Киты по штирборту - 1

— Нет, — лениво проговорил Горский, сняв форменную фуражку с лакированным козырьком, взъерошил и без того непослушные темные вихры и холодно усмехнулся в лицо собеседнику.

— "Нет, не видел"? Или "нет, не скажу"? — ничуть не смутившись под насмешливым взглядом, упрямо набычившись, рыкнул тот.

— Какая разница? — качнул головой Горский и усмехнулся. — А тебе что за дело до него, Кульчич? Ну поселился в нашем конце[5] новенький, пришел в гимназию устраиваться, должно быть. Что за шум? Беспокоишься о возможных конкурентах? Так выпуск уже... что тебе до школьных дрязг теперь-то?

— Низо-овский[6], — тихо прошипел Кульчич и, презрительно скривившись, ушел.

Горский глянул вслед удаляющемуся однокашнику и, довольно хмыкнув, вернулся к разговору с прежним собеседником, молчавшим во время короткого диалога выпускников.

— Ну и чего ты скукожился, Никита? — поинтересовался Горский, заметив попытку собеседника изобразить пустое место. — Все, кончился Кульчич. Был, да весь вышел. Выдержит испытания, и гимназия его больше не увидит. Можешь расслабиться.

— Ага. Можно подумать, если его не будет в гимназии, так он и по улицам шататься перестанет, — пробурчал Никита. — Не тут, так там допекать станет.

— Э, брат, да ты никак в пессимисты подался? — рассмеялся Горский. — Успокойся. Кульчичу уже приготовлено теплое местечко в училище, родители похлопотали. Учителей ему наняли, определили в помощники к мастеру, чтобы в тайны будущей профессии вникал. Так что не беспокойся насчет бедняги, скоро ему будет совсем не до развлечений.

— Ох, Миша... и откуда ж ты все знаешь, а? — чуть повеселел Никита. Слова приятеля его порадовали. Ну в самом деле, если днем Кульчич будет работать у мастера, а вечерами готовиться к поступлению в училище, времени на прежние гимназические шалости, до сих пор доставлявшие огромное беспокойство другим ученикам, у него не останется.

— Не все, Никита, далеко не все. Но многое, — с еле заметной ухмылкой заключил Горский, прислушался к чему-то... и улыбка стала явной. — И мои невеликие способности сейчас настоятельно рекомендуют выглянуть в холл. Идем?

— Зачем?

— Новенький знакомится с Кульчичем. Это будет забавно. Давай-давай, шевели ногами, иначе пропустим все самое интересное!

Горский устремился вперед по коридору, и Никита был вынужден догонять приятеля, хотя идея полюбоваться на то, как Кульчич унижает очередную жертву, ему совсем не нравилась. Но противостоять энтузиазму Михаила Горского мало кто мог. Даже учителя и те частенько шли на поводу у самого беспокойного ученика гимназии.

Они успели вовремя. Кряжистый Кульчич, вечно кичившийся своим "исконным новгородством" уже кружил акулой вокруг бесстрастно наблюдающего за ним юноши в партикулярном платье. В противоположность первому забияке гимназии, крепко сбитому, коренастому темноволосому Кульчичу, гость был худощав и довольно высок, и в отличие от гимназиста, абсолютно спокоен. В серых глазах, устремленных на насмехающегося над ним сверстника, застыло легкое недоумение, и это явное пренебрежение с каждой секундой все больше бесило Кульчича. А может быть, его выводил из себя тот факт, что вокруг уже собралось довольно много народу.

Наконец Кульчич понял, что стоящий посреди холла гость совершенно не собирается реагировать на его нападки. И ошибся.

— Какая забавная обезьянка. — Слова гостя разбили тишину, словно железный шар упавший на стекло.

Такого издевательства Кульчич стерпеть не смог и, не размениваясь более на слова, с рыком кинулся на обидчика.

