Крылья ветра

— Вот, здесь, — так и не пришедший в себя Вион суетливо подхватил корзину, давно замеченную собеседником и дающую прекрасное объяснение бездействию бойца для наблюдателей, если во дворце есть таковые. — Угощай...тесь.

— Ну да, я жив и голоден, есть хочу, пить тоже, — усмехнулся Ноттэ, охотно принимая корзину и на ощупь добывая хлеб. — Обычно нэрриха между собой на ты. Нас мало, мы даже не общество, но некие традиции все же имеются. Сядь!

— Но я же сам воспринял, я же и он тоже, этот, — Вион обличающе ткнул пальцем в сторону дворца, по крайней мере, так ему представлялось.

— Я вас обманул. Не кипи, скажу точнее: я обманул Башню, вы были лишь средством исполнения обмана, перед тобой я готов извиниться за использование вслепую. Малыш, я понятия не имел, что ты в деле, пока не поговорил с грандом, само собой.

— Мне только донья Фаби и объяснила, что Кортэ присвоил ваш... твой клинок. Я был сам не свой, помчался из Мары, куда глаза глядели — оказалось, на восток, а там тракт, вот... — Вион неуверенно улыбаясь нелепости своих предрассудков, ткнул Ноттэ пальцем в плечо. — Живой. Теплый... а я как сообразил, что он присвоил оружие, сразу в столицу надумал.

— За трофеем?

— Сберечь хотел, пока то да се, — обиженно взмахнул длинными ресницами Вион, краснея так, что и в ночи заметно.

— Понимаю, спасибо. Разливай вино, садись удобнее и слушай. На правах старшего и живого, — подмигнул Ноттэ, — я намерен достаточно долго брюзжать и ныть. Но лучше уж теперь все втолковать, пока не стало окончательно поздно. Итак, донья Фаби, кузена его величества Жуана де Торра, пожалела тебя и обласкала. Как мило. Очаровательная женщина.

— Сама доброта, — настороженно согласился Вион.

— Ты уже успел ей присягнуть, поклясться или наделать иных долгов?

— Утром меня возведут в титул графа, — окончательно смутился Вион.

— Как полезна бессонница, — расслабился Ноттэ, вздохнул свободнее и лег в траву, закинув руку под голову. — Благословенны ветра, ты не натворил худшего. По неведению, не кипи, я все понимаю. И я ничуть не препятствую, я не вооружен, как ты помнишь.

— Стану я убивать покойника, — Вион криво усмехнулся и попробовал пошутить.

— Малыш, мой уровень фехтования будет тебе доступен при усердной тренировке лет через сто, не ранее. Самое меньшее — сто лет и два круга, запомни. До того — даже и не лезь в противники. Итак, Тагеза... Начнем с общего образования в отношении твоей будущей родины, милый граф.

Ноттэ приподнялся на локте, принял кубок с вином, принюхался, лизнул — и затем выпил, сочтя отравление маловероятным. Снова лег и начал рассказывать без лишних подробностей, что возникла Тагеза четыре сотни лет назад, когда с севера полуострова выбили иноверцев. С тех самых пор правители королевства, исходно именовавшегося куда скромнее — графством — рьяно исповедуют учение Башни и не жалеют золота на поддержку патора и прикорм его сэрвэдов. Именно защита Башни и высшего служителя — маджестика — вернее и надежнее всего ограждали Тагезу от алчных посягательств предков Изабеллы. Род Траста велик, стар и богат, полуостров он постепенно превращал в свои владения мечом и хитростью, вытесняя иноверцев-южан и алчно озираясь на северного соседа, иногда помогающего войском а порой и бьющего в спину, если эмиры хорошо заплатят, а Башня отвернется и старательно не заметит... Так и сложилась нынешняя непростая 'дружба' соседей: прямая неприязнь к Изабелле Атэррийской, близкой родственнице, заключившей брак вопреки воле и замыслу северных тетушке и дядюшек.

