Фируз

— Вижу ты не теряла времени даром, — он снова посмотрел на книгу и на закладку, чей бумажный край выглядывал с последней страницы, — Очень похвально. Даже я в свои годы не обладал такой жаждой к знаниям.

— Вы не ответили на мой вопрос, — она упиралась.

— И знаешь, что самое приятное во всем этом? — он вопросительно поднял глаза и уставился в ее красивое личико.

— Что же?

— Со временем их станет еще больше. — старик улыбнулся и тяжело присел на стул. Его ноги ныли глухой болью от непривычных нагрузок, а по спине то и дело пробегали болезненные волны.

— Чужаки с верхних этажей, дитя мое. Это они влетели в ангар и затопили его.

— Затопили? Как?

— Выстрелы. Пули пробили трубы пожарной системы, вылив наружу почти все содержимое баков.

— Зачем? — она подошла ближе к нему.

— Нейтрализовали радиацию. Машина была облучена, и чтобы снизить фон, нужно было обработать технику.

— Я не понимаю, — Силана затрясла головой от неизвестных доселе слов и потребовала объяснить все сказанное.

— Смерть, которую сложно увидеть, но очень легко почувствовать на своем теле. Не дай бог тебе познать ее.

— Почему? Мне интересно...

— Брось!

Впервые за все время общения с ней, он повысил голос. Девушка замолчала. В глазах появились нотки недоверия, и она отошла от старика на безопасное расстояние.

— Прости, дитя мое, за эту слабость, что я позволил себе. Просто пойми — есть вещи, которые нужно обходить стороной. Радиация — одна из них. Эти чужаки нарушили наш покой, влетели на облученном корабле в наши ангары и могли запросто заразить этой смертью всех нас, но... все обошлось.

Девушка слегка нервничала. Крик старика все еще не давал ей покоя. Внутри нее боролись две противоположности. С одной стороны любопытство. Жажда знаний, которую мог удовлетворить только он. С другой — страх. Она боялась его. Это чувство владело ею и не давало утолить те потребности, что обуревали ее и требовали ответов.

Наконец, она преодолела себя. Сделала шаг вперед и присела рядом с ним. Под старыми засаленными одеждами она вновь увидела глаза старика. Опустошенные, но не лишенные жизни, они все еще горели едва заметным огнем.

— Там была твоя дочь.

— Я знаю. Она хорошая девушка и знала как поступить в подобной ситуации.

— Мой отец говорил, что нельзя было допускать подобного. Что стоило убить этих чужаков.

Старик замолчал.

Это было так похоже на Хаммонда. Нет, не на того с кем я начинал свой Путь, а на чудовище в которое он превратился.

— Твой отец видит решения только в крови — в этом его проблема. Он пытался столько раз уговорить меня, чтобы мы пошли на конфликт с чужаками, пытался нарушить старый договор, которым мы скреплены уже много десятков лет. Но я всегда отказывал.

— Договор? Какой.

Силана подалась еще ближе к старику. Его сипящие дыхание касалось ее прекрасного лица и он постарался отодвинуться в ответ.

— Мы взаимосвязаны с ними. Как два конца одной веревки. Кто мы без них и чего бы мы смогли добиться, захвати корабль и убей каждого, кто на нем находится? Озверевшие от тьмы, голода и холода странники, ищущие новый дом на краю Вселенной. Они наши глаза, наши ноги. Они ведут нас, не осознавая этого. Мы лишь пассажиры на этом корабле, который, тем не менее, принадлежит именно нам.

Девушка не понимала. Ее разум, чистый и нетронутый, не мог сложить всю картину воедино. Так много лет она пребывала в неведенье, думала, что это космическое судно и есть ее дом, но реальность ворвалась неожиданно и с помпой выдала то, чего она никогда не знала доселе.

— Принадлежит нам? — она поднесла руки к голове и попыталась понять суть сказанных слов.

— Когда-то давно я был другим человеком. У меня было все: деньги, власть, сила, могущество и влияние, которого не имел никто рядом со мной. Я мог добиться всего чего только хотел. Люди аплодировали мне, когда я входил в забитые до отказа музейные залы, женщины клялись в верности и вечной любви. Я был действительно другим. Роскошь и богатство разложили меня. Простые люди уже ничего для меня не значили. Такие качества как дружба, верность и неподкупность ушли на второй план. Я стал ценить только деньги, и вскоре дошел до точки, когда один единственный шаг мог сбросить меня в пропасть, где на самом дне ожидала смерть. И вот, на краю я понял, что для меня важно на самом деле.

— И что же? — почти шепотом спросила Силана.

— Я покупал женщин, но не любовь, влияние, но не доверие. Врачи подарили мне бессмертие, но я перестал жить как человек и превратился в то, что ты видишь сейчас перед собой.

Девушка широко раскрыла глаза и еще более внимательно посмотрела в лицо старика.

