Я у мамы инженер

В оперативном центре повисло тягостное молчание.

— Ну, товарищи, без паники — попытался разрядить обстановку Венедад. — Не забывайте, все устройства трикстеров выполняют неосознанные желания. К примеру, если дать мужчине возможность выбирать, то сколько из них осознанно выберут телескоп или звездные врата, если будет возможность заполучить хорошенькую блондинку?А блондинку получил, из известных нам случаев, всего один человек. То есть человек — он не властен над своими желаниями. Об этом, кстати, в книжке — в которой этот золотой шар и был впервые описан, — показано наглядно. Так что на словах оператор шара — может желать срыть Россию на глубину в полметра. А на деле он ненавидит свои власти в разы сильнее. Будет как с языком — на словах они все за мову, а как доходит дело до выбора языка, на котором заполнять анкету, выбирают русский.

— Я бы за это не поручился. Русофобия у молодых украинцев впитана буквально с молоком матери, — уточнил Корочун. — Россию они ненавидят как дышат. Всей грудью. На уровне базовых инстинктов.

— То есть мы опять из-за ваших просчётов в жопе, — сказал рассерженный до потери инстинкта самосохранения оперативный дежурный. — Почему вы довели Украину до такого состояния? Где раньше были?

Степаныч недовольно посмотрел на полковника, но останавливать его не стал. Пусть Корочун отдувается. И тот начал:

— Политика — искусство возможного… — завел традиционную волынку феэсбешник. Но его неожиданно перебил Эдвард: «Почему Кремль пустилл портящиеся отношения с Украиной на самотек? Тоше мне, бином ньютона. Для того чтобы противостоять враждебному России украинскому проекту, нужно развивать русский проект. А этого делать Кремлю совершенно не с руки — русские, когда и если осознают себя как силу, не с украинцами сцепятся, а Кремль штурмовать пойдут. И поругались два миропроекта — федеральный и украинский — только потому, что они схожи до степени смешения.Очень тяжело, знаете ли, бороться с собственным отражением. Попахивает шизофренией. Министр связи России, Алексей Фолин, заблокировав с утра дюжину сайтов, очень забавно выглядит, когда говорит, что руководство Украины выстрелило «себе в ногу», заблокировав популярный сайт. А языковой вопрос? Когда русская семья, которых на Украине заставляют учить ненужный им украинский язык, бежит от произвола властей в Федерацию, ну, скажем, в Татарстан — где их дитя таким же силком заставляют учить уже татарский, сложно говорить об «ужасном языковом произволе» на Украине».

Лица у слушающих Эдварда господ военных вытягивались с каждым словом все больше и больше. Конечно, по большей части они были с ним согласны, но так вот открыто и смело говорить о проблемах в армии они если и решались, то только в кругу равных им по званию друзей.

— Нет, ну конечно не один в один, — решил смягчить тираду Сноуден. — Украина, все-таки, хотя и зеркало для России, но зеркало кривое. То, что в России ещё балансирует на грани разумного, там давно переходит все границы, спускаясь до клоунады. Главное тут помнить — всё, абсолютно всё, что вам не нравится в украинцах, есть и вашем национальном характере.

— Ты говори, говори — да не заговаривайся, — остановил его Корочун. — За буйки-то не заплывай особо, гражданин без прописки.

— Вы просите у меня советов в сложной ситуации. А рекомендации — должны базироваться на реальности, а не на пропагандистском мусоре, иначе они будут бесполезны. Так что вам нужно выбрать — или я буду называть вещи своими именами, или мои советы пригодятся только в вымышленной реальности первого канала. Мусор на входе — мусор на выходе.

Корочун развел руками, повернувшись к присутствующими всем своим видом показывая: «Ну американец Сноуден, ну что с него взять».

— Отставить панику, — остановил разброд и шатание Степаныч. — Ничего страшного еще не произошло. Давайте обсудим наши дальнейшие действия.

— Пограничники предупреждены и перешли на усиленный режим охраны границы. ФСО предупреждено. Агентам на Украине даны указания отслеживать активность по этой линии. За квартирой Скоробогатова, где установлены врата, ведется наблюдение. Работы по установлению остальных Предметов ведутся. Остальные мероприятия — ваша ответственность, — по-военному четко отрапортовал Корочун.

— А вы что предлагаете, Венедад Амвросиевич? — спросил Степаныч.

— Перенести врата на один из наших полигонов, — бодро ответил профессор. — Из них уже прет биологическое заражение, — добавил он, показывая на контейнер с мертвым раком. — К тому же если выявить общий паттерн поведения у лиц, получивших Предметы, то видно, что они, кто сразу, кто через некоторое время… но все покидают Россию.

— И что это они так? Удивительно необъяснимое поведение — с сарказмом, столь густым, что его можно было мазать на хлеб вместо масла сказал Эдвард. — Может быть, они не хотят, чтобы их Предметы разные профессора увозили на полигоны, а?