Чуть мягче отношения Тагезы с восточной ветвью рода Траста, поскольку северяне достаточно часто вступали в альянс с предками Бертрана Барсанского и почти никогда не воевали против своих юго-восточных косвенных соседей. Но теперь, когда две территории объединились, положение небольшого королевства сделалось особенно шатким. Угроза войны вполне весома, но патор Паоло пока что целиком на стороне Тагезы, северное островное королевство готово помочь флотом и людьми — и не только оно. Добрейшая донья Фаби как раз теперь едет с севера, издалека: она навещала дворы королей вне полуострова, добиваясь именно военной помощи.

— Ну и что? — возмущенно засопел Вион, подозревая нападки на покровительницу.

— Изабелла готова удавить эту ядовитую тварь, ведь тетушка Фаби десять лет назад пыталась отравить брата нашей королевы.

— Нет, клевета!

— Поскольку это как раз тот редкий случай, когда я позволил себя нанять, — усмехнулся Ноттэ, — я и есть клеветник... дыши, малыш. Привыкай к правде. Хоть такой, относительно достоверной, ведь абсолютной и вовсе не бывает. Я внял просьбе, поскольку Изабелла была убедительна, к тому же я пожалел мальчика. Он остался прикованным к постели, полуслепым. Прожил еще девять лет и скончался минувшей осенью. Я нашел исполнителя отравления. Доставил живым сюда, в столицу. Полагаю, умирал он долго. Точно знаю, что золото в оплату грязного дела тот человек получил здесь, в этом самом особняке. Может статься, в левом крыле, где теперь поселили тебя, нового ценного наемника тетушки Фаби.

— Я не наемник, — обозлился Вион. — Меня признают равным в правах с людьми. Понимаешь?

— О, ты собрался умереть в отведенный им срок? И веровать в проповеди патора, и даже жечь еретиков, наверное... не хмурься, я шучу, но начал эту несмешную шутку ты сам. Граф... Малыш, есть закон веры. Мы, нэрриха, признаемся лишенными души, но неродственными абсолютному злу. Останешься в столице, посети университет, на факультете теологии тебе подробно изложат воззрения Башни с толкованием и обоснованием. Если коротко, мы не черти с рогами, а допустимые, но нежелательные средства исполнения плана для богоизбранных. Мы — нечто вроде эстока, удавки или бочки с порохом. Это вещи, их и нас никто не объявит графами. Ясно? Вижу, не ясно... Тебя в Тагезе не могут признать равным людям, говорю без всяких шуток. Прямых причин две. У тебя, как уже сказано, нет души. И ты не способен основать династию, не имеешь родителей и не заведешь детей. Это, надеюсь, понятно: мы всего лишь нелепые полукровки, порождение душевной жажды танцующих и ответного порыва ветра... Нас выбрасывают в мир, внешне уподобив людям, но мы лишены многого, что делает их — людьми. Например, мы бездетны.

— Знаю, — уныло кивнул Вион. — Но донья Фаби намекала на законность усыновления.

— Она могла и поклясться на священной книге, не осквернив себя ложью, — Ноттэ искоса глянул на собеседника и понял: клялась. — Это не грех, обманывать бездушных. Твой титул — всего лишь мираж. Твои права ничтожны, ты наемник де Торра. Прими это, такова правда, она редко бывает простой и почти всегда горька на вкус.

— Изабелла, значит, светоч и безгрешная душа? — еще яростнее вспыхнул Вион.

— Не упрощай, она королева, этим многое сказано. Но я уважаю её. Она хищная, умная, весьма последовательная в делах и честная в расчетах с нами. К тому же учти одно 'но'. Важнейшее на мой взгляд: сейчас еще есть надежда сохранить в Эндэре относительно широкую свободу вероисповедания. Вряд ли тебе что-то говорит подобное словосочетание. Но, потратив время, ты разберешься. Если очень коротко: в Эндэре мы, нэрриха, имеем почти равные права с людьми. Мы даже владеем имуществом и заключаем сделки без осложнений. Обострение отношений с Тагезой и югом вынудит Изабеллу искать поддержки у Башни. Патор объявит вполне для меня очевидную цену.

— Как ты все — наперед, — удивился Вион уже без злости.

