Неблагодать

— Она потеряла всех, — прошептал Парк. Руки его лежали на плечах Трауна, пальцы казались бледны на фоне чёрной одежды. — Ты всех у неё отнял. Двадцать минут назад она оплакивала их рядом с тобой — но если бы я не видел этого собственными глазами, мне бы и в голову не пришло.

У него кончилась энергия. Он отстранился, позволил рукам соскользнуть с плеч Трауна ниже, к локтям, а затем просто упасть без сил.

— Когда вы спустились, смеясь, улыбаясь друг другу, будто на вечеринке... — пробормотал он. — Видно было, что скорбь ещё на тебя давит. На Сина тоже. Даже на слуг. Но не на неё.

Траун чуть отвернул голову к окну, пряча глаза, скрывая выражение лица.

— В ней будто больше ничего нет, — сказал Парк. Он вспомнил лицо Геры, то, как сияли её глаза, как она следила за Трауном, каждым его движением. — Её прошлое не имеет значения. Исчезла сама её воля. Всё это будто сгорело дотла, и для неё остался только ты. Что ты с ней сделал? Что-то плохое? Ты причинил ей вред?

— Нет, — едва слышно сказал Траун. — Я был осторожен. Это теперь неважно. Я сделал, что нужно, она это приняла. И мы с нею счастливы.

Так это хуже, чем просто "да". Он был осторожен; ей понравилось; и неким непостижимым образом всё ещё нравилось — якобы без промывки мозгов, без вмешательства ИСБ. Может, тут не было ничего такого; может, Парку мерещилось, по крайней мере касательно Геры. Но он не мог притворяться, будто не видит, как ситуация отразилась на Трауне. Парк всматривался в него, ища объяснений, подсказки — да хоть чего-то. Услышал собственный голос, тихий, отчаянный:

— Как ты можешь любить такое?

— Тебя здесь не было, — тяжко произнёс Траун.

Хриплый голос, полный обвинения и боли. Парк не ответил, смотрел на него и молчал. В гостиной воцарилась тишина. Взгляд, поза Трауна выдавали искру строптивости, готовность к самообороне — коснись, и всё рассыплется в прах. В голове Парка кружились тысячи слов, но он был будто не в состоянии их озвучить; тревога сбивала слова с пути, поглощала их прежде, чем мог бы сказать язык. Парк устал, как солдат после боя. Он спустил ноги с сидения и сел спиной к окну, прижался к прохладе стекла затылком.

— Я должен утром уехать, — глухо сказал он. — Сдать доклад Верховному Командованию. Встретиться с родными.

Траун принял такую же позу. Их руки соприкасались, вцепившись в край сиденья. Царила тишина. Минуту спустя Траун прислонился к Парку, будто бы безмолвно извиняясь, положил голову ему на плечо. Доверие. Гнев и тревога, гложущие Парка изнутри, рассеялись. На их место пришло не счастье, ни даже уют, но измождённая холодная усталость.

— Её отправили бы в изгнание, — прошептал Траун.

Парк не сказал ни слова. Он знал тело Трауна, как своё. Сейчас это тело бессильно льнуло к нему, а под глазами Трауна залегли тени, и Парк понимал, что действие алкоголя ослабевает и что сегодня Траун не ел как следует. Такой изнурённый вид бывал у него порой после битвы — и всякий раз, когда Траун сталкивался с чувствами, которых не понимал и не умел назвать по имени.

Парк вспомнил необитаемую планету, где он когда-то нашёл Трауна; свирепую безжалостность, с которой тот убивал солдат Парка, гонимость, что иногда являлась на лице Трауна по ночам. Потерянные годы — отвергший его родной мир — друзья и родные, которых он больше никогда не увидит. Он прятал рану искусно, но если перед ним встанет выбор между повторным изганием и выстрелом в висок, Парк знал — Траун выберет выстрел. Оставалось надеяться, что в Гере он распознал родственную душу — она выбрала бы то же.

— Пойдём, — вздохнул Парк, толкнув Трауна в плечо. — Давай-ка тебя накормим.

