— Эй, да не было ничего! — возмутился Тиха.
— ...и вы хотите отвести ее на прием к Абеляру Никитовичу, чтецу, — продолжила Кей. — Вот я и задумалась: а нет ли связи?
— Берса, скажи просто, что тебе делать нечего, — фыркнул я. — Сдались тебе, вообще, эти новички.
— Я сама решу, кто мне сдался и что мне делать, — отрезала Кей. — Короче. Если моя паранойя не врет, то чтецы затеяли наблюдать за учащимися через Аниту.
— А зачем на столько дней воровать? — спросил я.
— Видать, слабые чтецы. А может, ажурное, сложное колдовство. Или далеко везли. Или выуживали информацию о том, что уже случилось — что, кстати, более вероятно. Как знать, короче. Поэтому по всему... — Берса сунула руку в карман, — к Никитовичу я тебя, конечно, проведу. Но вот, возьми шапочку из фольги, она защитит твой мозг.
И у нее в кармане и правда что-то зашуршало.
Я только лишь глубоко вдохнул.
Девушек, конечно, не бьют, но иногда отвесить оплеуху хочется. Очень хочется. Да и не особо похожа она на девушку. Я сдержался, конечно, но злость на лице у меня отразилась.
— Рейни, ты еще побледнел! — удивился Тиха. — Как ты это смог?
— Это он в бешенстве, — довольно отметила Кей. — Красавчик! Обожаю такие моменты, — она достала что-то блестящее из кармана. — О, фантик. Не то. Сейчас, сейчас. Во!
Берса протянула мне два небольших контейнера размером с орех, спаянные вместе. Я не сразу понял, что это. Но потом осознал. Поднял взгляд на Кей:
— Линзы?
— Угу. Как обращаться знаешь?
— Умею, — медленно кивнул я. — И что за линзы?
— Абеляр наверняка касался тебя, — сказала Берса. — Так что первичная связь у вас есть. Я надеюсь, что все не так уж страшно, и он не станет даже пробовать прикасаться к твоему сознанию, но сам понимаешь... Потерянный предусмотрительного бережет. По крайней мере, "зеркало души" у тебя будет защищено, и он не будет читать твои сокровенные эмоции, как поваренную книгу.
— А может, не надо? — спросил Тиха. — Это, типа, артефакт поглощающих, эти линзы, да? Может, лучше не привлекать к себе лишнего внимания такими приготовлениями?
— Кто бы говорил о лишнем внимании, — хмыкнул я. — Моя паранойя заставляет меня согласиться с Берсой. Лучше перебдеть чем... ну, понятно.
Кей тем временем перебралась поближе к Тихе, на переднее пассажирское сидение. Что-то разыскала в телефоне и показала зеленоватый экранчик Тихомиру:
— Рули сюда вот.
К двухэтажному частному дому вела каменная лесенка, обрамленная кирпичной изгородью, по которой вольготно вился плющ и дикий виноград. Лесенка упиралась в зеленые деревянные ворота с массивным дверным молотком в форме головы льва.
Никс, Тиху и Берсу я оставил внизу, в машине за углом. Берса дымила, как сталелитейный комбинат, Тиха грыз ноготь на большом пальце левой руки, а Никс, как и прошлые пару часов, спала.
Абеляр Никитович, немало меня напугав, приоткрыл зеленую створку ровно в тот миг, когда я уже изготовился пользовать дверной молоток по назначению.
Старик был одет в домашний бордовый халат и пижаму. Он со мной даже не поздоровался — кивнул, мол, пойдем, и еще погрозил пальцем слегка невнятно. То ли это значило "я тебе это припомню", то ли "тише, не шуми". Я решил на всякий случай не шуметь. Мало ли, сколько домочадцев спит у него тут и какой чуткости у них слух.
Чтец завел меня в дом, темный, теплый, пахнущий почему-то медом и воском. Мы прошли по узкому коридору в некую полутемную комнатку, после щелчка переключателей оказавшуюся рабочим кабинетом. Абеляр прикрыл за нами дверь, уселся на кресло и сложил перед собой руки замком. Я сел напротив, на диванчик. Чтец смотрел на меня хмуро из-под густых бровей с частой проседью, как будто бы уже понял, зачем я пожаловал, и это ему совсем не понравилось.