Со стороны происходящее выглядело так, словно гость лениво шагнул в сторону, пропуская мимо себя несущегося на всех парах гимназиста. Но Горский-то знал, куда нужно смотреть, а потому оказался едва ли не единственным зрителем, успевшим заметить, как гость легким мимолетным движением руки поправил траекторию движения противника. Грохот, с которым Кульчич впечатался в задрожавшую под его весом тяжелую запертую дверь, вызвал у столпившихся на лестнице мальчишек одобрительный гул.

Задира отлип от содрогнувшейся двери и мягко осел на паркет, утирая юшку. В глазах муть, координации ноль... грогги.

— Вот так, — удовлетворенно кивнул Горский.

— Миш, ты знал? — дернул его за рукав Никита.

— Предполагал, — хмыкнул тот с неизменной полуулыбкой на лице.

— А...

— Окна моей комнаты выходят на сад дома, где он живет, — объяснил Горский. — Я каждое утро перед уходом в гимназию видел, как он занимается там какой-то гимнастикой, что-то вроде валлийского бокса, только с ударами ногами, как в шоссоне[7], знаешь?

О том, что занятия соседа очень напоминали тренировки отца с привезенным им из путешествия стариком-катайцем, Горский умолчал.

— Видел в цирке, — кивнул Никита. — Но это было совсем не похоже на цирковые бои. Интересно, а где и у кого он учился? Ты не знаешь?

— Думаю, где-то на Востоке, — не удержался от очередной демонстрации своего всезнания Горский, но тут же осекся: — Извини, Никит. Испытание скоро, да и гостю надо помочь...

— Ох, у меня же урок через пять минут начнется! — взглянув на модные наручные часы, спохватился тот. — Если опоздаю, Валерьян Силыч точно "гуся" вкатит!

Никита махнул рукой приятелю и моментально растворился в толпе гимназистов. Тактичный.

Пришел сдавать экзамены, называется. Только оказался в здании гимназии, как тут же влип в историю и стал предметом обсуждения всех учеников разом. А в том, что новости о моем обмене любезностями с неприятным типом в форме гимназиста вскоре разлетятся по всей школе, можно не сомневаться. И хорошо, если у этого придурка не найдутся прихлебатели... Ввязываться в капитальный мордобой мне совсем не хочется. Не в новом костюме, по крайней мере. С меня же Хельга шкуру спустит, если я его порву или испачкаю!

Скинув плащ и повесив его на сгиб локтя, я снял шляпу, вздохнул и, старательно игнорируя любопытные взгляды окружающих, направился к гардеробной. Благо указатель ее местоположения висел под потолком холла.

Избавившись от верхней одежды и отблагодарив гардеробщика, пожилого бородатого дядьку, куной, то есть сотой частью гривны, развернулся, чтобы отправиться на поиски места прохождения испытаний. Не тут-то было.

— Прошу прощения. — Довольно низкий, но еще не ломающийся мальчишеский голос заставил меня притормозить.

Передо мной остановился невысокий худощавый гимназист с умным лицом, кажется готовым в любую секунду расплыться в насмешливой улыбке. Непослушные темные, почти черные волосы, выбивающиеся из-под лихо заломленной фуражки, серые, но живые, смотрящие с нескрываемым любопытством глаза, курносый нос... где-то я его уже видел. Причем недавно... хм...

— Вы же гость Хельги Завидич, да? — уже чуть тише произнес мой визави.

— Можно сказать и так, — медленно кивнул я.

— А я ваш сосед, у нас сады примыкают друг к другу, — улыбнулся парень и тут же хлопнул себя ладонью по лбу. — Ой, прошу прощения, мое имя Михаил Горский.

— Кирилл... Завидич. — Интересно, и что этому "соседу" от меня понадобилось?

