Танго с призраком. Том 3

Берем!

* * *

Распрощавшись с Араконами, тан Риалон отправился к сыну.

Амадо так же лежал в кровати, но рядом с ним лежала книжка про обожаемых индейцев, на тумбочке поблескивал оранжевым солнышком разрезанный апельсин, да и кексы рядом наполняли палату вкусным запахом... сын явно шел на поправку. И Эрнесто это радовало.

А вот беседа... никуда не денешься. Надо начинать.

— Амадо, как твои дела? Как самочувствие?

Ритуальные танцы продолжались минут десять, прежде, чем Эрнесто выдал, как в ледяную воду бросился.

— Амадо, я скоро опять женюсь.

— Да? И на ком, если не секрет?

— На Антонии Даэлис Лассара, — не стал тянуть кота за хвост Эрнесто.

Амадо как лежал, так и назад откинулся. В обморок, конечно, не упал, некуда, но побледнел он явственно.

— На ком!?

— Да, сын. Именно на Антонии Даэлис Лассара, ты не ослышался. Я люблю ее, а она меня. И мы поженимся осенью.

Амадо злобно прищурился. Первая растерянность уходила, вместо нее наступала злоба и ярость.

— Так ты... ты ее для себя берег?

— Ничего, что я на твоей матери был женат? — ледяным тоном уточнил Эрнесто. Щенка стоило оттрепать за холку прямо сейчас. Не дожидаясь всяких глупостей.

Амадо сдаваться не собирался.

— И что? Мать-то исчезла... не с твоего ли попустительства?

— Нет. Со своей глупости, — отрубил Эрнесто. — Не шлялась бы по мужикам, сидела бы дома. Я бы с ней, может, и развелся, но жива она бы осталась.

— Ах, как мило! А Тони тебя любит? Или просто нашла себе... папочку?

Эрнесто вспыхнул.

Амадо ударил в самое больное место. Действительно... можно ведь и так подумать? Что ищет в нем Тони? Девочка,, которая росла без отца?

Защиту? Помощь? Заботу? Может, еще и родительское тепло? И все это она ошибочно принимает за любовь? Может такое быть? Запросто!

Но показывать это сыну некромант не собирался. Как аукнется, так и откликнется.

— Не переживай. Ты как был моим сыном, так и останешься, — 'утешил' Амадо любящий отец. — Просто у меня будет любимая и любящая жена. А у тебя, возможно, появятся брат или сестра. Ты кого хочешь?

— Сестренку, конечно, — ухмыльнулся Амадо. — Такую же красивую, как ее мамочка.

— Отлично! — Эрнесто притворился, что не замечает подтекста, и ему это удалось. — Я скажу Тони, что ты не против, и уже выбираешь имя для будущей сестренки.

— Барбара, к примеру?

— Вполне возможно. Даэлис Барбара Лассара.

— Лассара?

Эрнесто развел руками.

— Антония не сможет поменять родительскую фамилию. Так что придется мне.

— Ты не будешь Риалоном?

— И что? У меня есть замечательный сын, род не останется без продолжения.

Амадо аж головой замотал.

— Отец! Но это...

— Ты полежи, обдумай новости, — решил Эрнесто. — А я еще зайду.

И быстро вышел из палаты.

Кажется, подходя к концу коридора, он услышал звон.

Кажется, именно оттуда.

Но возвращаться и проверять не стал. Ни к чему. Пусть Амадо сам борется со своими демонами. В этом ему никто не поможет. Увы...

Эрнесто не ошибся.

Амадо смотрел на рассыпанные по полу апельсины, которыми вместе с вазой запустил в дверь, и чувствовал себя... на редкость безнадежно. Разве вот ЭТО — справедливо?

Увы, ответа не было. А вот укол успокоительного ему вкатили. Может, и к лучшему.

* * *

Тони пребывала в замечательном настроении. Напевала, протирала пыль, гладила кота... жизнь была прекрасна и удивительна ровно до той поры, как в магазин вошел пожилой мужчина.

Вежливо поздоровался — и начал оседать на пол.

— Ой, — сказала непечатно Тони, и кинулась бедолаге на помощь. Надо, надо заводить в магазине нюхательные соли, а то с такими клиентами никаких нервов не хватит!

