Звоночек

— Фто фледовафель фотел?

— Да, понимаешь, история какая вышла. Американец тот, Уилсон, как всё случилось возьми и ляпни, мол, так и должно было случиться, мол, только болван мог такое придумать, внешние поршни вышибет сразу и коленвал сломает. А Паша-студент. Ну, помнишь? Переводчик. Так он от чекистов к нему приставлен был и сразу рапорт накатал. Стали его крутить, он схему мотора, которую ты американцу рассказал, нарисовал. Отдали её мотористам на экспертизу — те, понятно, подтвердили, что американец кругом прав. В общем, закрутилось. Меня тоже допрашивали. И схемку эту показывали. Мда. Сказал я им, что не наш это мотор, наш другой совсем и тоже схемку нарисовал. И в НАМИ и у Чаромского в ЦИАМ мою правоту подтвердили. Да тут и заключение комиссии подоспело. Машина-то сгорела к чертям собачьим, наших инженеров к ней не подпустили, со стороны прислали. Пока собирались, ковырялись. В конце концов, написали, что и коленвал на месте, и поршни. Но шума, конечно, много было. Дело-то уже заведено. Но наш коллектив за тебя горой! Целый митинг собрался! Решали на самом верху, вчера вечером, как с нами быть со всеми. Артюхина тебя очень защищала. А обвинителей, что ты руководство партии убить хотел, просто в порошок стёрла. Вы ведь с ней только при аварии и пострадали, да Милов ещё, да водителю задницу подпалило. Не переживай! Поцарапало их и только. Выговор мне влепили по партийной линии за торопливость. Всё ты виноват! В общем, отделались мы лёгким испугом.

— Фто ф мофором?

— Да разобрались уже, Семён, пока ты здесь валяешься. — Это подал голос Важинский. — Мы ведь на машине его не гоняли ещё по полной программе, никто и не подумал, как нагнетатель себя поведёт при резкой смене оборотов. Вал у него лопнул, колесо кожух проломило да в вас как картечью из пушки и выпалило осколками. Мы подумали и поставили фрикционную муфту, чтоб на пиковых нагрузках проскальзывало. На ЗИЛ-5 работает всё нормально. Машина сейчас испытания проходит, замечания есть, но мотор пока, тьфу, тьфу, не подводил.

— ФИЛ фяфь?

— Так мы четвёрку восстанавливать не стали. — Снова заговорил Лихачёв. — Неудачная машина какая-то. Да и ты против неё был. Да ещё развалилась на демонстрации. В общем, решили мы новую делать, с капотом. И видно сразу — недостатки "четвёрки" учтены и исправлены. Американца того, Уилсона, я с завода сгоряча матюками прогнал, но справились своими силами. Коробку переделали малость, вал с другой стороны вывели. Да весь агрегат вместе с мотором и перевернули задом наперёд. Очень хорошо получилось. Да что я всё на словах? У нас же фотографии есть! Смотри, какой красавец!

Я глянул на фото и увидел там нечто короткоширокомордое, больше всего похожее на Прагу V3S. Радиатор при этом находился едва ли не над передней осью, а кабина имела привычный, как у довоенных ЗиСов вид. Осей с довольно высокими колёсами было, разумеется, две. Больше всего машина напоминала основательно стоящего на ногах телёнка и я, припомнив название ЗИЛовских "городских" дизельных грузовиков" сказал.

— Фыфёк.

— Чего?

— Пфыфё-ёк!

— Знаешь что, ты вместо того, чтоб плеваться, на-ка карандаш, напиши.

Я быстренько изобразил свою мысль в письменном виде.

— Бычок? Какой же это бычок? 125 лошадей! Это целый БЫК! Молодец! Правильно мыслишь! Машине имя нужно. Вот доберёмся до завода, на первом же собрании поставлю вопрос на голосование.

Я отрицательно замахал руками, не желая обидеть заслуженных МАЗов.

— И давай, не скромничай, генератор идей. Выздоравливай лучше быстрее. Хотя... Не торопись. Заседание по моторам отложено до твоего выздоровления, хорошо бы было успеть к нему машину полностью испытать. Мы вот тебе гостинцев принесли, вот молочко, яблоки, огурчики солёненькие.

— Фафифо.

Я с сожалением отодвинул с тумбочки обратно директору яблоки и огурцы, оставив только глиняную крынку с молоком.

— Да, извиняй, нехорошо получилось. Но мы ж не знали, что с тобой неладно. Будем иметь в виду. Может тебе чего надо ещё?

Подумав, что пока я валяюсь в больнице и не могу работать в полную силу руками, мне вполне доступно поработать головой. Не надеясь выговорить это слово, я снова взялся за карандаш.

— Пишущую машинку? Ну, у тебя и запросы! Зачем?

— Надо.

— А совладаешь? Ладно, раз просишь, что-нибудь придумаем. Не последний человек в нашем коллективе. Верно говорю?

Делегация дружно зашумела, выражая одобрение словам директора.

— Жене что передать?

Я растерянно развёл руками, со мной было всё и так ясно, ничего мне особо не требовалось, да и напрягать задачами только что родившую мать не хотелось.

— Ладно, скажу, что с тобой всё в порядке. Идёшь на поправку. Выпишут через ...месяц. Так? Что любишь, само собой скажу. Ладно, давай пять и мы пошли, дела.

Народ повалил ко мне с рукопожатиями и двинулся на выход, кисть болела потом ещё с полчаса. А бычья голова с того памятного разговора прочно прописалась на радиаторах ЗИЛовских грузовиков.