Глава 7

Знакомства и планы

Сосед оказался довольно забавным типом... и настоящим кладезем знаний об окружающем мире. Все-таки я почти ничего не знаю не только о Новгороде, но даже о соседях! Слишком уж закопался в книги, так что не нашел времени даже на то, чтобы как следует познакомиться с окрестностями нашего дома. В общем, удачное знакомство. Да и мы быстро нашли общий язык, зацепившись за интересную обоим тему, а именно воздухоплавание. Михаил грезил о небе, пожалуй, не меньше, чем я, но его привлекал не столько сам полет, сколько возможность путешествовать, которую тот дарил. Сын известного в определенных кругах новгородского путешественника, он явно унаследовал от отца непоседливость и любопытство исследователя. Об Иване Федоровиче Горском я слышал. Даже читал несколько его очерков о Китае, который тут по-прежнему именуют Катаем. Феноменальный человек... исколесивший полмира, умудрившийся стать своим даже в закрытой Японии, Нихоне по-здешнему. А его описания нравов и традиций жителей разных стран, больше похожие на полноценные научные труды, разве что написанные популярным, простым для понимания языком? Должно быть, некогда именно такие люди открывали новые земли и щедро дарили их своим правителям.

Услышав мою похвалу в адрес его отца, Михаил неожиданно покраснел и признался, что я первый из известных ему сверстников, кто оказался знаком с работами его батюшки.

За разговором мы и не заметили, как оказались у кабинета, в котором расположилась проводящая выпускные испытания комиссия, и отвлеклись, только когда нас одернули, попросив вести себя потише, собравшиеся у дверей кабинета гимназисты, сосредоточенно листающие тетради и учебники, словно силясь за полчаса выучить все то, мимо чего беспечно проходили весь учебный год... или все три. Перед смертью не надышишься...

— Это точно, — хохотнул Горский.

Я что, вслух это сказал? Вон как ученики на меня косятся. Того и гляди покусают.

— Хм, Михаил, а тебя, я смотрю, грядущее испытание не беспокоит, а? — тихо поинтересовался я.

— Математика... фи! — вздернул и без того курносый нос Горский. — Меня батюшка учит. По сравнению с прокладкой курса от Новгорода до Берлина выпускные задачи — это такая ерунда!

— Думаешь идти на штурмана?

— Да, — коротко, но веско ответил Михаил. Уверенно так. Хм...

— А я вот задумываюсь о капитанском патенте. — Я поделился с новым знакомым своей идеей.

— Ну, так далеко я не загадываю, хотя мысль интересная... — улыбнулся Горский. Он вообще улыбчивый парень. — Значит, встретимся в училище, а?

— Это вряд ли. — Я развел руками. — Я буду учиться заочно, если сдам все выпускные на "превосходно".

— Жаль... значит, я окажусь единственным младшим на курсе. И подозреваю, что это будет некомфортно, — вздохнул искренне расстроившийся Горский.

— Намерен поступать в училище в этом году? — Я уважительно взглянул на собеседника.

Одно дело я... с моими знаниями из той жизни. И совсем другое — привыкший к совершенно иному темпу учебы Михаил. Ему-то приходится учить вдвое больше материала... а все потому, что уровень выпускного класса здесь совсем не соответствует уровню первого курса училища. Хочешь продолжить учебу после гимназии? Будь добр, подтяни знания, позанимайся с репетиторами, а если не хватает денег, то поработай, начни с самых низов в той профессии, которой решил учиться. Учеником мастера, так сказать. Сурово? Зато избавляет от вала желающих получить образование для галочки или поступающих абы куда приткнуться. Собственный пот и расходы на учителей живо отваживают случайных людей. Зато остаются те, кто всерьез решил идти по выбранной стезе. А это значит, что в стране прибавится крепких профессионалов своего дела... куда ни глянь, одни плюсы, однако.

— Конечно, в этом! — горячо воскликнул Горский, но, поймав на себе укоряющий взгляд одного из лихорадочно листавших учебники однокашников, сбавил тон. — Я отцу пообещал, что закончу училище не позже семнадцатого дня рождения. Точнее, он поставил условие, что возьмет меня с собой в экспедицию не раньше, чем я получу диплом.

— Ага, решил стать самым молодым штурманом на флоте? — рассмеялся я.

— Точно. А что? — комично нахмурился Горский. — Чем я хуже твоей сестры? Она-то в восемнадцать штурманом стала, да еще и на "ките". Не знаю, получится ли у меня так же, но уж закончить штурманское раньше ее я точно смогу!