— Двести лет и три круга, — снова подмигнул Ноттэ. — Малыш, гораздо труднее в моем возрасте сохранить веру в людей и мир, нежели предсказать поведение первых и развитие второго. Итак, патор потребует власти, по сути равной королевской: каждый подданный Эндэры будет обязан веровать в постулаты Башни — или покинуть страну. Король уже обдумывает ответ и даже сделал некие первые шаги, позволяющие создать силу, способную противостоять ордену багряных. Ладно, пока это для тебя слишком сложно и не ко времени... Скажу лишь: я не хочу такого развития событий. Собственно, поэтому я еще на берегу и не занят иными делами, личными. Южане, ныне представляемые в Эндэре дикарями и еретиками, хранят в своих последних крепостях у кромки берега культуру, способную обогатить весь мир. На наших глазах она может погибнуть, уже в ближайшие годы. Парадокс заключается в том, что юг за проливом не примет их, своих единоверцев, они никому не нужны. Дикость кочевых нравов и обычаев за проливом растворит в себе просвещенных и немногочисленных пришельцев, постепенно уничтожит знания, сохранив лишь отблеск их.

— Значит, патор — злодей, — угрюмо выдавил Вион. — Так я и думал.

— В мире людей нет чистого добра и окончательного зла, есть сплетение интересов, порождающее последствия, порой и даже чаще всего — неявные для людей. По моим представлениям, победа Башни приведет к расцвету Эндэры в ближайшие век-два. Но далее настанет упадок... Сила сконцентрируется севернее. И, что гораздо хуже, выработается привычка решать свои проблемы, создавая сложности для окружающих. Это, по мнению моего учителя, порочный путь, и я с ним согласен.

— Так что мне делать-то? — чуть не со слезами выдохнул запутавшийся Вион.

— Ты сын ветра и ты — свободен, — тихонько рассмеялся Ноттэ. Повернулся на живот, азартно блеснул глазами. — Знаешь... а вот так мы сделаем: ты знаком с тетушкой Фаби. Познакомься и с тетушкой Бэль! Во дворец проведу и, так и быть, представлю. Бэль интересная женщина.

— Н-не понимаю, — Вион снова покраснел, это было заметно даже по сдавленному шепоту смущения.

— Добудь рапиру из сердца этого несчастного дерева, возьми корзину и шагай к себе в покои. Отойди ко сну, отпусти слуг и бегом сюда, но уже скрытно. Договорились?

К немалому изумлению Ноттэ, юный нэрриха хитро прищурился и замотал головой. Пришлось садиться и выслушивать.

— Ты меня использовал и теперь вынуждаешь предать покровительницу и поверить на слово. Я могу просить... нет, требовать оплаты.

— Занятно.

— Научи меня тому, что знаешь. Хотя бы пять лет, — в голосе снова зазвенела просительная интонация, требовать Вион пока что не умел.

— Тебя не утомило мое брюзжание? Я подумаю, обещаю. Не обязательно теперь и не обязательно пять лет, но почему бы нет?

— Я мигом!

Подпрыгнув от радости, Вион схватил корзину, рывком выдрал обиженно загудевшую рапиру и умчался прочь, напевая и посвистывая... Ноттэ буркнул 'младенец', лег на спину и провалился в глубокий сон. Вынырнув, увидел склонившегося к самому лицу Виона, одетого в темное и сосредоточенного, толкающего в плечо.

Сплошной смех с этими юношами... Причесался, повесил на шею массивную цепь с топазовой подвеской. Перчатки прихватил длинные, замшевые, не для боя — исключительно для красоты. Воспользовался остро-приторными духами, отвратительно и бесповротно вытесняющими все живые запахи ночного парка. О, рубашка с кружевом, темным, изысканным, шитым серебром.

— Мы составляем оригинальную пару гостей, — тихонько рассмеялся Ноттэ, нашарив свою соломенную шляпу и смахнув травинки с залатанного рукава домотканой рубахи.

— Так там — дворец, — робко упрекнул Вион.

