Книга 1

— Меня устроил бы любой вариант, в котором ты соглашаешься помочь.

— Значит ли это, что я заполучил себе спутника для своих странствий?

Странствий. Да, буду бродяжить по Миру. Посмотрю, что вообще творится, ради чего мы тогда вообще на поле Последней Битвы выходили.

— Со странствиями небольшая, но решаемая, проблема: восстановление моего тела невозможно, но, в принципе, оно целиком и не нужно. Тебе достаточно взять с собой мою голову.

Отрезать голову от трупа — так себе предложение, если честно. И дело тут не в том, что я как бы даже курице голову не отрезал ни разу, понадобилось бы — отрезал, пусть с размышлениями и сомнения, но отрезал. Дело тут в том, что таскаться с отрезанной головой по Миру — идея из разряда 'глупее, конечно, ещё есть куда, но и так уже глупее некуда'. Это ж не монета, что в карман забросил и забыл. Это целая голова. Да и люди понять могут не так. А к чему мне проблемы?

— Тогда придётся рубить голову на части, выявляя, ту её часть, к которой я привязана.

Нет, ну в принципе, логичное предложение. Как и предыдущее.

С учётом того, что не-милая-не-девушка пролежала тут в этом убогом виде больше сотни лет, тело ей целым куском особо-то не нужно. Ей нужен тот его участок, которой несёт в себе материальную составляющую заклинания, сформировавшего изолятор класса Легион.

Вот только есть одна проблема: отрезать голову у меня особо-то желания не было, а крошить на куски эту самую голову желания у меня ещё меньше.

— Тогда можно сжечь тело. — тут же поступило новое предложение. — Зажигательный заряд из ружья для этого прекрасно подойдёт.

— Ты, я смотрю, продумала много вариантов развития ситуации?

— У меня было много времени.

— Так и я у меня его достаточно, но разговор не о времени, а о том что не люблю я, когда кто-то считает, что просчитал меня. Старая привычка, со времён Легенды. Тебе вряд ли понять. Ты-то снаружи была, а я вот — внутри.

— Приношу извинения, но чем я, по-твоему, должна была заниматься всё то время, что ждала твоего пробуждения, если во-первых, только и могла, что размышлять, а во-вторых, как я уже говорила, готова на всё ради твоей помощи?

— По мне так, лучше бы придумала, где добыть красивых и сговорчивых девушек для меня. Глядишь, в объятиях пышногрудых девиц соображалось мне куда лучше, чем среди развалин да с твоим трупом.

— Это я придумала через тридцать семь лет после победы над Душегубом.

— Не понял... а чего ж раньше говорила, мол, сам будешь добывать, раз, оказывается, давно уже придумала?..

— Я говорила, что пока их придётся самому добывать. Пока. Это временная трудность, связанная с тем, что мы всё ещё на Расте.

— То есть ты говоришь, что меня от пышногрудых красавиц отделяет только твоя невозможность передвигаться?

— Формулировка не совсем корректна, но отрицать возможность руководства ей для достижения результата, я бы не стала.

Радует меня эта не-милая-не-девушка всё больше. Жаль будет в странствиях потерять такого спутника. А как его не потерять, если он привязан будет к щепотке пепла? Тут мысль о том, что можно таскать с собой целую голову, покажется разумной — голову-то всяко не так просто потерять, если они, конечно, не твоя, а чужая.

— Не потеряешь. Я дам тебе медальон, в него ты пепел и поместишь. — не-милая-не-девушка как обычно была готова.

— Медальон могут и отобрать. — не согласился я, уже в голове прикидывая решение, которое вряд ли моя собеседница просчитала, но она точно была не знакома с моей упрощённой теорией Пустоты.

Не знакома хотя бы потому, что никому я эту теорию ни разу не излагал.

— Я и не утверждала, что мной было просчитано всё. Но должна предупредить, что по моим расчётам вмешательство в структуру заклинания на столь раннем этапе нашего с тобой знакомства — шаг поспешный и даже опасный.