— А что делать? Этого требуют интересы России. К тому же, — тут Венедад повернулся к Корочуну, — мы ведь сможем выплатить компенсацию владельцу?

— Ага. Командирские часы и грамоту, — сказал кто-то из младших офицеров. Остальные заржали. Корочун сделал вид, что ничего не слышал.

— Но врата обязательно нужно изымать! — профессор повернулся к Степанычу, вздевая руки, — если мы будем ждать, врата будут закрыты с той стороны.

— Вероятно, да. — Со вздохом согласился генерал. — Я подпишу приказ. Корочун, у тебя всё готово для операции?

— Да, наши специалисты уже на месте. Врата будут перемещены в герметичный контейнер высшей степени биологической защиты и с сопровождением из наших бойцов перевезены на полигон «Капустный яр». Где сейчас собирается рабочая группа для их изучения.

— Хорошо. Приступайте, — сказал Степаныч. — Альфред, помощь от мин.обороны вам не нужна? У нас есть специалисты с опытом войны в городах.

— Инженер-надомник, я уверен, хлопот нам не доставит, — сказал Корочун, делая рукой знак дуболомам. Здоровяки встали и, подойдя к своему командиру, вытянулись во фронт.

Степаныч с легкой брезгливостью кадрового офицера оглядел агентов Корочуна. Было в них что-то от мультяшных близнецов — двоих из ларца, одинаковых с торца. Наверное, такое же слепое желание подчиняться приказам — близнецами агенты не были и близко.

— На время проведения операции агенты Бугемот и Канареечка переходят под ваше командование, — сказал Корочун, обращаясь к генералу.

— А почему именно Бугемот? — не выдержав, спросил Степаныч.

— Потому что канцелярия ошиблась, — пояснил более крупный агент, похожий на гориллу небритый мужчина средиземноморской наружности, — не сумела правильно слово «Бетагемот» написать. Хорошо, что бегемотом не записала.

На этих словах все посмотрели на второго агента, яркого блондина с голубыми глазами арийца.

— В моем случае ошибки нет. Я просто пою хорошо — пояснил он сиплым голосом свой оперативный псевдоним.

— Задание вам понятно?

— Ага, — сказали агенты хором. — Разрешите приступить? — Степаныч поморщился как от зубной боли, и махнул рукой, отсылая дуболомов.

— Через час врата будут в наших руках — просипел от двери Канареечка. — Будьте уверены.

— Ага, окей — подытожил Степаныч.

Глава 9 Тестирующий расстрел

Съехав по пандусу на тихонько попердывающем на низких оборотах мотоцикле на покрытое подсохшей грязью поле, я недовольно поморщился. Мотоцикл был тяжел и неповоротлив, как речная баржа — я с трудом лавировал между покрытыми грязевой коркой холмиками с древесной трухой.

Хорошо что этот сложный для проезда участок был сравнительно невелик — мой дальнейший путь пролегал по размытым ливнями до каменистой основы хребтам холмов. Выбравшись из лабиринта, я ненадолго остановился и огляделся, подняв прозрачное забрало мотоциклетного шлема.

В мире ☘ в кои-то веки стояла ясная, солнечная погода, и темнеющий в паре десятков метров от меня портал в Москву казался мне дырой в задницу. «Ну, ну, — натужно хохотнул я, — посмотрим как быстро это дыра начнет казаться мне милым, уютным домом».

После чего выжал сцепление. В голове, словно прочитанная в инструкции, всплыла схема мотора, по которой было понятно, что первая передача— до упора вниз, потом вверх по порядку нейтраль, вторая, третья, и четвертая. Чтобы переключить вниз нужно нажать на переднее плечо педали, чтобы вверх — на заднее.

Именно так и работает моя суперспособность. Мужчина при рождении получает на выбор один из трех даров: питьвсё, что горит, уметь соблазнить любую женщину, или водить всё, что ездит, плавает, разглаживает асфальт и скрежещет, царапая пол. Именно этот навык достался мне — в чем я неоднократно убеждался, пилотируя автомобили, асфальтовые катки, гидроциклы, мопеды и советские машинки для скрежетания и царапанья пола.

Бесполезный, в общем-то навык, для всех, кроме Джеймса Бонда.

Я не Джеймс Бонд.

Для понимания хочу добавить что это инженерный навык. Я хорошо понимаю механику, поэтому без труда могу разобраться в элементах управления, быстро учусь, могу построить примерную модель устройства в уме и что главное — хорошо соотношу действия руками с полученным результатом.

Дисклеймер: обращаю внимание: я не утверждаю, что умею водить хорошо. Я умею водить вообще и умею водить с ветерком. Что именно я вкладываю в эти термины вы увидите немного позже.

После чего я переключился на следующую передачу. Взревевший мотоцикл больше не казался мне баржой, теперь это был разъяренный бык, стремящийся сбросить меня со своего загривка. Я несся, подпрыгивая на ухабах, окруженный облаком сочащегося из сапуна сизого дыма, который я заметил еще при тестовом прогоне и на который махнул рукой — свои пятнадцать минут славы мотоцикл отъездит и так, а чинить еще и это у меня не было ни желания, ни времени.