— Так я и там — нэрриха, — намеренно хамовато буркнул Ноттэ, демонстративно вытер нос краем рукава. — Малыш, не кипи. Ты прав. Когда мне было менее ста, я уважал традиции людей и их этикет. Следующие сто лет я презирал то и другое, я хамил и вытворял невесть что. Но постепенно унялся... Определил для себя, что главное, а что несущественное. Для Изабеллы суть дела важнее внешности исполнителя. Я предпочел бы отправиться во дворец, искупавшись и переодевшись. Увы, времени нет.

— Платок возьми, — пристыдил воспитанный юноша. — И рапиру вот, держи запасную.

— Спасибо.

Оружие мальчишка принес вместе с поясом, что было весьма кстати. Ноттэ застегнул пряжку, двигаясь по парку. Убрал платок за пазуху, уже спрыгнув с ограды особняка. Далее он зашагал по улочкам ко дворцу, оглядываясь по сторонам и уточняя у спутника, хорошо ли тому ведома история Атэрры. Заодно Ноттэ показывал свои любимые и памятные места.

Вот — переполненный сплетнями квартал ростовщиков, куда под покровом ночи, пряча лица, наведываются разные люди, даже родственники де Торра и сам король Бертран. А полвека назад с ведома короля и при прямом участии багряных квартал громили, сочтя власть хранителей золота возросшей слишком уж существенно. Ростовщики притихли, многие фальшиво приняли веру Башни и теперь умасливают патора подношениями. Но орден багряных не дремлет: не зря выросла рядом их новая обитель, бойницами щурится на квартал, неподкупная и вооруженная... Обитель нагло кажет язык подъемного моста высокому стройному храму, гордости всего ростовщического квартала — и боли его: если патор получит запрошенное у короля, храм разрушат, это уже многие понимают и такого будущего опасаются.

А вот площадь Филиппа, сердце тихого богатого квартала, пронзенное как стилетом — прямой улицей, ведущей к порту. Предок Бертрана проявил чудеса храбрости, освобождая порт от еретиков. Но, если верить памяти и слухам, куда больше он натворил позже, задирая городскую стражу и напиваясь до недостоверно буйного состояния. Здесь, на площади, дождливой осенней ночью, Филипп учинил побоище, и последствия вынудили его бежать на восток, отказавшись от притязаний на земли и титул.

Наконец — ограда дворца. Древнего, выстроенного теми самыми еретиками пять веков назад. Это заметно в несвойственной нынешним временам стилистике украшений, в устройстве колонн и галерей, в обилии фонтанов. В том числе поющих: их секрет утрачен современными просвещенными эндэрцами, и атэррийский университет бьется который год, но понять загадку — не в силах... Вион глядел распахнутыми во всю ширь глазищами, охал, кивал, исправно прижимал ухо к бронзе огромной чаши фонтана, жмурился и вздыхал. Вид у него был не более трезвый, чем у Филиппа Буйного...

— Стой тут, я проверю, что и как, — попросил Ноттэ. Встряхнул спутника за плечи. — Малыш, трезвей. Сейчас нам не следует обнаруживать себя, а ты вот-вот запоешь вместе с фонтаном.

— Да...

— Очнись, иначе я верну тебя к де Торра и сгину.

— Я понял, понял, — усердно и осознанно закивал Вион.

Покои королевы остались прежними. Ноттэ проник в кабинет через окно, поддев створку кончиком ножа. Стол был все тот же, и бумаги лежали в идеальном порядке. Любимое кресло повернуто к двери: видимо королева не изжила привычку читать, выгнав слуг и забравшись с ногами в глубину этого огромного сооружения. Ноттэ задумчиво провел пальцами по корешкам книг. Вроде бы эта — небольшая и довольно потрепанная. Нажать, толкнуть рамку шкафа... Потайная дверь открылась и впустила в узкий коридорчик, вынуждающий протискиваться боком и придерживать рапиру, на ощупь в темноте искать выход. Ноттэ знал: в королевской спальне уже предупредительно звякнул колокольчик, отмечая, что некто двигается по тайному коридору, выводящему в покои её величества. Ноттэ выбрался из тесноты лаза, прошел по ковру и стукнул костяшками пальцев в дверь спальни.