— Итак, чем я могу тебе помочь в такое время... хм, суток? — наконец спросил он. — Катя сказала, дело срочное.
— Пожалуй, — согласился я. — Видите ли...
— Ближе к делу.
— Конечно, — я кивнул. — В машине за углом лежит моя ученица, которой я даже треугольник горения разъяснить не успел. Она заснула при странных обстоятельствах. Разбудить мы ее не можем, хотя пробовали. Дышит ровно, пульс и рефлексы на месте — просто не просыпается. Конечно, времени прошло маловато для того, чтобы начинать паниковать, но меня ее состояние тревожит. Точнее, не столько состояние, сколько... совокупность событий, к нему приведших. Есть мнение, что этот продолжительный обморок, перешедший в сон, произошел с ней из-за вот этой вещи, — я положил на чайный столик злополучный осколок дымчатого стекла, все еще завернутый в носовой платок Тихомира. — Может, вы знаете, что это?
— Разверни, — попросил чтец.
Я глянул на него исподлобья. Осколок — вот он, рукой подать. Что же это выходит? Абеляр не хочет касаться осколка? Боится?
Чем дольше я медлил, тем напряженней становилась атмосфера. Чтец молчал, я тоже. Наконец я все-таки развернул носовой платок.
Когда Абеляр Никитович только глянул на стекляшку, зрачки его расширились. В следующее же мгновение он резко отвернулся.
— Спрячь это, — сказал он отрывисто. — Быстрее!
Я вздрогнул. Не понимая, зачем, завернул осколок обратно и сунул в карман брюк.
— И... что это? Вы мне объясните, почему...
Чтец повернулся медленно, и что-то настроение мне его не понравилось. Ну, как не понравилось. Создалось впечатление, что сейчас меня располосуют взглядом и освежуют тут же, еще живого и ненормально горячего, без расспросов и предупреждений.
— Откуда у тебя осколок зеркала Лок? — спросил Абеляр Никитович.
Я хмыкнул, стараясь скрыть волнение:
— Не поверите.
Снаружи я был спокоен, словно морская гладь в утренний штиль. Внутренне я превратился в сдавленную пружину. Казалось, что Берсе не показалось, и чтец сейчас на самом деле решает, а не залезть ли мне в голову, а может, и пробует это сделать. Абеляр Никитович на вид был точно так же спокоен, он как будто бы ждал моего ответа в виде отчета о том, как мы, например, ограбили с приятелями какое-нибудь гильдейское хранилище артефактов. И все бы ничего, но о "зеркале Лок" я слышал впервые.
— Ну? — поторопил чтец.
— Никола нашла это в саду у своего знакомого некроманта, — ответил я, решив не лукавить. — С ней был Тихомир Одиш. Никс взглянула на осколок и навернулась не то в обморок, не то в сон, из которого так и не выбралась.
— Это понятно, — проговорил чтец. — Ох уж эта ее везучесть...
— Может, вы мне что-нибудь все-таки объясните? — попросил я.
Осколок, спрятанный в карман, внезапно почувствовался. Будто бы эта маленькая дымчатая стекляшка хочет уколоть меня или порезать через три слоя материи.
— Значит так, — проговорил чтец, — вставай. Иди за мной.
— Снова?
— Пойдем.
Голос Абеляра Никитовича звучал тревожно. Но я не мог понять, за кого он волнуется и почему именно.
Мы снова шли по полутемному коридору.
— На вещь эту не смотри, — отрывисто сказал чтец. — И никому не давай.
— Хорошо, — ответил я медленно.
Чтец вышел во двор и резко свернул направо. Я последовал за ним. Он обогнул дом по выложенной плоскими валунами тропинке, миновал небольшую пасеку в пять ульев и открыл передо мной дверь ветхого на вид сарая:
— Заходи.
Где-то вдалеке пропели петухи. Я мешкал.
— В... сюда?
