Десант в прошлое

Глава 9.

Встреча с царём и отправка экспедиции в Монголию

Только на третий день в московских газетах появились статьи, посвящённые операции "Ночь бесшумных выстрелов". Во многих описывалось, как пуля внезапно сразила прохожего, направлявшегося домой, едва только тот подошел к керосиновому фонарю и был им освещён. Выстрела никто не слышал, зато несколько человек видели, как в голове вполне прилично одетого господина с бородкой появилась здоровенная дырка и тот рухнул на тротуар и забился в конвульсиях. В одном из доходных домов в двухкомнатной квартире и вовсе нашли семь трупов с пулевыми ранениями, а соседи так ничего и не услышали. Квартира находилась на пятом этаже и её окна выходили во двор. Как убийца сумел расстрелять этих грузин, приехавших в Москву, было непонятно. Правда, окно было раскрыто из-за жары настежь, но на подоконнике не нашли никаких следов, а под окном стреляных гильз. Наверное он имел крылья.

Никому и в голову не пришло, что убийца мог спуститься по верёвке, резко перевернуться вниз головой и с обоих рук из двух наганов перестрелять всех грузинских боевиков с такой быстротой, что никто из них не успел вскочить со стула. Некоторые смерти и вовсе не привлекли бы к себе внимания, так как люди умерли от сердечного приступа и при этом патологоанатомы не обнаружили никаких следов яда, если бы не их принадлежность к различного рода тайным революционным организациям. Более того, волна убийств в течение всего одной ночи прокатилась от Урала и до Восточного побережья Североамериканских Соединенных Штатов и повсюду было убито немало российских революционеров. Однако, вместе с ними было также убито множество уголовников. В одном только Нью-Йорки пало от рук каких-то неведомых палачей более трёхсот гангстеров.

Всё это наводило людей на весьма грустные мысли, но никакого шума "Ночь бесшумных выстрелов" в России не вызвала по той причине, что шуметь уже было особо некому. Те же их подпевалы, которые не получили пулю в лоб, вместо неё получили "чёрную метку", короткую записку, написанную быстро выцветшими чернилами, которая гласила: — "Или ты затихнешь навсегда сам и забудешь о революции, или мы заставим тебя угомониться точно так же, как заставили твоих товарищей по партии. Доброжелатели." После этого все те господа, которые получили такие записки в самых обычных конвертах, поспешили скрыться и практически никому нам не пришлось повторять дважды. Кое-кому повезло, как, например, Александру Керенскому, тот сидел в это время в питерской тюрьме, но и он получил "чёрную метку" и предпочёл забыть о революционной деятельности, так как вскоре понял, что церемониться с ним не станут.

Самое интересное заключалось в том, что полиция только что носом не рыла землю, но так и не смогла найти даже ниточек, ведущих к убийцам. Полицейские следователи лишь разводили руками и говорили газетчикам: — "Господа, поймите, для того, чтобы раскрыть преступление, нужны улики, а их у нас нет. Мы даже не смогли извлечь из трупов ни одной целой пули. Преступники мало того, что стреляли из бесшумного оружия, так ещё и разрывными пулями и, похоже, что из револьверов, раз гильз мы тоже не нашли". В таких условиях только и оставалось, что разводить руками. Кое-кто мигом вспомнил о моём даре пророчества и ко мне снова нагрянули журналисты. Усадив их в танцевальной зале, я добрых три часа объяснял, что мои предвидения касаются одних только природных катаклизмов, крупных техногенных катастроф и ещё войн и массовых расстрелов, а также геноцида, но относительно частных случаев мне ничего неизвестно. Под занавес я сказал:

— Господа, хотя это и покажется вам совершенно диким предположением, но я склонен полагать, что ко всем этим убийствам имеет отношения так организация, о которой этого никто не подумает. Всё, больше ничем не могу вас порадовать. Лучше опубликуйте следующее моё заявление — восьмого сентября сего года, на полуострове Калабрия произойдёт сильное землетрясение. Если итальянское правительство не примет меры, погибнет более пяти тысяч человек. Почти полностью будут разрушены двадцать пять деревень. Поверьте мне, вот об этом я доподлинно знаю, а о том, что где-то один бандит убьёт другого или же убийцей бандита будет какой-нибудь инок или монах, получивший на то благословение, мне ничего не ведомо. Более того, я даже знать об этом ничего не желаю и не испытываю никакого сожаления о том, что кто-то жестоко покарал террористам.