Траун вжался было лицом ему в плечо, затем кивнул и резко вдохнул, отстранился. Они обошлись без слов. Шли в тишине по коридору; рука Трауна лежала в руке Парка.

Спальня, которую они по привычке делили друг с другом, оставалась нетронутой, неизменной. Незанятой. Парк оглядел знакомые статуэтки, картины, шкаф со своей одеждой, инфокарты, которые он оставил на столике у кровати. Значит, Гера не заходила сюда; она не коснулась этого места, их места. Ещё не коснулась. Он постарался скрыть облегчение, не показывать, что волновался — представлял, как Траун спит в их постели вместе с этим странным, жутковатым существом.

Несправедливо; Траун так бы не поступил. Парк подвёл его к кровати, осторожно надавил на плечи, заставил сесть. Траун тоже теперь был по-своему странен и жутковат.

— Я велю принести ужин, — пробормотал Парк, перебирая пальцами его волосы. — После еды мы примем душ, а потом ляжем спать. Хорошо?

Траун кивнул, не открывая глаз. Он промолчал, когда Тешити принесла еду. Ужинали механически, в молчании — а после, в ду?ше, Парк водил руками по обнажённой груди Трауна, скользкой от мыла кожей по коже, знакомился заново с телом любимого. Он не пытался его возбудить или взволновать; только касался. Хотел убедиться, что Траун и правда здесь.

Они лежали в постели, голова Трауна покоилась на груди Парка, волосы были ещё влажны. Траун слишком устал, чтобы бодрствовать, и почти сразу заснул. Парк остался один, обнимал его, пялился в потолок и сживался с мыслями: о мёртвой Гере, Гере в камере пыток, Гере в изгнании; о том, как Траун сделал единственное, что мог, дабы её спасти — а что это значило для его души, не играло роли. Парк взял его руку, переплетая пальцы, коснулся губами костяшек. Призрачный невесомый поцелуй.

Гера счастлива, говорит он. И сам он счастлив. Кажется, он действительно верит в это; может быть, это даже правда.

Настало утро. Солнце взошло на вахту, сменив искусственный свет Корусанта, и Парк покинул усадьбу в расстроенных чувствах. Казалось, он ничего не добился.

Глава 17

В нижних ярусах города на Кэнана никто не обращал внимания. Сюжеты сменяли друг друга на экранах новостных киосков. Он садился перед таким киоском и наблюдал, как мелькают изображения и заголовки; пока владельцы магазинчика смотрели в другую сторону, он быстрым движением руки скачивал у них базы данных, не без помощи Силы отводя от себя подозрительные взгляды.

Один в крохотной гостиничной ячейке, Кэнан сгорбился над датападом. Глаза резал искусственный свет — не только с экрана; светился весь город. В детстве Кэнан и не осознавал, насколько фальшив почти весь свет Корусанта. Cклонившись, он листал новости бульварных СМИ, страницу за страницей. Трауна с Таркиным на днях видели в корусантском ресторане, а значит, живёт он невдалеке, в горах Манараи. Статьи постарше и новостные ролики помогли изрядно сузить область поисков.

Отыскать планы поместья оказалось не так просто, но через несколько часов они были у Кэнана на датападе. Он изучил угол склона, на котором стояла усадьба, ведущие к ней тропы, прикрытие, которое могли дать близлежащие гребни. Общедоступной информации о системах безопасности поместья было не найти, но Кэнан, глядя на планы, чуял, с чем может столкнуться. По крайней мере, он знал, что бы сделал он сам — где защитил бы слабые места, в каких районах на территорию легче проникнуть.

И на его стороне Сила. Кэнан прижал ладонь к ноющим ребрам, стиснув зубы от внезапной вспышки боли. Сила не очень-то помогла в прошлый раз, как он столкнулся с Трауном в битве. На этот раз её должно хватить.

Поместье Трауна было отнюдь не единственной резиденцией в Манараи. На снимках с воздуха виднелось множество дорогих коттеджей и усадеб, разбросанных по уютным складкам холмов вне видимости друг друга, чтобы создать иллюзию уединения. Поместье Трауна лежало выше и дальше, но это значения не имело. Важно, что системы безопасности других владений были не так строги, как у него; живущие там богачи из элиты больше опасались грабителей, чем настоящих воинов, и заботились о своём потребительском комфорте больше, чем об охране.