Чтец цыкнул и вошел в сарай первым. Я двинулся за ним, аккуратно, стараясь не задеть торчащие отовсюду доски. Абеляр подошел к еще одной двери, за которой обнаружилась совершенная, непроглядная тьма. В этот раз он не стал меня дожидаться, и, чуть наклонившись, прошел в эту тьму первым.
Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Деревянная дверь на пружине захлопнулась.
Внутри помещения было тепло, влажно и так темно, как должно быть, пожалуй, только в гробу или в проявочной. Пахло смолой и сыростью.
В поисках опоры я коснулся стены и нащупал теплое шероховатое дерево.
— Серебристый кедр, — сказал чтец.
Вот как. Серебристый кедр. Мало кто знает, а значит и понимает, что он же — кобальтовый кипарис. Мне же посчастливилось знать, что это за материал и каковы его свойства.
Получается, банька у Абеляра Никитовича не простая. И вот теперь вопрос: от кого или от чего собрался защищать нашу беседу он? Линзы, раздражающие мне глаза последние полчаса, — детский лепет по сравнению с парилкой из кобальтового кипариса.
— Золатунь — вещество конечное, — сказал Абеляр Никитович. — А кедр мы культивировали уже после войны. Слева от тебя — скамейка, располагайся.
— Разговор будет долгим? — спросил я у темноты.
— Надеюсь, нет, — ответил чтец. — Итак. Слушай меня внимательно... Значит, вы нашли осколок зеркала Лок. Как он попал в тот сад — это, конечно, вопрос. Перво-наперво...
— Вы осмотрите девочку? — предположил я.
Абеляр молчал.
В парилке было темным-темно, и это нервировало. Я готов был уже что-нибудь по этому поводу предпринять, но оказалось, что чтец молчит не просто так: он искал масляный фонарь. Теперь он зажег его, прикоснувшись пальцами к фитилю, и тем самым продемонстрировав мне, что магия второй ступени для него — не проблема. Как будто бы я в этом сомневался.
— Нет, — произнес чтец, и взгляд его был решительным и тяжелым. — Если все так, как ты говоришь, то осматривать Николу нет нужды. Вы с Катенькой не ошиблись. Это не кома, это сон. Но не простой. В свое время этот сон погубил много наших.
— Погубил? — переспросил я.
— Убил, — уточнил Абеляр.
Я молчал, обдумывая, и он молчал. Спустя минуту, показавшуюся мне вечностью, чтец заговорил, глядя куда-то вниз, на покрытый ржавыми разводами плиточный пол:
— Как ты помнишь, Война Причин выродилась в гражданскую войну. Мы проиграли. В то время как одни зачищали побережье от живых последствий магических экспериментов, других направляли уничтожать материальные артефакты, некоторые из которых были весьма древними. К таким, сам понимаешь, не всегда прилагались инструкции по эксплуатации. Одним из таких артефактов стало зеркало Лок, конфискованное у нашего тогдашнего врага. Очевидно, его каким-то образом выкрали. А как уничтожают зеркала?
— Разбивают...
— Правильно. Тот, кто первым совместил камень с зеркалом, взглянул в слишком большое число осколков, и его унесло сразу же. За ним пришел еще один и тоже "засмотрелся". Следующим пятерым повезло больше, и "поймали" проклятье только четверо. Пятый о чем-то догадался и успел отвернуться. Короче говоря, методом проб и ошибок была выяснена следующая закономерность: осколок усыпит человека с вероятностью один к пятидесяти. Взглянуть на осколок нужно под определенным углом и в определенном освещении. Понятно, что если осколков много, то и вероятность уснуть становится больше.
— И что стало с теми, кто на него взглянул?
— Они умерли.
— Умерли?
Свет от фонаря тускнел. Вероятно, заканчивалось масло. Чтец подкрутил шестеренку на боку у медного основания лампы — света стало чуть больше.
— Инцидент имел место тридцать лет назад, — произнес Абеляр. — Дело полностью передано чтецам. Всем пострадавшим диагностирован летаргический сон. А летаргия, вообще-то, встречается так же редко, как смерть от удара молнии или от падения на голову метеорита. Течение сна у пострадавших шло по-разному: кто-то держался годы, другие сгорали за день. Прочих закономерностей выявлено не было.
