От неожиданности Чемберлен даже привстал с кресла. Но тотчас же сел и заявил, глядя куда-то в пол, что соглашение заключено и посланникам следует лишь передать его своему правительству, не затягивая времени демагогией, не имеющей отношения к обсуждаемому вопросу. Подошедший после этого советник британского правительства Аштон-Гуаткин, передавая документы в руки Мастны, заметил негромко, что правительство Чехо-Словакии совершает большую ошибку.

— Если Чехословакия будет сопротивляться, надеясь на помощь своего союзника, и из-за этого начнется война, то она станет большевистским форпостом в Европе. Такая война сразу превратится в войну всей Европы против СССР. Возможно, СССР и победит, но ваша страна так или иначе будет сметена и вычеркнута с карты Европы. Ваше правительство видимо не осознает этого. Прошу донести это до него.

— Я обязательно передам сказанное вами, — взволнованно ответил Войтех, а разозлившийся на столь неприкрытый диктат Ян добавил.

— А я, в свою очередь, прошу довести до сведения вашего правительства, что мы считаем достигнутое на конференции соглашение тяжелым поражением Англии и Франции, что вчера миром пройдена важная историческая веха, знаменующая о начале новой эпохи в европейской истории — эпохи гегемонии зла, и что результатом этого будет цепь дальнейших отступлений западных демократий, а может быть, и распад их нынешних империй.

— Передам, — коротко и сухо ответил Эштон, после чего чехи столь же формально и сухо распрощались с присутствующими и покинули комнату заседаний.

Когда они садились в машину, из дверей Коричневого дома вышел Чемберлен, встреченный громкими приветственными криками и аплодисментами. Чехи молча переглянулись. Они так и молчали всю дорогу до аэровокзала. И только садясь в присланный из Праги скоростной аэроплан Мастны негромко заметил, обращаясь к остающемуся в Мюнхене Масарику (он должен был вернуться в Лондон с английской делегацией).

— А германский народ, как видно, воевать не хочет.

На что Ян только молча кивнул в ответ.

VII. A na niebie wiatr (А на небе — ветер)

Чехо-Словакия. г.Прага.

Президент Чехо-Словакии Милан Годжа был словаком, но в отличие от своего соотечественника, профессора Тисо, хорошо понимал, что выжить в одиночку в современном мире независимая Словакия просто не сможет. Она должна будет стать протекторатом одной из окружающих держав, что отнюдь не казалось Милану лучшим решением, чем автономия в уже существующем государстве. Поэтому он был готов биться за республику всеми силами и не собирался сдаваться. Особенно после того, как получил некие секретные сведения от генерала Сергея Войцеховского, в результате поставленного им на должность военного министра. А вчера на заседании правительства было принято постановление о частичной мобилизации и введении в военное время должности главнокомандующего с назначением на нее на период боевых действий военного министра.

Так что появление в девять часов утра растерянного и потрясенного произошедшим в Мюнхене посланника Мастны для президента особым ударом не стало. Он даже не разволновался, узнав об английском ультиматуме, по крайней мере, внешне. Посоветовав Войтеху не переживать так сильно, он отправил его отдыхать, а сам приказал пригласить в Градчаны министров, генералов и лидеров партий. Когда все собрались, министр иностранных дел Камилл Крофта сказал, что он вынужден произнести самые страшные слова в своей жизни.

— Германия ультимативно требует, чтобы в течение ближайший десяти дней ей была передана вся Судетская область, а также граничащие с Австрией районы, где немецкое население составляет хотя бы половину. Италия, Англия и Франция поддержали эти требования. Несмотря на то, что с французами у нас заключен союзный договор, они не собираются и пальцем пошевелить, чтобы выступить на нашей стороне. Собственные территориальные претензии стране выдвигают Польша и Венгрия. Переговоры по вопросу Тешинской области идут по решению президента, но пока мне никаких докладов не поступало. Положение, по моему мнению, безвыходное...

Закончил Крофта так.

— Теоретически ультиматум можно отвергнуть. За этим последуют германское вторжение, польская агрессия и война, в которой нас никто не спасёт. Советы обещают помощь, но в свете английского ультиматума неизвестно, помогут ли они нам реально и насколько эта помощь будет эффективной.

— То есть Крофта предлагает сдаться? — иронически заметил Войцеховский.

— Пан Сергей имеет другую точку зрения? — ехидным тоном осведомился министр.

— Спокойней, панове, — загасил начинающуюся ссору президент. — Пан Камилл еще не знает, что переговоры по Тешинской области завершились вчера заключением договора об оборонительном союзе между Польшей и Чехо-Словакией. Генерал Войцеховский, вы что-то хотите сказать?

