нам.
— В двухстах ли к западу от Чананя дорога труднопроходимая и опасная, —
сказал Цзя Сюй, обращаясь к Ли Цзюэ и Го Сы. — Можно было бы послать туда
войска Чжан Цзи и Фань Чоу и создать неприступную оборону, и когда Ли Мын и
Ван Фан вступят в бой с врагом, ваш план осуществится.
Так и было решено. Ли Мын и Ван Фан во главе пятнадцати тысяч конных и пеших
воинов выступили в поход и разбили лагерь в двухстах восьмидесяти ли от
Чананя. Подошли силянские войска, и обе армии построились в боевой порядок.
Ма Тэн и Хань Суй плечо к плечу выехали вперед и, указывая на главарей
вражеского войска, закричали:
— Вот они, разбойники, восставшие против государства! Кто сумеет схватить
их?
В ту же минуту из строя вырвался молодой воин на горячем скакуне. Цвет лица
его напоминал яшму, глаза горели, словно звезды. Он был силен и гибок, как
тигр. В руках у него было длинное копье. Это был Ма Чао, сын Ма Тэна. Ему
едва исполнилось семнадцать лет, но в храбрости он не знал себе равных.
С пренебрежением взглянув на юношу, Ван Фан смело вступил с ним в бой.
Но не успели они и дважды схватиться в яростной битве, как Ван Фан замертво
свалился с коня, пронзенный копьем Ма Чао. Юный герой повернул обратно, а Ли
Мын, видя гибель своего сообщника, бросился за Ма Чао. Ма Тэн, стоя перед
строем, громко закричал, желая предупредить сына об опасности, но Ма Чао и
сам заметил погоню и намеренно придержал коня. Когда противник настиг юношу
и занес копье, Ма Чао откинулся в сторону, и Ли Мын промахнулся. В ту же
минуту Ма Чао, раскинув свои длинные, как у обезьяны, руки, взял врага в
плен живым.
Войско, потеряв предводителей, обратилось в бегство. Ма Тэн и Хань Суй стали
его преследовать и одержали большую победу. Добравшись до входа в ущелье,
они стали лагерем.
Только теперь Ли Цзюэ и Го Сы поняли, что Цзя Сюй обладает даром
предвидения, и оценили его план. Они решили упорно обороняться, отказавшись
от всяких сражений. И действительно, силянские войска за два месяца не
смогли продвинуться ни на шаг. Истощив запасы провианта и фуража, Ма Тэн и
Хань Суй стали подумывать об отходе.
Между тем в Чанане молодой слуга из дома Ма Юя донес о том, что его хозяин,
а заодно с ним Лю Фань и Чжун Шао, сообщники Ма Тэна и Хань Суя. Ли Цзюэ и
Го Сы впали в бешенство, они приказали собрать всех из этих трех семей —
старых и малых, правых и виноватых — и обезглавили их на площади, а головы
заговорщиков выставили у городских ворот.
Весть о потере сообщников окончательно сломила Ма Тэна и Хань Суя, и они
спешно отступили. Их преследовали Чжан Цзи и Фань Чоу. В жестоком
оборонительном бою Ма Чао нанес поражение Чжан Цзи, но Фань Чоу теснил Хань
Суя. Хань Суй придержал коня и крикнул ему:
— Ведь мы с вами земляки, почему вы так безжалостны?
— Повеление Сына неба не нарушают! — отвечал Фань Чоу, останавливаясь.
— Ведь я тоже пришел сюда ради интересов государства! — продолжал Хань
Суй. — Почему же вы так тесните меня?
В ответ на эти слова Фань Чоу повернул коня и возвратился в лагерь, дав Хань
Сую уйти.
Но случилось так, что племянник Ли Цзюэ, Ли Бе, донес обо всем своему дяде.
В страшном гневе тот хотел напасть на Фань Чоу, но Цзя Сюй возразил:
— Ныне сердца людей неспокойны — затронь их, и развяжется война. Замять
такое дело тоже нельзя. Устройте лучше пир в честь победы и пригласите Чжан
Цзи и Фань Чоу, а во время пира схватите Фань Чоу и казните. Зачем напрасно
расходовать силы?