— По мне так это дело при любом раскладе опасное, причём судя по тому, что я жив после убийства Бога Сотворённого, опасное оно в основном для тебя, так как моя смертность осталась с Богом Сотворённым, что и является блестящим экспериментальным подтверждением моей упрощённой теории Пустоты. Так что, будь добра, назови мне хотя бы имя спасаемой, а то ведь если что с тобой случится, как ты это уже предполагаешь, отсутствие имени сильно осложнит мне поиски.

— Брунхильда.

— Неплохо было бы, конечно, ещё какую информацию получить, в частности, где искать тех пушногрудых девиц, о которых мы недавно говорили, ну и по Брунхильде... может, есть ещё что-то, что мне могло облегчить поиски? Ты не стесняйся, говори, на потом не откладывай, а то этого потом у тебя, может так получиться, и не будет вовсе.

Это я, конечно, больше цену себе набиваю, показываю, что дело-то не простое. А так-то я ж не совсем дурной, чтобы собственноручно угробить такого собеседника. Взвешу всё, разумеется, обдумаю и только после буду действовать.

— Ты ведь не забыл, что я мысли твои читаю?

— Хвастаться решила, значит? Поди, врождённая способность? Да и вообще, думаешь, мало что ли в Мире ещё телепатов? Прорва, ответственно заявляю. Ну или около того, так как ты первая из них, встреченная мной. А вот моя-то упрощённая теория Пустоты — воистину повод для гордости.

— Ты же понимаешь, что я не хвасталась?

— Ну а ты понимаешь, что я хвастаюсь, а также то, что для того, чтобы извлечь из изолятора твою Брунхильду, мне придётся вносить изменения в заклинание, которым ты, по сути, и являешься?

— Я готова на всё. Я уже говорила это.

— Ах как жаль, что ты лишь голос в моей голове и труп передо мной. — грусти моей не было предела, но и гордости нашлось место. — И, как же прекрасно, что ты — творение ангелов, а ангелы эти, согласно упрощённой теории Пустоты, теже демоны только...

— Я давно уже разочаровалась в Истинном, но всё же попросила бы тебя, если...

— Невежа! — в этот раз уже я перебил её. — Вот сразу видно, что не знакома ты с такой замечательной штукой, как упрощённая теория Пустоты. Но отчаиваться не стоит: я сейчас тебя с ней ознакомлю. Не со всей теорией, не обольщайся, с той её частью, что касается твоего случая.

— Выслушать твою упрощённую теорию Пустоты, пусть даже только её часть — это меньшее, что я могу сделать тебе в благодарность за помощь.

Прозвучало так, будто бы это не-милая-не-девушка оказывает мне услугу, но я был уже настроен на рассказ до той опасной степени, что даже, заяви она, мол, всё сказанное мной будет использовано против меня, всё равно бы не смолчал. Информация полилась из меня, как вино из прорезанного ножом бурдюка и было совершенно не важно, что до того бюрдюки я видел только на телевизионном экране да читал о них в книгах, просто сравнение в тот момент показалось мне идеальным:

— Если исключить из рассмотрения Богов Сотворённых, ангелы, как и демоны, — обитатели этого Мира, которые наиболее близки к Пустоте, как следствие при сотворении заклинаний обращаться они непосредственно ней. Преобразуя Пустоту при помощи мыслеформ, ограничивающих и упорядочивающих её, способны они получить практически всё, чего пожелают.

— Пока что-то ничего нового.

— Ангелы, не постигшие суть уничтожения себе подобных, в отсутствии высшего существа, способного наделить их этой информацией, сталкиваются с вирусом Cogito, ставящим людей практически на одну ступень с демонами, то есть делающих невозможным устранение пернатыми этих самых людей.

— Как ответ на брошенный вывоз, создаются первые Хранилища Книг и изоляторы. Но я это и так знала.