— Так точно, пан президент, — поднявшийся военный министр оглядел сидящих политиков и улыбнулся. Слишком уж чехи напоминали ему чиновников из виденной еще до Великой войны пьесы 'Ревизор', услышавших неожиданное сообщение городничего. — Хочу дать оценку нашим противникам по данным нашего Генерального Штаба. В немецкой армии в конце августа, спустя шесть недель после начала необъявленной мобилизации, большинство полков состоит из двух батальонов, части укомплектованы недостаточно обученными резервистами. Во многих батальонах отсутствуют пулеметные роты, в дивизиях нет тяжелой артиллерии, которая может быть эффективно использована против наших укреплений. Хотя Германия значительно превосходит нас по количеству самолетов, большинство пилотов прошло только трех-четырехмесячное обучение. Что касается морального состояния, то, по оценке самих немцев, полученной нашей разведкой, боевой дух немецких войск такой же, как при отступлении в 1918 г. Наша армия наоборот, хорошо вооружена, постоянные укрепления — в обороноспособном состоянии, боевой дух солдат высок. В такой ситуации армия имеет все предпосылки для успешной борьбы с немецкой армией даже в одиночку. Если же учитывать возможность вступления в войну польской армии, то мы получаем превосходство в численности над полевыми войсками немцев, при равенстве сил в воздухе и незначительном их перевесе по танкам. При этом основную массу немецких танков представляют собой всего лишь легкие пулеметные танкетки, которые в реальных боестолкновениях, происходящих в Испании, показали низкую боевую эффективность. Мы должны сражаться, панове!

— Разрешите? — поднявшийся генерал Лев Прхала, друг Войцеховского, чуть ли не со слезами на глазах осмотрел собравшихся. — Пан президент, что бы ни решили великие державы, надо воевать, Народ един, армия крепка и хочет идти в бой. Даже если мы останемся одни, без союзников, мы не можем сдаться — армия обязана защищать целостность республики, она хочет и будет сражаться.

Пятеро присутствовавших на совещании генералов единодушно поддержали своего министра, а глядя на них за войну выступили и все остальные политики. Кто-то возможно и хотел бы избежать такого решения. Но показать себя меньшим патриотом, чем остальные, было равносильно политическому самоубийству на что никто не решился. Война стала неизбежной.

Посланник Мастны вечером 1 сентября улетел в Берлин в еще более расстроенных чувствах, увозя в своем портфеле документ с отказом от решения Мюнхенской конференции. Впереди оставалось еще три последних дня мира, наполненных переговорами и несбывшимися надеждами.

СССР. г. Москва

За окном шли дождь и взвод охраны в блестящих от падающей с неба воды плащах. Сталин еще несколько секунд проводил их взглядом и повернулся к столу. За которым уже сидели семеро членов Политбюро, а одновременно — и Совета Народных Комиссаров, что позволяло оформить решение этого незапланированного совещания по партийной и государственной линиям.

— Продолжайте, товарищ Берия, — ровный тон, никакого акцента, спокойный голос, но отчего-то все присутствующие напряглись, словно в предчувствии урагана. Кое-кто даже позволил себе почти незаметно улыбнуться, ожидая что на нового любимчика Хозяина сейчас обрушится заслуженная им кара.

— Частичная мобилизация начата во Франции. По некоторым данным, Англия готова начать мобилизацию военно-морского флота. Так что нельзя исключить, что Запад под давлением общественного мнения все же будет вынужден дать вооруженный отпор немецкой агрессии. Хотя, скорее всего, в этой ситуации они постараются избежать участия в войне под любым предлогом. Ситуация вокруг Чехословакии наконец прояснилась. Прага категорически отвергла Мюнхенский договор Гитлера и западных политиков и развернула свои вооруженные силы. Объявила и провела всеобщую мобилизацию и фактически готова к войне Польша. Несмотря на официальную риторику о 'защите Европы от возможного вторжения', что подразумевает войну против нас, получены данные о начале перевозок войск на запад, к германо-польской границе. Полученные нами в последние дни из польских и чешских источников сведения о договоре Крно — Тарновского позволяют считать, что оба государства заключили полноценный военный союз, направленный против Германии, — невозмутимо продолжил доклад Нарком Внутренних Дел.

— Могу добавить, что вчера у меня попросил аудиенцию Гжибовский, — не поднимаясь с места, проговорил Молотов, недавно сменивший Литвинова на посту наркома иностранных дел. — Он заверил меня, что мобилизация и развертывание польских вооруженных сил не направлены против Советского Союза и имеют целью выполнение международных обязательств Польши. На мой вопрос, связана ли мобилизация с переговорами между Чехо-Словакией и Польшей, он ответил, что пока не имеет никаких точных инструкций от правительства по этому поводу, но еще раз должен заверить, что польские войска не будут развертываться на восточных границах. Сегодня, перед началом заседания в наркомат поступил запрос о совместной аудиенции послов Польши и Чехо-Словакии завтра в десять часов. Я полагаю, что они собираются официально осведомить нас о договоре Крно — Тарновского.

— Это хорошо, — почти неслышно ступая по мягкому ворсу ковра, Сталин прошел к висящей на стене карте. — Тем не менее Красная армия должна быть готова. Как к тому, чтобы в любую минуту прийти на помощь нашим чехословацким союзникам вне зависимости от того, предоставит ли Запад военную помощь Праге или нет. Так и к отпору возможной польской агрессии. Не так, товарищ Ворошилов?