Ли Цзюэ принял этот совет.
Ничего не подозревавшие Чжан Цзи и Фань Чоу с радостью явились на пир.
В разгар веселья Ли Цзюэ, вдруг изменившись в лице, сказал:
— Почему Фань Чоу связался с Хань Суем? Может быть, он замышляет мятеж?
Фань Чоу растерялся и еще не успел ничего ответить, как палач тут же у стола
отрубил ему голову.
Испуганный Чжан Цзи распростерся на полу, но Ли Цзюэ поднял его со словами:
— Фань Чоу замышлял мятеж, и его казнили. Вам нечего бояться. Вы мой друг.
Затем Чжан Цзи получил войска казненного Фань Чоу и ушел в Хуннун. С тех пор
никто из князей не смел выступать против Ли Цзюэ и Го Сы.
По совету Цзя Сюя, они приняли меры, чтобы успокоить народ, и завязали
дружбу с выдающимися людьми. Порядок в государстве начал понемногу
восстанавливаться.
Но тут пришла весть, что в Цинчжоу опять поднялись Желтые, они собираются в
стотысячные толпы и, руководимые разными главарями, грабят народ.
— Если вы хотите разбить шаньдунских разбойников, то вам не обойтись без
Цао Цао, — вмешался тай-пу Чжу Цзунь. — Сейчас он правитель области
Дунцзюнь. У него много войск. Если повелеть ему уничтожить мятежников, он
расправится с ними в самый короткий срок.
Ли Цзюэ обрадовался и в ту же ночь составил приказ и отправил гонца в
Дунцзюнь, повелевая Цао Цао вместе с Бао Синем из Цзибэя разгромить
мятежников.
Получив этот приказ, Цао Цао немедленно ударил на мятежников в Шоуяне, а Бао
Синь, ворвавшись в расположение врага, потерпел большой урон. Преследуя
мятежников, Цао Цао дошел до самого Цзибэя. Десятки тысяч человек сдавались
ему в плен. Цао Цао использовал их как головные отряды, и куда бы ни пришло
его войско, все покорялись ему. Не прошло и ста дней, как в его распоряжении
оказалось около трехсот тысяч воинов, и более миллиона жителей, мужчин и
женщин, принесли клятву покорности. Цао Цао отобрал наиболее храбрых воинов
и назвал их цинчжоуской армией, остальных он распустил по домам. С этих пор
влияние Цао Цао росло с каждым днем. Он послал в Чанань донесение о победе,
и двор пожаловал ему титул Усмирителя Востока.
Расположившись в Яньчжоу, Цао Цао стал созывать к себе мудрых людей.
Из уезда Пиньинь пришли к нему дядя и племянник. Дядя, Сюнь Юй, сын Сюнь
Куня, перешел к нему от Юань Шао.
— Это мой Цзы-фан! — на радостях воскликнул Цао Цао и назначил его
начальником военного приказа.
Его племянник, Сюнь Ю, слывший в мире большим ученым, прежде служил при
дворе, но потом оставил должность и вернулся на родину, а вот теперь вместе
с дядей пришел к Цао Цао. Цао Цао назначил его наставником по военным делам.
— Я знавал в Яньчжоу одного человека, — сказал Сюнь Юй, — да неизвестно,
где он теперь.
Цао Цао поинтересовался, кто это такой.
— Это Чэн Юй из Дунцзюня, — пояснил Сюнь Юй.
— Я давно слышал о нем! — воскликнул Цао Цао и тут же послал человека
разыскать его. Узнав, что ученый живет в горах и изучает книги, Цао Цао
пригласил его, и, к великой радости, Чэн Юй пришел к нему.
— Я — невежествен и малоопытен, — сказал он Сюнь Юю, — и вы
незаслуженно хвалили меня. Но вот Го Цзя, который родом из нашей местности,
— самый большой в наше время мудрец. Почему бы не пригласить его?
— Я совсем забыл! — коротко ответил Сюнь Юй.