Надо сказать, что церковь практически никак не отреагировала на все эти убийства. Попы отпевали покойников, если те не были евреями, как обычно. Всё-таки хорошо быть ньюсмейкером. Мои последние слова были приведены дословно и на этом основании была развёрнута целая теория заговора священнослужителей против бунтовщиков. На церковь никто наезжать не посмел. Более того, в очень многих газетах тут же вспомнили о святых воинах Пересвете и Ослябе и назвали всех тех, кто пресёк злодеяния бунтовщиков не иначе, как православными героями и воинами Христовыми. Как мне кажется, отцы православной церкви после таких статей, зажав бороды в кулак призадумались, а не следовало ли им и в самом деле так поступить? Во всяком случае даже после этого они упорно хранили полное молчание и только в восемнадцатом году, когда меня, наконец, обвенчали с моей женой, митрополит, венчавший нас, хмуро буркнул:

— А вот возлагать ответственность на православную церковь за свои дела всё равно было грешно, ну, да ладно, отпускаю тебе сей грех, князь. Ты и твои воины всё же свершили праведное дело.

На пятый день ко мне прибыл нарочный из Санкт-Петербурга и велел срочно прибыть в столицу. Его императорское величество захотело, наконец, встреться со мной. Я тут же спросил:

— Государь хочет встретиться только со мной или этих четверых тоже хочет видеть? Учтите, они от меня ни на шаг не отходят.

Гвардейский полковник усмехнулся и ответил:

— Князь, учитывая всю сложность вашего положения, эти господа могут сопровождать вас во дворец. Тем более, что вы все встречались с его императорским величеством в разное время. Мне было приказано передать приглашение вам и вашим товарищам. Так что будьте добры сегодня же выехать в Санкт-Петербург, хотя если говорить начистоту, то вы и сами могли бы догадаться приехать в столицу. Тем самым избавили бы меня от лишних хлопот.

— Да, уж, была охота выслушивать нотации от отца, — насмешливо ответил я, — он мне уже и так трижды звонил. Барон, считайте, что мы уже на вокзале. Мне только и осталось, что отдать распоряжения по дому, а вещи у нас давно уже собраны.

Распоряжения, между прочим, также уже были отданы, так как я покидал Москву на очень долгое время и вернулся в неё только через двенадцать лет с женой и тремя сыновьями. Оба "Мерседеса" уже были отогнаны в Вязьму, но вскоре в Москву должны были доставить ещё двадцать пять точно таких же автомобилей. По всей России начали создавать учебные центры. Точнее они уже были созданы, просто пока что народ жил в палатках, но занятия начались. Нас это не касалось никаким образом. Мы ведь решали совсем другие задачи, как и все бойцы нашей маленькой армии. В Берлине уже начали работать металлурги потомственного столбового дворянина Игоря Бельского, заканчивающего там университет, то есть Леры Соколовой. Они уже закупили всё необходимое и приступили к созданию небольшого цеха цветной металлургии. Похоже, что соколовит мы сможем получить с опережением графика и тогда очень многое упростится.