— Умная собеседница — это ж моя давняя мечта. — не мог не порадоваться я. — И раз уж ты у меня такая умная, то ответь: зачем была нужна Брунхильда, если ангелы при помощи мыслеформ способны создать всё, что угодно. Ну и в принципе, зачем вообще нужен мыслящих изолятор. Это же, как мы видим по тому, что ты со мной, а не с людьми начала-и-конца, крайне ненадёжно.

— По-твоему тону, я прихожу к выводу, что дело не в необходимости искупать истинным людям грех родства с грязными, посредством жертвы, но и предположение, о том, что ангелы питают свою магию страданиями людей, хотя и встречалось оно часто, мне также видится не совершенным, поэтому, если у тебя имеется желание, я могу начать перечислять теории всех, кто был помещён в изолятор, и на момент помещения имел соображения по данному вопросу.

— Я вообще-то спросил, чтобы подчеркнуть свою исключительность, а не выслушивать теории тех неудачников, что загремели в изолятор.

— Напоминаю, ты также был среди тех неудачников, пока Великий Пустой не извлёк тебя.

— Был — глагол прошедшего времени. Был среди неудачников, а теперь я — Богоубийца, равного которому нет и, что характерно, в ближайшее время не будет, хотя бы в силу банального отсутствия Богов Сотворённых для осуществления их убийства.

— Напоминать, что ты решил называться Бродягой, уже не стоит?

Последняя реплика не-милой-не-девушки вызвала у меня приступ смеха.

Определённо — ради встречи с таким собеседником стоило возвращаться в этот Мир.

— Стоит, стоит тысячу раз стоит. Стоит каждый раз, когда я заговариваюсь, исправлять меня и напоминать мне, что недавно я говорил иное. Стоит.— отсмеявшись, я ответил на вопрос своей собеседницы, после чего ответил и на свой. — Что же до необходимости использования людей при сотворении магии Пустоты... всё дело в обмене между этим Миром и Пустотой: отдаёшь одно, получаешь тоже самое, но другое, и ещё немного, чего хватит и на то, и на это.

— Яснее не стало.

— Как раз наоборот, в упрощённой теории Пустоты всё ясно. На то она и упрощённая. Берём человека, живого, и посредством несложных манипуляций часть его существа впитывается Пустотой, при этом происходит как замещение впитанного Пустотой в это Мире, так и выброс Пустоты, который как раз и поддаётся преобразованию мыслеформами. В конкретном, данном случае, мы получили тебя — демона, заместившего Брунхильду — и требовавшийся нам изолятор.

— Ты говоришь, что я — демон?..

— Демоны, как побочный процесс сотворения заклинаний ангелами... неплохой вышел бы заголовок для жёлтой газетёнки... — я оборвал сам себя. — Бывает... я вообще был персонажем из толпы, безликой, замечу, массовкой, да ты и сама это знаешь... к чему это я? А к тому, что конечно, важно кем ты был, чего успел натворить, но по мне, так ещё важнее, кто ты теперь и чего ещё натворишь. Я вот...

— Я — гораздо старше тебя, имею чёткую цель, и не нуждаюсь в утешении. — прервала меня не-милая-не-девушка. — Я просто задала вопрос. И хотела бы просто получить на него ответ.

Вот и утешай людей после такого.

Обидно даже стало как-то.

— Нет, хомяк... конечно, ты — демон. Или по-твоему люди могут проваляться в таком вот убогом виде больше столетия и общаться после этого ещё с кем-то?

— Если судить по тем, которых приводили ко мне, могут. И не такое.

Совсем забыл, с кем разговариваю.

Если бы от всех инфицированных вирусом Cogito можно было избавиться просто растерзав их тело и оставив валяться на мусорке, нужды бы в изоляторе класса Легион не было. И всё же всё не совсем так, как видится моей собеседнице.

— Поздравляю! У тебя сильно искажённое представление о нас, о людях. — хлопнул я в ладоши.

— О людях, истинных людях, у меня верное представление, я ведь всё-таки поглотила воспоминания Брунхильды, а она была из истинных.