— Мне всего было мало и, когда мой эгоизм взял власть надо мной, мне захотелось вечности. Хех,— на его лице появилась натянутая улыбка,— я получил желаемое, но за выплеснувшимся ликованием не заметил, как стал меняться в глазах собственных друзей. Они уходили из моей жизни, как вода, которая испарялась в лучах жаркого солнца, они пропадали медленно и больше не появлялись. Сначала я не придавал этому значения, продолжая купаться в роскоши и славе, но вскоре и это надоело мне. Деньги перестали приносить радость, женщины не доставляли удовольствия, а алкоголь больше не облегчал муки одиночества. Мне все стало безразлично. Вечность превратилась в муку. На моих глазах умерли все, кто был дорог мне, остались лишь лицемеры, кружившие вокруг меня как ястребы над умирающей жертвой. Я хотел убить себя, но... не мог. У меня не хватало храбрости.

Старик на секунду замолчал и на его лицо упал тусклый свет от настольной лампы.

— И вот теперь ты спрашиваешь меня, что для меня стало важно на самом деле? Быть человеком. Оставаться им, не смотря ни на что. Очень многие не понимают этой простой аксиомы и часто расплачиваются за нее двойной ценой. Это неподкупная истина, которая, тем не менее, очень сложно доходит до большинства людей.

Отец замолчал. В этой тишине было что-то, что сильно волновало молодую девушку. Чувство недомолвки, будто от нее утаили что-то важное и не хотели раскрывать тайну.

— Вы сказали, что корабль принадлежит нам. Но как?

— А потом я встретил ее, — старик будто не слышал вопроса Силаны, — Она появилась в тот самый момент, когда я был уже одной ногой в могиле. Вися на краю бесконечной пропасти, она подошла ко мне и протянула руку помощи. Эти тоненькие нежные руки... Она спасла меня, вытащила из той ямы, в которой я должен был умереть. Помогла понять, что есть на свете вещи, которые нельзя купить за деньги, невозможно синтезировать или создать при помощи самых лучших ученых. Доверие, любовь, возможность чувствовать прикосновение человека, который в один миг стал дороже чем все состояние, что я смог сколотить за годы своей бессмысленной жизни. Она стала той путеводной звездой, что вывела меня из мрака эгоизма и указала истинный путь, которым я должен был следовать.

Старик вновь замолчал. В его глазах начали появляться слезы. Это так удивило девушку, что она почти вплотную подошла к Отцу и положила свою руку ему на плечо. Ей вдруг захотелось обнять его. Помочь. Попытаться хотя бы чуть-чуть унять возникшее внутри его старого организма волнение.

— Этот корабль.... "Реюньон"... мой. Я купил его очень и очень давно. Продал все свои картины, коллекции, отдал за бесценок все, что связывало меня с тем миром, где я погряз во лжи и эгоизме. Я поверил своей жене. Помню как мы ночи напролет говорили с ней о Пути. О том, что где-то далеко есть планета, на которой можно создать свой маленький рай. Обитель в которой не будет места плохому и все окажутся равными перед друг другом. Рассуждали как устроим этот мир, как создадим с нуля государство-равенство, лишенное бюрократии и самоуправства. Мы смеялись, оба понимая, что все это невозможно, но... было в этом что-то вызывающее. Я будто снова обрел стимул к жизни. Захотел совершить что-то поистине великое, чудесное. Подарить окружающим людям настоящую жизнь, которой был лишен сам.

— Ты? Все это...твоих рук дело? — девушка тихо задала вопрос, словно боясь сбить старика с мысли.

— Мы долго искали Путь. Изучали межзвездные карты, системы, планеты. Я ночевал в библиотеках, получал знания, которые должны были провести меня к конечной цели, консультировался с самыми именитыми навигаторами. И наконец, спустя несколько лет подготовки и расчетов, я проложил маршрут по старым картам. Это был огромный труд, в который я вложил всю свою душу... остатки души. Мы радовались.... Как дети, что смогли построить замок из песка и никак не могли на него налюбоваться. Это была победа, маленький триумф перед серьезным испытанием, который нам всем предстояло пройти. Мы создали целую философию, можно сказать, религию, где материальное было отброшено в сторону, а духовное — возведено в абсолют. Мы думали, что достигнем просветления, а тяжелый и трудный путь закалит наших последователей, но ошибка проявилась слишком поздно, чтобы я мог ее исправить. Твой отец, Хаммонд, был одним из тех, кто посеял семена раздора среди нас, первый кто поставил под сомнение саму основу нашего Пути. Его желание поставить все под контроль граничило с безумием. Он считал и до сих пор считает, что только установив тотальный контроль над знаниями и их получением, мы сможем держать ситуацию под контролем. Но твой отец ошибается.

— Почему? — она едва слышимо спросила.

— Человеческое развитие всегда основывалось на опыте прошлых поколений. Он передавался сначала из уст в уста, потом на бумагу, затем на носители толщиной в человеческий волос. Это как предковая память, когда отец рассказывает своему сыну как добывать огонь, а мать учит свою дочь мастерству рукоделия. Невозможно отнять то, что заложено базовыми инстинктами, даже если строго ограничить доступ к открытым источникам. Их знания здесь, — старик указал на голову,— и здесь, — затем на сердце.

— Чтобы установить контроль нужно уничтожить родителей и принять на воспитание осиротевших детей. Только тогда, когда произойдет разрыв этой цепи, когда память и знания предков утонут в небытие, откроется путь к полной власти, тогда будет возможно абсолютно все.