— Горский! Приготовиться Завидичу! — выглянувший из кабинета секретарь огласил следующего, идущего на Голгофу, и я пожал своему новому знакомому руку.

— Ни пуха, Михаил.

— К черту. — Тот тряхнул головой и решительно шагнул к двери.

Честно говоря, слова Горского заставили меня задуматься о вещи, которую до сих пор я в своих планах упускал. Дирижабли, руны, капитанский патент — это все замечательно. Но без команды даже самый лучший дирижабль так и останется лишь кучей красиво собранного металла и в воздух не поднимется. А где взять эту самую команду? Собирать с бору по сосенке, в местах типа той дыры, в которую превратился мой Меллинг? Вот уж нет. Команда у меня будет небольшая, и не хотелось бы в один прекрасный день отправиться вниз головой с собственного корабля только потому, что собранные в команде проходимцы решили попиратствовать вопреки воле капитана и владельца. Хм... Значит, нужны доверенные люди. Вопрос, где их взять.

Ответ один: искать. Благо время у меня есть, и немало.

— Завидич! Приготовиться Колычеву.

Пора. Моя очередь.

— Кирилл Завидич... ваши документы, пожалуйста, — бросив на меня короткий взгляд, попросил директор, он же глава комиссии, полный господин в черном вицмундире. Ухоженные усы, седая, тщательно расчесанная раздвоенная борода, высокий лоб и усталый взгляд над стеклами пенсне. Ну прямо образец достойного директора уважаемого учебного заведения... середины прошлого столетия. Впрочем, о чем я? Он и есть такой директор. Разве что во времени немного заблудился. Лет так на шестьдесят...

— Кирилл, почему вы не в форме? — раздалось кряканье слева от директора. Издавал его невзрачный тип в таком же черном вицмундире, что и глава комиссии, только шитье на лацканах было не серебряным, а золотым. Представитель комитета попечения учебных заведений, должно быть...

— Я не являюсь учащимся этой гимназии. Был на домашнем обучении, — ровно ответил я.

— Домашний мальчик, а? — прищурился он, почему-то глянув на меня с явной неприязнью. — Что ж, посмотрим, чему вы смогли научиться, не отрываясь от материной юбки.

Сказал бы я тебе о материной юбке, глиста в кителе, так ведь не выдержишь, развалишься...

— Могу я взять билет? — обратился я к директору, начисто игнорируя представителя комитета.

Тот, бросив короткий взгляд на соседа справа, пухленького господина в франтоватой тройке, лениво следившего за происходящим, получил от него не менее ленивый, едва заметный кивок и повернулся ко мне.

— Прошу, Кирилл Миронович, — подчеркнуто вежливо проговорил директор, указывая на лежащие на столе листы с заданиями... перевернутые, разумеется.

Поблагодарив, я взял листок и отправился за парту. Четыре задания и один вопрос, на который нужно будет ответить устно.

На то, чтобы выполнить письменную часть, у меня ушло ровно двадцать две минуты. И я оказался не единственным таким... живчиком. Горский явно уже закончил со своим билетом и теперь смотрел в окно, за которым торжествовало наступающее лето. Но весна пока не сдается. Хоть уже и конец мая, но холодный речной ветер и то и дело хмурящееся небо настойчиво не рекомендуют появляться на улице без плаща и зонта.

А нет, решил идти "сдаваться". Я проводил взглядом поднявшегося из-за парты Михаила... Что ж, я тоже не буду терять времени. Пойду за ним.

Это было верное решение. Чертов "попечитель" промурыжил меня добрых двадцать минут, бомбардируя дополнительными вопросами, пока билет вдруг не оказался в руках толстячка, который все с тем же ленивым видом, не обращая внимания на обжигающие взгляды и кривящиеся в шипении губы комитетчика, вывел на моем билете и в табеле "превосходно" за устную часть ответа. Приколол билет к листу с моей работой и поднял на меня взгляд.