— Зеркало уничтожили? С... переплавили?
— Нет. Мы... Они были не настолько глупы. Среди пострадавших оказались родственники влиятельных в то время персон. Уничтожать зеркало полностью путем его переплавки резона не было, и его стали изучать.
Все, о чем говорил чтец, вся эта ситуация с осколком, банькой, отделанной серебристым кедром, Никс и Тихой, история, внезапно нырнувшая в чье-то чужое темное прошлое, в ту глупую и страшную войну, — все это наконец достучалось до меня, и я вдруг осознал глубину разверзшейся передо мной бездны. Значит ли это все, что мой "гениальный" план обречен? С одной стороны — хорошо: никакого трибунала и Тиха точно не набьет мне лица, что полезно для творческого развития нашего коллектива; с другой стороны, все это чудовищно и мне... мне просто-напросто тяжело в это поверить. Неужели я не успею? Неужели придется действовать наобум? Рисковать свыше меры? Зачем это все? Ненавижу, когда ситуация выходит из-под контроля.
— То есть все, кто в это зеркало смотрел — мертвы? — переспросил я.
Чтец глянул на меня так, будто бы меня перед ним нет. Он, наверное, обращался к своей памяти, которая для нормального человека чрезмерно глубока.
— Не все, — ответил Абеляр Никитович сухо.
Я понял, что копать в эту сторону у меня полномочий нет. Что ж, ладно.
— Как этот осколок мог попасть к Никс? — спросил я.
— Меня это тоже интересует, — ответил чтец.
— А ваша гильдия не может знать?
— Главное, что пока я не стану делать запросов, она не узнает о самом факте произошедшего.
— А как же?..
Он невесело хмыкнул:
— О моем рое не волнуйся, я — последний.
— Ладно, — я вздохнул. — То есть Николе... выходит, Николе просто не повезло, да?
Чтец нахмурил брови.
— Она тебе рассказала?
— О чем?
— О своем "проклятии".
Час от часу не легче. Я покачал головой:
— Нет.
— Понятно.
Абеляр Никитович потер бороду. Взвешивает, что мне можно говорить, а что нет? Знает гораздо больше, чем говорит. Очевидно также, что своим визитом и надобностью беседовать со мной о зеркале Лок я поставил его в неловкое положение. Права была Берса, все запутывается.
— На Николе лежит "проклятье", оно же благословение, — наконец заговорил чтец. — С прошлой весны. Может быть, ты где-нибудь читал или слышал о "судьбоплетах"? Ну так вот. Миф в очередной раз оказался правдой, и один такой объявился. Проявился, точнее, в мальчишке, с которым дружила Никс. И вследствие некоторых обстоятельств парнишка подкорректировал ей... судьбу.
И тут мне впервые показалось, что чтец не в себе, но я все-таки переборол зашевелившееся было недоверие, и даже тени сомнения не явил. Судьбу, значит.
Чтец продолжил:
— Ну, скорее, особенности ее взаимодействия с реальностью. На ней висит "удача утопленника". Это — старое проклятье, и мальчик применил его неосознанно, сам не ведая, что творит. Действие проклятия следующее: человеку или критически везет, или не везет. Середины не предусмотрено. Единственное, что понятно кроме этого — в свою авторскую версию проклятия мальчишка встроил "предохранитель", и о смертельных неудачах речи нет. И вот Николе, наконец, не повезло критически: она не только нашла осколок зеркала Лок, но и взглянула на него как раз так, как не стоило бы.
— Вы сможете ей помочь? — напрямую спросил я, имея в виду и только что описанное им проклятье, и летаргический сон.
Чтец долго молчал, хотя к вопросу, как мне показалось, был уже готов.
— Чтобы снять удачу утопленника, ей нужно снова найти судьбоплета. Для этого ей неплохо бы проснуться, верно? Но вероятность того, что вам удастся решить загадку зеркала Лок очень мала.