В комнате наступила тишина. Старик долго обдумывал свои слова и видел как девушка сидит напротив него и не сводит глаз. Видел жадный огонь в ее взгляде, требовавший добавки. Он знал, что она будет другой. Не похожей на своего обезумевшего отца, той, что сможет понять его замыслы и мотивы тех поступков, что когда-то были совершены им.

— Мои дети не прошли испытание временем. Их вера за долгие годы превратилась в непреодолимое желание получить все и немедленно. Они стали такими же как и Хаммонд. Агрессия совершила метаморфозу в их разуме и поведении. Каждый раз, когда корабль уходил с орбиты очередной планеты, я видел как менялось их отношение ко всему происходящему. Их лица становились злее, а поступки все больше диктовались личными приоритетами. Все то, что я с женой так старался искоренить, вновь начало давать свои плоды. Она умерла, так и не увидев прогресса своих усилий. Наоборот, перед смертью она плакала и каялась, что так и не смогла сделать мир лучше. Это невозможно забыть, Силана, но обратного пути уже нет.

Старик поднялся со своего места, накинув на свое лицо плотную засаленную ткань, которая уже много лет служила ему капюшоном, и прошел вдоль комнаты. Свет падал на его сгорбленное тело, увеличивая и без того неприятное зрелище от увиденного. Голос стал хриплым — он что-то шептал про себя. Странные слова лились из его легких, разрывая возникшее молчание и наполняя помещение низким басом.

Наконец, он повернулся к ней лицом.

— Я хочу тебе кое-что показать. Пойдем.

Старик открыл дверь и указал на выход. С другой стороны тут же повеяло холодом. Их путь не был быстрым. Пролегая через темные коридоры почти умерших этажей, где пустота и смерть были привычными вещами, двое двигались по заржавевшей винтовой лестнице, штопором уходившей в самую глубь. Свет практически отсутствовал. И чем глубже они опускались вниз, тем сильнее ледяная хватка сжимала мышцы молодой девушки. Она сжалась и обхватила себя руками. Ее кожа стала гусиной и мышцы машинально начали сокращаться, стараясь сохранить драгоценное тепло.

Наблюдая за стариком, шедшим впереди, Силана не могла даже представить, как ему удается терпеть всего это.

Словно читая ее мысли, он вскоре сбавил ход, дав ей поравняться с ним, и сказал.

— Я уже давно не чувствую холода. Лишь легкий дискомфорт как от укуса комара.

— Нам еще долго идти, — она старалась говорить как можно тише, глотая воздух мелкими порциями, не обжигавшими ее нежные легкие.

— Уже скоро, потерпи.

Вскоре лестница закончилась. Уперевшись в стальной пол. Под которым пролегали токоведущие провода и трубы пожарной системы, они повернули вправо и направились в самый конец, где в окружении хлама и пустых бочек из-под отработанного топлива, она увидела едва горевший свет.

-Что это? — спросила она.

— Мое главное сокровище, которое я бережно храню уже десятки лет.

Рука старика скользнула к замку. Заледеневшие механизмы заскрипели и позволили тяжелой двери начать открываться.

— Проходи быстрее, чтобы влажный воздух ничего не испортил.

Он буквально втолкнул девушку внутрь и быстро закрыл за ней дверь. Внутри все горело огнем. Яркие лампы дневного света заливали помещение небесно-белым светом. В небольших прозрачных консервированных ящиках, расставленных по периметру до самого потолка, она увидела картины, уложенные стопками в небольшие группы, книги, различные вещи обихода с планеты, которую когда-то давно покинул старик. Множество мелочей.

— Я взял это с собой как память о доме, который мне пришлось покинуть. Мы были уверены, что сохранив воспоминания, нам будет дарована возможность создать из этого новый мир.

— Что здесь? — она прошла вперед и, присев на корточки, начала внимательно разглядывать. Ее взгляд скользил по запотевшим коробкам, где глаза выхватывали странные яркие картинки на широкой бумаге. Символы и буквы, которых она не знала и не могла понять.

— Это все наше наследство. Когда-нибудь, ты сможешь все это увидеть, потрогать руками и прочитать. Смысл не ускользнет от тебя, и ты узнаешь, какие чудные животные населяли наш прежний дом. Какие растения произрастали, и какой чудесный вид открывался из окна.

— Я все это смогу видеть?

— Конечно, но только тогда, когда мы найдем наш новый дом.

Девушка встала и посмотрела на старика. Он был рядом с ней, но взгляд оказался направлен в другую сторону.

— А эта планета, та, что находится сейчас под нами? Разве она не наш новый дом?

Старик молчал.

— Я слышала, что говорят простые люди. Все только и твердят, что конец наступил и мы уже на пороге нашего дома.

— Они ничего не понимают.

— Люди хотят...

— Люди выдают желаемое за действительное, — перебил ее старик, — Они устали — я знаю это. Ожидание самая тяжелая мука, что выпадает человеку. Дети уже не могут больше ждать, а я — не могу сказать им правду. Не могу, понимаешь.