Кэнан сидел в укрытии в нише склада и наблюдал, как ряды дронов грузятся товарами, заказанными корусантской верхушкой. Адреса программировались непосредственно в дроны, и те неслись сквозь плотные воздушные потоки города-мира прямиком к месту жительства потребителя. Процесс шёл автоматически; кроме Кэнана, на складе не было ни души — ни разумного, ни дроида.

В детстве, до того, как его выбрали падаваном, Кэнан и другие юнлинги соревновались в ловкости на этих дронах. Они забирались на крыши, прыгали и ловили пролетающие дроны, Силой подстёгивая высоту и дальность прыжка. Он вспомнил то чувство — уходит из-под ног крыша, стук сердца взлетает в горло, ладони в поту, хвать за посадочную платформу дрона — и держись покрепче.

Джедаи погибли, а вот технологии продвигались вперёд. Дроны стали с тех пор быстрее, изящнее, больше.

"Настолько больше, — отметил Кэнан, — что в них поместится безбилетник".

Угнанный дрон приземлился в горах Манараи уже почти на рассвете, и к тому времени, когда Кэнан взобрался по откосу к усадьбе Трауна, первые бледные лучи солнца окунули восточные склоны гор в голубую дымку. У периметра он, крадясь в темноте усадьбы, почувствовал шёпот Силы, в которую облачён был искусственный корпус дроида-охранника — репликантки из свиты Трауна, Кэнан видел её в статьях жёлтой прессы. Она его ещё не заметила. Закрыв глаза, он чувствовал за стенами особняка спящих служанок и их детей. Он оглянулся на бескрайний город. Искусственное освещение мало-помалу уступало место свету дня. Четыре луны Корусанта, бледнея, смотрели с небес на объятый Тьмой мир.

Кэнан не чуял никакой охраны, кроме обходящего периметр дроида — а в доме крепко спал некто настолько чуждый и так пропитанный Тьмой, что это мог быть только Траун. Силуэт его окутывала мгла почти такой же черноты, как аура, которую Кэнан видел вокруг Дарта Вейдера. Она густела, шла водоворотом, оставляя на шее Трауна отпечатки ладоней. Ласкала его. Душила.

Кэнан, укрытый Силой, шагнул вперёд. Сила скрывала его от камер, глаз и датчиков и заглушала хруст снега под сапогами. Дыхание повисало дымкой в холодном воздухе. Ситховский мрак за стенами дома ручьём тёк от Трауна, щупальцами вился по залам особняка, тянулся ко сгустку яркого света.

К Гере.

Порча проникла даже в неё, прилипла к коже, просочилась в её природный свет. И... Кэнан споткнулся, у него дыхание перехватило. На миг помедлил, не следя ни за дроидом-охранником, ни за прислугой, погружённой в сон, ни за исходящим от Трауна мраком. Внутри Геры сиял ещё один свет, одновременно слабый и яркий — пульсировал глубоко в ней биением сердца.

Ребёнок.

— -

Первое и самое сложное, что он сделал, было потянуться в Силе — это требовало изнурительной сосредоточенности — и отрезать дроида-охранника от системы безопасности поместья, которой дроид и управлял. Миг спустя Кэнан выключил саму систему. Эти два джедайских чуда взяли у него столько энергии, что на мгновение он почувствовал себя в Силе слепым.

Репликантка упала после третьего выстрела. Её органическая кожа горела от плазмового заряда, как и у людей, обнажив искусственную костную структуру. Она не вскрикнула, упав на землю; слышалось только слабое жужжание сервомоторов, безуспешно пытающихся поднять её на ноги. Кэнан смотрел, как холодная синтетическая кровь и полосы масла растеклись по снегу и ползли к его ботинкам; снег они растопить не могли, не хватало тепла.