В шлеме, заглушая рёв мотора, высоким сопрано кричала Анна Кригер, солистка культовой, но малоизвестной рок-группы, которой я когда-то выступил крестным отцом. То есть, конечно, она пела, просто делала она это очень эмоционально, вкладывая душу, с такой экспрессией, что у меня вскипала кровь в жилах.

Лелея белый лист,

и букв давя угри…

Не жалко — не свое!

Не можешь, не смотри!

Не опиум — не пей!

…заплесневелый сыр,

/эстетам — камамбер/

малевичу — ружье…

ТЕСТИРУЮЩИЙ РАССТРЕЛ!!!

Кто умер, тот и был,

ружье молчит в желе,

собакам — мармелад,

смертям — собачий бред,

рембрандту — аттестат,

мембранам комара…

осоловелый лес

/не смотришь — не поймешь/

Песня была на стихи Алины Витухновской, и она служила мне чем-то вроде тестаРоршаха — каждый раз, слушая её, я находил множество скрытых смыслов и пророчеств. В этот раз за толкованиями далеко ходить было не надо, дождавшись строчек:

Антенны атлантид,

Подземный Сыктывкар,

когда уходит стыд,

приходит Рыбий Яр.

… я врубил зуду.

Мир вздрогнул и стал черно-белым, как в старой кинохронике. То есть конечно, не стал — просто исчезли привнесенные песней эмоции. Исчезли вместе с песней — встроенный в шлем плеер, увы, перестал работать. Как и вся окружающая меня электроника.

Мне даже показалось, что я слышу окружающее меня высокочастотное безумие. Потом до меня дошло, что я на самом деле слышу невыносимо тонкий писк — его издавали танцующие в ритме зуды медные обмотки наушников. Выбрав ровный участок, я без сожаления сорвал с головы шлем, выбросив его к чертям. До меня внезапно дошло что разбить голову, свалившись с мотоцикла, в моей ситуации не худший, а лучший исход.

И тут же пожалел об этом — холодный, почти ледяной на этой скорости воздух ударил в лицо так, что от холода заныли зубы, моментально приведя в чувство. В следующую секунду мотоцикл, выбросив из обочины фонтан гравия, вылетел на дорогу.

Сухой асфальт был новым и я добавил скорости, сколько смог в условиях виляющего между холмами слалома. По сторонам я не оглядывался — все доступное мне внимание я сосредоточил на том, чтобы на очередном повороте не вылететь с дороги.

Поэтому когда я, вылетев из-за очередного поворота, увидел перед собой зад выкрашенного серой шаровой краской армейского автобуса, то просто завалил руль чуть круче, обогнав его по обочине. И только пронесясь мимо,осознал насколько дырявым является мой план — то, что я никого не встретил в первый раз, вовсе не означает что сейчас будет также.

Хорошо, что зуда разобралась с автобусом, — подумал я, заметив в зеркало заднего вида что автобус замер, съехав на обочину, — и хорошо, что впереди, сколько видит глаз, больше нет машин.

И тут же затормозил, уйдя в управляемый занос в типично анимешном стиле. Не нарочно, естественно, просто из-за крупного протектора купленных для езды по грязи шин. И с чувством хорошо выполненной работы оглядел площадку для казней — которая мало изменилась с моего прошлого визита.

Но это единственное отличие, скажу прямо, наполнило мою грудь теплотой от осознания хорошо выполненной работы — и тут и там около шаровых клеток лежали похожие на огромных дохлых мух черные фашистские дроны. Направившись к клеткам, я даже сделал пару шагов в сторону, чтобы раздавить подошвой слабо подергивающую винтами пакость.

Пластмассовый треск деталек прозвучал для меня музыкой горних сфер.

В следующую секунду я услышал легкие, сухие хлопки, исходящие из одной из клеток. Сидящая в ней мумия злобно таращилась на меня, аплодируя своими тоненькими, похожими на щепки ручками.

— Ну здравствуй, соседушка, — тихо прохрипела она, — вместе висеть будем.

— Не, — отмахнулся я, — лучше вы к нам. У нас, конечно, тоже не сахар, но всяко лучше, чем тут.

— Прекраснодушный дурак! — рявкнула мумия, — был у тебя шанс сбежать, да весь вышел.

— В правительстве не дураки сидя… — начал было отвечать привычной присказкой я, внутреннее холодея.

Мумия смотрела мимо меня. Взгляд ясных, ярко зеленых кошачьих глаз был направлен за мою спину. Левее и чуть выше. В панике я повернулся, щуря глаза. Над дорогой, на расстоянии в несколько километров, я увидел черные точки спешащих к нам дронов. Даже на этом расстоянии было видно, что новые дроны больше по размерам и вооружены — ибо чем, кроме оружия, могли быть подвешенные под корпусами цилиндры?