Но уже сейчас, не смотря на отсутствие ментальных шлемов, наши конструкторы упорно трудились над изготовлением документации и чертежей, которые должны были резко двинуть вперёд тракторостроение в США и автомобилестроение в Германии и Франции. Вскоре и на Путиловский завод придёт два с половиной десятка наших конструкторов и уже через год под их руководством будет начато производство колёсных тракторов "Путиловец", оснащённых стадвадцатисильным дизельным двигателем, способном работать на самой дрянной соляре, чуть ли не нефти. Точно такие трактора, но уже попроще, с бензиновым двигателем в восемьдесят пять лошадиных сил, начнут выпускать в Америке, на заводе "Форда", но я забегаю вперёд. Пока что мы доехали до вокзала на извозчиках и вошли в вагон первого класса держа в руках по одному саквояжу. Мы покидали Москву налегке, пока ещё не зная, как всё сложится в столице, но меня не покидала уверенность, что всё будет хорошо.

В Питере нас встречали князья Григорий Вяземский, Николай Юсупов и Фёдор Долгоруков. Молодые, красивые и очень весёлые. Они уже "притёрлись" при дворе и даже обрели кое-какое влияние, поскольку понравились царю своим здравомыслием и зрелостью суждений. Ну, вот уж в чём-чём, а в этом я нисколько не сомневался. Все трое уже обзавелись личными авто, а потому в извозчиках мы не нуждались. Прямо с вокзала я поехал на каторгу, то есть к своему папаше и был готов выслушать от него кучу нотаций, но вместо этого мы довольно мило поговорили и через пару часов отправились во дворец Юсуповых на Мойке. Едва войдя в него, я ахнул и сказал:

— Коля, да, тебя раскулачивать пора.

Молодой красавец рассмеялся и ответил:

— Хоть сейчас, Серёга, вот только где ты тогда ребят расселишь? У меня же здесь наши путиловцы целое конструкторское бюро развернули. Трактор уже в натуральную величину нарисовали. Специально для тебя. Ты с ним к моему тёзке пойдёшь. Завтра он ждёт вас всех к ленчу, а потом желает поговорить с тобой наедине. Вот ваши приглашения, их мне передал генерал-адъютант его величества. — Мы переглянулись и громко рассмеялись, а князь Юсупов махнул рукой и, тоже смеясь, воскликнул — Да, ну вас! Вам хорошо с лопатами наперевес бегать, а нам тут за вас в Зимнем дворце отдуваться приходится, вот и навязло на зубах. Ладно, пойдёмте к ребятам.

Мы поднялись на третий этаж дворца и действительно оказались в самом настоящем конструкторском бюро. Там нам показали несколько больших рисунков, изображающих самый обычный трактор, только не с резиновыми, а со стальными колёсами, снабженными грунтовыми зацепами. Юра Орлов, граф и потомок Григория Орлова, двадцативосьмилетний парень, который был когда-то одним из ведущих конструкторов танков и прочей гусеничной техники, тотчас вцепился в меня и чуть ли не завопил:

— Серёга, ты ещё здесь? Парень, ты уже полгода, как должен быть в Бразилии. Нам же уже сейчас нужен каучук на обувку для нашего "Путиловца". Это же просто срам, что такая машина будет ездить на железных колёсьях. Его же на приличные дороги даже страшно выпускать. Они любую мостовую исковеркает. Зато ты только посмотри, какие плуги и бороны он потянет.

Пожимая друзьям руки, я только и нашелся, что сказать:

— Ребята, это же упрощённая модель для нашей нынешней нищеты. Дайте нам построить в Аргентине плавучие заводы, вот тогда весь мир ахнет, увидев настоящую русскую технику.

— Так-то оно так, Серёга, — вздыхая сказал Юра, — только я боюсь что и на этой разработке Германия, Франция, Англия и Штаты такой военной техники наклепают, что мне уже сейчас страшно. Этот двигатель ведь будет помощнее, чем тот, который стоял на английском танке "Марк III" и его не составит особого труда повторить. Он простой, как скалка, но что самое паршивое, на базе этого трактора ничего не стоит построить средний так и он будет двигаться со скоростью тридцать, тридцать пять километров в час.