— Так точно, товарищ Сталин. Разрешите ознакомить товарищей с проведенными мероприятиями? — не дожидаясь ответа, маршал встал и прошел к той же карте.

— В случае если Прага подтвердит готовность принять наши авиационные части, то уже 3 сентября мы будем готовы направить в Чехословакию из Белорусского военного округа 16-ю авиационную бригаду в составе 56-го и 54-го среднебомбардировочных авиаполков и 58-ю авиационную бригаду в составе 21-го и 31-го истребительных авиаполков; из Киевского военного округа — 10-ю и 69-ю; из Харьковского военного округа — 60-й среднебомбардировочный авиаполк. Всего до 548 боевых самолетов.

— А каким образом наши самолеты окажутся на территории Чехословакии? — внимательно взглянув на карту, спросил Жданов. Сталин молча посмотрел на Ворошилова, уже открывшего рот для ответа. Но маршала опередил Молотов.

— С Румынией достигнута неофициальная договоренность о том, что советские самолеты не будут сбиваться румынской зенитной артиллерией, хотя Бухарест и направит нам свой протест по этому поводу. Впрочем, если Франция выполнит свои военные обязательства перед Чехословакией, то позиция Румынии может измениться в нашу пользу. На большее Бухарест не соглашается, ставя при этом в качестве обязательного условия наше согласие с аннексией Румынией территории Молдавии, захваченной у нас в ходе Гражданской войны.

— Хорошо, — вмешался в разговор Сталин, — продолжайте товарищ Ворошилов.

— Подписана директива, согласно которой вплоть до особого распоряжения приостановлено увольнение в запас красноармейцев и младших командиров, выслуживших установленные сроки службы в рядах РККА. В дополнение к военно-подготовительным мероприятиям, проведенным 22-23 августа, были приведены в боевую готовность и пополнены до штатной нормы военнообязанными из запаса еще 17 стрелковых дивизий, управления трех танковых корпусов, 22 танковые и 3 мотострелковые бригады, 34 авиационные базы...

Германия. Баварско-чешская граница.

Утро 4 сентября началось для Макса очень рано. Стрелки часов едва перевалили за три часа ночи, когда посыльный из штаба батальона разбудил сладко спавшего лейтенанта. Приглушенно чертыхаясь Макс Отто оделся, торопливо побрился и помчался бегом по опостылевшим и изученным до последнего миллиметра улицам деревушки, затерянной в дебрях дикого местного леса. Одним словом — дыра, особенно после обучения на танковых курсах в пригороде Берлина. Веселое было времечко, а сейчас приходилось сидеть в этой дыре, единственным развлечением в которой были ежедневные учения и субботние спортивные соревнования. 'А ведь сегодня этот затянувшийся спектакль закончится, — подумал Макс. — Фюрер накажет этих возомнивших о себе бывших поданных австрийской короны, угнетающих наших братьев по крови'.

— А вот наконец и Отто, — проворчал отчего-то всегда называвший Макса вторым именем батальонный адъютант Ганс Шрайбер. Обер-лейтенант выглядел не выспавшимся и не в меру разозленным. Макс неожиданно вспомнил, что еще на неделе командир батальона обещал разрешить Гансу в воскресенье съездить в Мюнхен, навестить невесту. 'А сегодня как раз воскресенье, — припомнил он. — Не повезло бедняге'.

— Какой негодяй придумал испортить такое чудное воскресенье, — негромко возмутился кто-то из присутствующих лейтенантов.

— Генерал Кейтель, — так же негромко ответил ему другой, — у японцев, напавших на русских в Порт-Артуре в праздник, научился. Раз уж ты, Фрицци, не ждал начала войны, то и с той стороны границы никто этого не ждет.

В комнату вошел комбат, майор Клинсманн, и разговоры немедленно затихли.

— Господа офицеры, рейхсканцлер и верховный главнокомандующий вермахта принял решение начать боевые действия против чехов сегодня, в четыре часа по берлинскому времени. Через час мы выступаем. Сейчас командиры рот получат копии приказа с задачей на следующий день. Личный состав приказываю построить через двадцать минут для заслушивания обращения рейхсканцлера, — и, когда офицеры, негромко комментируя давно ожидаемое, но все же неожиданное известие, двинулись к дверям, майор добавил — А вас, лейтенант Шрамм, я попрошу остаться.

Несколько томительных минут, пока все не покинули комнату, Макс гадал, что же может потребоваться от простого командира взвода командиру батальона.

— Лейтенант, ваши 'Панцеры — Четыре' — самые мощные машины батальона. Поэтому вы будете находится в моем резерве, а после прорыва приграничной полосы вместе со взводом обер-лейтенанта Айсфогеля, — в эту минуту весь дом ощутимо вздрогнул, словно от близкого землетрясения и а уши ворвался приглушенный грохот, — примете участие в атаке на укрепление 'Брумберрен'. Вам все ясно, лейтенант Шрамм? — невозмутимо продолжил майор, не обращая внимания на доносящийся грохот.