинец, чтобы не довольствоваться малым. Надоело второму механику быть таким же, как и все, ему подавай новые пласты, ещё никем не освоенные горизонты. Вот второй год он и вынашивает план, масштабного ввоза в страну, чего нибудь эдакого, прибыльного. Годы проходят, денег в кармане больше не становиться. Те крохи, что наваривает он на штанах, вытащенных на себе, через проходную, его уже не устраивают. Моряку лишь в море ничего не надо, а как на берег сошёл потребности его возрастают в разы.