Спустя полчаса потенциальный покупатель был приведен в чувство, усажен в кресло и даже осчастливлен чашечкой крепкого кофе. А Тони хлопотала вокруг, пока мужчина не поднял голову и не посмотрел ей в глаза.

— Спасибо, ритана.

— Не стоит благодарности, тан. Что именно у вас произошло?

Вопрос был не праздным. Из темно-карих глаз пожилого мужчины смотрела такая безнадежность, что плакать хотелось. Ей-ей, у коровы на скотобойне — и то глаза веселее будут.

А ведь мужчина не из простых синьоров, мужчина из танов. Может, не из слишком богатых, но и не бедствующих. Об этом говорит и дорогой костюм, и часы в жилетном кармане, дорогие, из золота, и волосы, подстриженные и уложенные у дорогого мастера, и даже запах парфюма.

В таких вещах Тони разбиралась. Первое дело для мошенника, определить, кого он собирается облапошить. Вот Хуан Амон Мартель и учил девочку подмечать разные детали, даже самые крохотные, а потом и делать правильные выводы.

Тан посмотрел измученными глазами.

— Плохо мне, ритана.

Тони вздохнула, и присела напротив. Сжала в своих ладонях ледяные пальцы мужчины. И ведь н старый еще, лет пятьдесят человеку, вот, как дядюшке. А ощущение от него, как от столетнего старика.

Жизнь кончена. И конечна, тоже.

Ничего хорошего в ней больше не будет.

Тянет по магазину промозглой и серой безнадежностью...

— Мурррм!

Синьор Мендоса таких вещей не переваривал. Не кушал, потому что, вот и переваривать не приходилось. В его доме! И такое... тоскливое? Мрачное и дождливое?

Ну, нет! Так не пойдет! Сначала сырость, потом плесень, а потом и дом развалится. Кошки точно знают, чего допускать никак нельзя. А уж как они изумительно тоску прогоняют!

Синьор Мендоса потоптался лапами по брюкам гостя, потом поставил передние лапы ему на грудь, поглядел в глаза этак проникновенно, и мявкнул. А потом свернулся калачиком.

Таким теплым и очень уютным тяжелым бубликом на коленях мужчины. И замурлыкал, отогревая и прогоняя тоску.

Что бы там кто ни говорил, у хорошего кота есть свои обязанности. И он их всегда выполняет безукоризненно. Например, отогревает душу.

Тан действительно чуточку улыбнулся.

— Ритана, я к вам не случайно зашел. Мне вас очень рекомендовала Оливия Мерседес Калво.

Тони подняла брови. Она даже не помнила, кто это такая. Но разве важны имена?

— Она что-то у меня покупала?

— Подушку с коклюшками.

Тони вспомнила милейшую даму, и кивнула. Да, была такая.

— Как у ританы дела? Надеюсь, все благополучно?

— Более того, ритана. Она довольна и счастлива. Плетет в свое удовольствие кружево, помирилась со свекровью, пообещала той накидку, счастлива, светится, и говорит, что вы ее просто спасли.

Тони польщенно улыбнулась.

Приятно же! Когда ценят! Когда ты смогла кому-то помочь... Это очень важно — помогать людям. Причем, не милостыньку подавать, а именно, что помогать выпрямиться, встать на ноги, что-то поменять в своей жизни, причем поменять к лучшему...

— Благодарю. Мне приятно это слышать. А все же, тан, что привело ко мне — вас?

Тан помолчал пару минут. А потом решился — и начал свою историю.

До недавнего времени у Гаспара Марио Солера все было неплохо. Как и у любого тана. Были деньги, была семья, дети выросли, вылетели из гнезда, свои вить начали.

Жена, любовница...

А вот недавно все посыпалось, словно карты, установленные в 'домик' неловким ребенком.

Сначала заболела супруга. Никто и не думал, что ее болезнь неизлечима. А оказалось...

Два месяца. Всего два месяца — и ее не стало. Любовницу тан бросил, когда супруга заболела. Честно ей все объяснил, не мог он поступить иначе! Вот попросту не мог...