— А я из тех, кого вы зовёте грязными, и ответственно заявляю: не все из нас только и думают о том, как убить, изнасиловать и съесть ближнего своего да и умираем мы от всякой чепухи, которую и причиной смерти называть стыдно.

— И это мне говорит существо, которое проспало несколько столетий, а сразу после пробуждения желало смерти ни в чём не повинных жрецам. Это я ещё не говорила, что девушки за время нашего разговора были упомянуты...

— А что мне оставалось делать? Были бы эти девушки рядом — мог поглядеть или, если повезёт, пощупать. Но нет же их — только и остаётся, что говорить.

— То есть ты утверждаешь, что тебе и говорить не о чем, кроме как о девушках?

Это она верно заметила.

Занесло меня.

Но всё равно ведь весело.

И это просто отлично.

А что не вышла у меня красивая смерть — жалеть не стоит, впереди — целая жизнь и, судя по её началу, будет жизнь та весёлой.

Поле перед Небесными Вратами. 64 год после Падения Небес.

Человек. Он сидит у костра. Жуёт мясо. Мясо вышло жёстким и малоприятным на вкус, но Человек упрямо вгрызается в него зубами. 'Было бы понятно, если бы такое мясо было у творений Сатаны, чьих тел тут валялось с избытком, но отчего же таким оказалось мясо ангела?' — ответа на этот вопрос Человек не знал да и не искал особо. Мясо как мясо — желудок набило уже хорошо.

Ножи это тоже хорошо. Человек нашёл Себе на Поле давно минувшей битвы много ножей. Два клинка с узкими лезвиями, Он прикрепил к левому предплечью, с внутренней и внешней стороны, один — к правому. Мощный скрамасакс разместил за спиной, прикрепив ножны к поясному ремню. Ещё два клинка — на бёдрах рукоятями вниз. Перевязь через грудь, от левого плеча к поясу, хранит почти дюжину метательных ножей. В голенищах обоих сапог — по клинку.

Несомненно, Человек мог бы найти Себе меч, но мечи Он не любил. Слишком прямые, слишком честные. Ножи куда сговорчивее, когда необходимо убить кого-то.

— Силу силой хотели превозмочь. — катает в голове Человек мысль. — Не вышло.

Человек. Он сидит у костра, а рядом с ним сидит Его Смерть.

Сидит. Молчит.

Молчит. Вот и прозвал Он про Себя её Молчуньей.

— Не вышло. — думает Человек, жуя жёсткое мясо.

Ушёл Бог Сотворённый.

Не один ушёл. Увёл с собой тех, кто убить его пытался.

— Не вышло. — упрямо работают челюсти.

Ему бы умереть, чтобы не надо было глотать это проклятое мясо.

Ему бы умереть, чтобы не думать.

Умереть, тогда, под ударом Семипечатника или раньше, в любой из моментов его жизни, но Он выжил.

Умереть, тогда. Теперь же умирать уже поздно. Нельзя умирать, когда ты остался один, когда некому закончить твоё дело. Нельзя умирать.

— Не вышло. — закручивает вверх грязными пальцами ус, который стал попадать в ему рот, Человек. — Но выйдет.

Ушёл Бог Сотворённый не один, но и не сам ушёл. Унесли его. Одного унесли, а одного оставили. Не того унесли: уж больно заковыристая вышла Печать у Семипечатника, перекрутила всё, перепутала, а потом перерубила. Одни концы оставила болтаться. Не будь Молчуньи рядом — не очнуться бы Ему, не жевать мясо.

Один Бог Сотворённый ушёл.

Один остался.

Человек. Он сидит у костра, но скоро Он встанет и пойдёт по следу тех, кто покинул это Поле много десятков лет назад.

Здесь и сейчас.

Лестницы и проходы, о которых обычным посетителям борделя знать не положено, сменялись одни другим. Грубый, едва обработанный камень, сменялся древесиной, металлом, которые в свою очередь уступали место голубому мрамору, бережно отшлифованному лучшими мастерами-гномами — если не знать дорогу, блуждать по Дому-на-Перекрёстке можно до скончания времён.