Князь Львов насмешливо спросил:

— А ты что, так ещё и не понял, зачем мы заказали вам такой тракторёнок Юрец? Этот трактор умному человеку, если тот у власти стоит, огромная подмога в экономике, а для дурака повод устроить гонку вооружений. Идея танка давно ведь витает в воздухе, да, только без мощного двигателя с достаточным тяговым моментом её не реализуешь. Не волнуйся, наши танки ведь всё равно будут на порядок современнее чем даже те, которые остались в нашем прошлом.

Остаток дня и весь вечер мы провели в разговорах на темы научно-технической революции двадцать первого века. Выпив вёдер пять чёрного кофе, мы славно провели время. На следующий день, одетые в гражданское платье, как нам и было велено, новое, с иголочки, но строгое, мы отправились в Зимний дворец. Нас представили царю, хотя в этом не было собой надобности, ведь мы уже встречались ранее, и мы провели за ленчем около часа все вместе, после чего я был приглашен в кабинет для беседы. Царь в это утро был довольно-таки весел, но когда мы проследовали в кабинет, нахмурился и, посмотрев на меня недовольным взглядом, спросил:

— Князь, почему вы сказали, что передадите золото казне только после разговора со мной. Разве вам от меня что-то надобно?

Хорошо, что он сам затронул этот вопрос. Дождавшись, когда царь сядет за письменный стол и предложит мне присесть, я слегка улыбнулся и беспечным тоном ответил:

— Ваше величество, я сделал это не случайно. Россия стоит на пороге гибели и вы вместе с нею. Поскольку мне ведомо, когда вас расстреляют вместе со всей семьёй, чего нельзя допустить ни в коем случае, вам нужно отринуть все прежние предубеждения и принять срочные меры как к своему собственному спасению, так и к спасению страны, которой вы правите. Так что тут уже не до щепетильности.

Николай Второй проглотил пилюлю и даже не поморщился, хотя та и была горькой. Кивнув, он попросил:

— Продолжайте, князь. Кто и когда расстреляет меня и мою семью? Это, право же, интересно знать любому человеку.

— Ваше величество, ваши палачи уже в аду, — ответил я, — но это вовсе не означает, что не найдутся новые. Поэтому вам надобно принять от нас не только золото, которое оздоровит экономику страны, но и куда более существенную помощь. Вот тогда всё изменится самым радикальным образом и через несколько десятилетий вы не узнаете Россию. Самодержавие будет при этом сохранено.

Царь посмотрел на меня задумчивым взглядом и спросил:

— Чтобы делать такие заявления в моём присутствии, князь, нужно быть либо пророком, либо сумасшедшим. Похоже, что вы всё-таки не сумасшедший. Так что же вы предлагаете?

Пристально посмотрев на царя, я негромко но строго и даже властно сказал:

— Велите принести в ваш кабинет мой портфель и папку, ваше величество. Я специально попросил, чтобы их осмотрели. В папке находятся эскизы, того, что вытащит на себе сельское хозяйство, а в портфеле проект предлагаемых нами реформ.

Его величество нажал кнопку звонка, дверь за моей спиной отворилась и он сделал распоряжение. Через пару минут я положил на стол проект толщиной в добрых двадцать сантиметров. Удивлённо посмотрев на него, царь спросил:

— Вы предлагаете мне изучить сей труд, князь? Но это же займёт несколько месяцев, если не год.

— Нет, вам будет достаточно подписаться под ним, ваше величество, а дальше реформами займутся чиновники и, что самое главное, ваш новый премьер-министр, трое его помощников, которых вы хорошо знаете, и новый министр финансов. А ещё я прошу вас принять троих врачей, ваше величество, и тогда вы можете даже и не вспоминать о том, что цесаревич Алексей тяжело болен. Поверьте, хотя эти люди очень молоды, лучших специалистов не найти больше нигде. Они придут не с пустыми руками, а со всеми необходимыми медикаментами. Увы, но полностью исцелить наследника они смогут только после его пятнадцатилетия.