Солнце почти взошло. Оно отражалось сверканием в городских огнях, окрашивало вершины гор оранжевым, красным. Секунду Кэнан взирал на восход, глядя твёрдо, а сердце билось болью у него под горлом; в ближайшее время он больше не сможет творить боевых чудес. Не глядя вниз, он из последней своей Силы потянулся к Гири и отключил её.

Сервомоторы умолкли.

Особняк нависал над ним, погружённый в тень. Кэнан приблизился, но никакой тревоги не прозвучало; дом хранил молчание. Единственное эхо бдения исходило от колеблющейся нити живой Силы, что вела его к Гере. Кэнан остановился с восточной стороны дома, у стены окон, обращённой к солнцу.

Прямо за стеной был коридор и, видимо, вёл в кухню. Пара открытых окон впускали свежий воздух. Кэнан залез на подоконник и забрался в дом, не прибегая к помощи Силы. Не так уж сложно.

Длинный ковёр коридора глушил шаги.

На кухне было тихо, но не пусто. Перед ним, склонив голову к стойке, стояла Гера, незакованная, здоровая, чистая. Солнечный свет целовал её кожу, зрелище столь прекрасное, что на мгновение Кэнан почувствовал диссонанс, словно его болящее тело, запятнанное в боях, не могло существовать в том же пространстве, что и эта женщина. На ней была мужская рубашка, слишком большая для Геры — полы свисали ей до середины бёдер; на лице лежал покой, а на устах мягкая непроизвольная улыбка: лицо женщины столь счастливой — она даже не осознаёт, что улыбается.

"Она заваривает чай", — понял Кэнан, и сердце сжалось в его груди. Он чувствовал знакомый пряный запах её любимой смеси рилотских трав — сам он их так и не распробовал. На подносе перед ней дымились две чашки — одна для неё самой, другая для Трауна.

Кэнан с трудом перевёл дух. Крепче сжал бластер, ещё тёплый после того, как он застрелил дроида.

Гера у стойки подняла голову и взглянула в окно на восход. Она повернулась к двери в коридор, всё ещё с улыбкой на устах, готовая к началу дня...

И встретилась глазами с Кэнаном.

Глава 18

Траун резко открыл глаза. Уже рассвело. Он бездумно потянулся к Гере и обнаружил, что её сторона постели пуста, тепло уходит, простыни смяты — она встала и ушла. Траун поднял голову, ещё не вполне проснувшись, и замер.

Затаил дыхание, навострил уши. Из-за двери не доносилось ни звука, никаких признаков, будто что-то не так. Но что-то его разбудило, какая-то перемена в узоре мира, и это была не Гера. Мгновенный всплеск адреналина выбил из его сознания остатки сна. Траун сел и без звука свесил ноги с кровати.

Он достал бластер из-под подушки, взял комлинк с тумбочки у изголовья и бесшумно направился к двери. Быстрый взгляд в коридор — вроде всё в порядке. Он поднёс комлинк к губам и включил.

— Гири, — тихо сказал он. — Отчёт.

Нет ответа. На линии шипела статика, и Траун, секунду послушав, снял палец с кнопки. Прищурился, сделал шаг в холл.

Перевёл бластер в боевой режим.

— -

Её глаза широко раскрылись; она была ошеломлена. Взгляд охватил шрамы Кэнана от ожогов, протез вместо его руки, не покрытый ещё синтеплотью. Владела собой она твёрдо, до боли — не уронила чай, не дёрнулась. Все её чувства были сокрыты мутью его истощения в Силе.

Тишина висела меж ними миг — другой — третий — а потом... он увидел, как что-то в ней меняется, изумление наполняет её глаза, словно вода течёт по стеклу.

Кэнан открыл рот, чтобы назвать её по имени...

И почувствовал дуло бластера у виска.

— Вон, — приказал Траун.

Простое слово, но дошло до Кэнана не сразу. Он искоса взглянул на Трауна; какой же тот высокий! сердце сжалось. Кэнан не видел его лица. Изумление в глазах Геры сменилось замешательством. Ствол бластера ткнулся в висок сильнее, обжигающе холодный, и тут Кэнан понял.