Эпизод 4.

Снова директор нарисовался у меня в палате, спустя всего два дня. При этом, он самолично притащил пишущую машинку и ...

— Вот, познакомься, товарищ Блиндер. — Сказал он отступая в сторону и показывая мне худенькую девушку. — Вызвалась добровольно тебе помогать.

— Просто Роза. — Смущаясь, поправила директора новоявленная помощница.

— Приятно, Семён. — Ответил я автоматически.

— Ну, ладно, вы тут сами уж разбирайтесь, кто кому товарищ, а кто кому роза. Я побежал, наверху ждут. Ах, да! Из Тулы оружейник приезжал, Шпагин, кажется... Винтовка твоя себя хорошо пока показала, но заказ на те полсотни экземпляров и десяток пулемётов они до августа делали. Много брака из-за фрезерованных ствольных коробок. Спрашивал, как мы её штамповали. Так наши ему поперечину рамы "двойки" показали. Заодно и всю оснастку для штамповки отдали. Магазины он наши хвалил с опытной винтовки. Они на пулемёт вставали как родные, а тулякам для каждой свой приходилось подгонять. Всю приспособу, что ты для изготовления магазинов придумал, он тоже с собой увёз. Всё, бывай!

Я озадаченно глянул на оставшуюся стоять прямо на тумбочке пишущую машинку.

— Роза, а тебе удобно так будет? Надо бы стол какой попросить.

— Не беспокойся, сейчас табуретку поставлю рядом и можно работать. А стол я у Лихачёва выбью, у больничных зимой снега не выпросишь.

Она расположилась рядом с кроватью, настолько близко, что я легко мог прикоснуться к её ...талии. Пахнуло свежим ароматом роз и в голову полезли неправильные мысли. Ё-моё, даже головой не потрясти, чтоб их вытряхнуть!

— Ой, а ты книгу писать будешь, да? Про моторы? Ой, как интересно!

— Нет, статью. И про моторы тоже.

— В "Правду"?

— Нет, в какой-нибудь военный журнал, наверное. Или в газету. Что у нас для армии издают?

— "Война и революция" только.

— Вот! Именно, война и революция. То, что надо. Начнём. Статья: "Развитие индустрии и транспортных средств и их влияние на ход боевых действий".

Вжрр...Тук, тук, тук... Бамс! Да я так ещё на первом абзаце свихнусь!

— Постой, дай перелягу, чтоб машинка у головы не стояла. Как вы только с ними работать можете! Только ты отвернись, неудобно.

Я, кряхтя и изображая из себя полную развалину, перелёг, перекинув подушку в ноги.

— Теперь можешь продолжать. — И, оценив свою новую диспозицию, добавил. — Теперь совсем другое дело.

В своей первой статье я упирал на возросшие возможности снабжения войск боеприпасами в весовом эквиваленте и в более короткие сроки, что повышало роль артиллерии в бою. Следующей статьёй пошла "Развитие стрелкового оружия и тактика пехоты в современном бою". Логично вытекающая из прошлой, и настаивающая на плотном автоматическом огне на постоянном прицеле в пределах четырёхсот метров, исходя из дистанции безопасного удаления от разрывов собственных снарядов. Следом косяком пошли статьи по бронетехнике, затрагивающие вопросы бронирования, вооружения и обзора, материальной части и тактике артиллерии и прочее. Закончилось всё, спустя месяц, уж совсем фантастической статьёй для настоящего времени: "Применение транспортных вертикально взлетающих аппаратов в операции на окружение". Этот опус я добавил исключительно ради того, чтобы у заинтересованных лиц не возникли глупые вопросы, откуда я премудрости понабрался. И так ясно, что сам всё придумал, а ни в каких гражданских войнах на чьей-либо стороне не участвовал. Посмотрим теперь, как красные командиры и военачальники на этот вброс информации прореагируют.

А вот мои отношения с секретаршей Розой начали всерьёз беспокоить. Невооружённым глазом было видно, что девочка во мне заинтересована. С чего бы это такое внимание изуродованному шепелявящему "красавцу"? Мне превеликих усилий стоило устоять и не перевести наше общение в горизонтальную плоскость. Если бы не мысли о жене, ночей не спящей с грудным ребёнком, пока я здесь прохлаждаюсь, точно всё было бы плохо. Чем больше я думал на эту тему, тем ближе становилась назойливая мысль, которую я всё никак не мог ухватить. Когда же меня внезапно кольнула догадка, я посмотрел на Розу уже совершенно другими глазами. А стоило только вспомнить, что многие известные личности, как государственные деятели, так и военные, в 30-х внезапно пачками стали разводиться с жёнами и жениться на еврейках. Конечно, подозревать, что её мне "подкладывают", не было никаких оснований, но проверять я совсем не хотел.

К счастью, время моего лечебного заточения закончилось, и меня выписали в новообретённом облике. Даже не знаю, узнают ли меня дома. Так как всю левую сторону черепа покрывали багровые пока шрамы, волосы, на немногих оставшихся целыми местах, росли клочками. Чтобы не выглядеть уж совсем по дурацки, приходилось бриться под Котовского, выставляя украшения мужчин напоказ. На лице же я наоборот, постарался спрятать разорванную верхнюю губу в усах, чтобы не пугать людей своим оскалом. Картина маслом, их ещё отрастить подлиннее, да чуб добавить — вылитый запорожский казак получится.