К ее чести любовница приняла все с пониманием. Поцеловала, благословила и отпустила. Ни криков, ни скандалов, ни слез...

Зато начало все дальше рушиться в семье.

Два сына. Дочь.

И все трое почему-то решили, что если умерла мать, то и отец вскорости последует за ней. И начали... требовать наследство, делить наследство, что при живом отце выглядело откровенно гадко. Мнение отца тут вообще в расчет не принималось.

Гаркнуть?

Хлопнуть ладонью по столу?

Но это ведь семья! Родные и близкие, его дети, их семьи... если их выгнать, то и вообще один останешься, волком завоешь. А если не выгнать...

Сил у мужчины уже не было. Хотелось иногда упасть, да и завыть волком. Вот просто — могилкой себя чувствуешь. Памятником, над которым голуби собрались, и галдят эти гадкие птички, и гадят, гадят, и сил нет даже руку поднять, да и как ты это сделаешь? Ты же памятник! Тебя даже в расчет не принимают...

И жена умерла.

И выговориться некому...

Вот, на улице столкнулся с ританой Калво, а она вся светится. Не удержался, да и спросил. Та и рассказала про лавочку, в которой разжилась чудодейственными игрушками, и зайти посоветовала. Вдруг что-то да подберут?

Сегодня Гаспар и пошел. Правда, с утра дочь прилетела, и сын. Младший. И такой скандал устроили...

Тони только головой покачала.

— Тан, а вы кушали-то когда?

— Эммм... кажется, вчера? Днем? Последнее время ничего не хочется, ритана.

Тони печально кивнула.

— Тогда кушайте здесь, тан. Пока вы не съедите все, что на столе, и не выпьете кофе, я вас из лавки не выпущу.

— А я думал, без покупки?

— Это уж как вы сами пожелаете...

Тони улыбнулась краешком губ, и прошлась по магазину. Вот, сочетание кофе, кота и человеческого участия делает свое дело, уже и глаза заблестели, и улыбка откуда-то взялась... еще сейчас накормим бедолагу...

Сволочи у него детки, конечно. Нет бы отца поддержать, ясно же, для него эти два месяца были, как для другого десять лет. А они еще и добивать принялись.

Осознанно?

Может, что и так. Родители ведь делятся на две категории. Одни — для чувств. Вторые — для материальных благ. Слова разные бывают, красивые и не слишком, а результат все равно один и тот же.

Кого-то любят. От кого-то хотят денег, денег и еще раз денег. Печально...

Пальцы девушки замерли над небольшой шкатулкой.

А что? Отлично подойдет! И вот это, наверное...

К тану Гаспару девушка вернулась, нагруженная сразу двумя вещами. Во-первых, в ее руке болталось колье. Удивительно красивое, хотя и не слишком дорогое. Вроде бы камни поделочные, но так они собраны, так сочетаются, что и золота и рубинами не надо. Яшма, агат, халцедон, хрусталь, а ведь глаз не отвести. Так и играет, так и переливается.

— Тан Гаспар, мне кажется, что вам нужно сходить к вашей подруге. Как ее зовут, кстати?

— Карла Элена.

— Вот, сходите к ней. Ей понравится, как вы думаете?

Тони продемонстрировала колье. Даже на столик его выложила. Тан Гаспар посмотрел, и улыбнулся.

— И как вы почувствовали? Карла такие вещи просто обожала... обожает.

— Вот! Значит, примет и не выгонит.

— Зачем я ей... я ее в два раза старше. Старик, она уже кого другого себе нашла...

— Тан, — погрозила пальцем Тони. — Или вы меня слушаетесь, или будете искать подарок в другом месте.

— Я еще не согласился пойти.

— Ошибаетесь. Вы туда пойдете сегодня и сейчас. Сразу же, как от меня выйдете, — качнула головой девушка. Смотрите...

Ожерелье легло в небольшую серебряную шкатулку.

— Это тоже подарок. Потом поймете. А пока берите — и идите. И знайте, если Карла Элена вас выставит, я вам все деньги верну. И товар обратно не попрошу.

— Невыгодная для вас сделка, ритана.

— Главное, чтобы она была для вас выгодной, — отрезала Тони. — Согласны?

— По рукам.

— Тогда пейте кофе. Голодным я вас не отпущу, что это такое! Думать надо о себе хоть иногда!

Тан Гаспар улыбнулся. Погладил кота и допил кофе.

Он и не думал, вообще-то... но может, и правда, сходить? Ну, выгонят старого дурака! Так что же? Хуже ему уже не будет! Или не намного будет хуже...

* * *

Спустя два часа тан Гаспар стучался в дверь небольшой квартирки.

Он бы нашел Карлу Элену раньше, но она переехала из апартаментов, которые он снял ей на год вперед. И попросила у хозяина разницу. Тот отдал.

А вот адрес новый узнал. И Гаспару его сообщил мгновенно. Жаль только, что добираться пришлось аж через три квартала.

Вот и дверь...

Тан поднял руку и постучал.

— Кто там?

При звуке чистого женского голоса у бедняги сильно заколотилось сердце. Вспотели руки, в которых мужчина сжимал шкатулочку...

Дверь распахнулась.

Карла Элена стояла на пороге. Но...

Судя по ее талии... она была беременна. Примерно... на седьмом — восьмом месяце. И...

— Творец милостивый!

Женщина побледнела, схватилась за горло и начала падать в обморок.

Глухо стукнула об пол шкатулочка. Тан Гаспар бросился подхватывать свою любимую женщину.

Возраст имеет преимущества. И привести девушку в чувство удалось быстро, и глупых вопросов тан задавать не стал.

Чей ребенок?

По срокам — его. И так все понятно. Когда Карла Элена жила с ним, она ни на кого другого и не смотрела. Верность у нее была в крови.

Его ребенок, что уж там. А вот почему он о нем ничего не знал?

— Карла? Почему?

Женщина тоже была неглупа. И вопрос поняла правильно.

— Я хотела. А ты мне в тот вечер сказал про свою жену. Что я — стервятница, на чужой беде свое счастье строить?

— Ты — самая замечательная женщина, — просто сказал Гаспар. — Карла, ты за меня замуж выйдешь?

— А...

— Я свободен. И я тебя люблю. Жаль, кольца нет...

Карла чуточку неловко поднялась с пола, на котором сидела в объятиях своего мужчины.

— Ну и пусть нет! Выйду, конечно! Я ведь тебя люблю...

— И я тебя люблю. И нашего малыша любить буду!

И впереди еще целая жизнь! Уж половина ее точно! А дети... вот и посмотрим, кто отцу счастья желает, а кто наследства себе хочет! Подождут еще лет пятьдесят, не опаршивеют! Гаспар оперся рукой на пол, чтобы удобнее было подниматься, и случайно задел рукой шкатулку.

— Ох...

Серебряная крышка отскочила в сторону.

Колье выпало.

Но смотрел тан Гаспар не на него. А на два обручальных кольца — и маленькую карточку в форме сердца, на которой красивым почерком было выведено:

'Совет да любовь'.

— Гаспар! — ахнула женщина.

— Оказывается, и кольца у нас есть, — улыбнулся мужчина. — Карла, так ты согласна?

— Да! И еще сто раз — да!

Кольца заняли свои места на пальцах. Колье — на шее женщины. Шкатулка отправилась на тумбочку, а тан Гаспар подумал, что надо бы навестить магазинчик еще раз.

Он понимал, что кольца ритана включила в цену шкатулки. И знал, что возвращать деньги не будет. Но поблагодарить — надо.

Сказать спасибо, подарить цветы, и купить... да, определенно, надо что-то будет купить малышу!

На счастье! Хотя, видит Творец, здесь и сейчас счастья — на всех хватит!

* * *

Брат Теобальдо выслушал доклад молча. Только перебирал простенькие деревянные четки.

На хорошем таком, шелковом шнуре.

По нему бусины хорошо скользят. А еще... таким шнурком и придушить можно. Но об этом — тссссс!

— Интересно складывается. Что ж, ритана Дюран, вы сделали важное и нужное дело.

— Благодарю вас.

Сарита и сама так думала. Ей очень хотелось помочь Антонии, и раз уж случай представился, грех было им не воспользоваться.