Сюнь Юй предложил Цао Цао пригласить Го Цзя в Яньчжоу и вместе с ним
обсудить дела Поднебесной. Го Цзя в свою очередь предложил пригласить Лю Е,
потомка Гуан-у по женской линии, который происходил из Чэндэ.
Как-то к Цао Цао перешел военачальник с отрядом в несколько сот человек.
Звали его Юй Цзинь, и родом он был из Тайшаня. Он прекрасно владел оружием и
в военном деле выделялся среди всех прочих, за что Цао Цао и назначил его на
должность дянь-цзюнь сы-ма.
Вскоре Сяхоу Дунь привел огромного детину. Цао Цао спросил его, кто это
такой.
— Это Дянь Вэй из Чэньлю, — ответил Сяхоу Дунь. — По храбрости не
сыскать ему равного. В прошлое время он служил у Чжан Мо, но поссорился с
его приближенными, перебил несколько десятков человек и скрылся в горы.
Я встретился с Дянь Вэем на охоте, когда он, преследуя тигра, перескакивал
через поток. За силу и ловкость я взял его в свое войско, а ныне представляю
его вам.
— Да я по одной наружности вижу, что это храбрец! — восхищался Цао Цао.
А Сяхоу Дунь продолжал:
— Как-то, мстя за друга, он убил человека и с его отрубленной головой
вышел на базар. Никто из многих сотен людей, бывших там, не решался к нему
приблизиться! Дянь Вэй подобно ветру может мчаться на коне, вооруженный
двумя железными копьями по восемьдесят цзиней весом каждое.
Цао Цао повелел испытать умение Дянь Вэя. Схватив копье и вскочив на коня,
он поскакал галопом. Вдруг Дянь Вэй увидел, что налетевший ветер
опрокидывает большое знамя у шатра и воины не в силах удержать его. Дянь Вэй
мгновенно соскочил с коня, громким возгласом отогнал людей и, одной рукой
водрузив знамя, встал возле него неподвижный, как гора.
— Это древний У Лай! — воскликнул Цао Цао.
Оставив Дянь Вэя при себе, Цао Цао в награду подарил ему парчовую одежду и
быстрого коня под резным седлом.
Отныне Цао Цао стал известен на весь Шаньдун. Он отправил тайшаньского
правителя Ин Шао за своим отцом Цао Суном, который жил тогда в Чэньлю.
Получив письмо сына, Цао Сун вместе со своим братом Цао Дэ и с семьей в
сорок человек, прихватив с собой еще сотню слуг и сотню повозок, отправился
в Яньчжоу. Путь его лежал через Сюйчжоу, правитель которого Тао Цянь,
человек любезный и прямодушный, давно хотел установить дружбу с Цао Цао, но
не было подходящего случая. Узнав о том, что через город проезжает отец Цао
Цао, он выехал ему навстречу и устроил в его честь большой пир. Прогостив
два дня, Цао Сун двинулся дальше. Тао Цянь лично сопровождал его до окраины
города и послал ду-вэя Чжан Кая с отрядом в пятьсот человек охранять его в
пути.
Время было осеннее, и когда Цао Сун с семьей и домочадцами прибыл в Хуафэй,
пошли сильные дожди. Промокшие путники вынуждены были остановиться в древней
кумирне. Монахи отвели им лучшее помещение, а Чжан Кая с воинами разместили
в двух флигелях. Среди стражи поднялся ропот. Тогда Чжан Кай собрал своих
людей и сказал им так:
— Мы с вами сражались когда-то в рядах Желтых, но нас заставили покориться
Тао Цяню. Жизнь наша теперь несладка. Цао Сун везет с собой несметное
богатство, и завладеть его сокровищами совсем нетрудно. Вот что я предлагаю:
ночью во время третьей стражи мы ворвемся и перебьем всю семью Цао Суна,
затем захватим деньги и вещи, уйдем в горы и станем разбойниками. Как вам
нравится такой план?
Все выразили одобрение. В ту ночь бушевал ветер и непрестанно лил дождь. Цао
Сун спокойно отдыхал, как вдруг услышал за стеной какой-то шум. Цао Дэ, взяв
меч, вышел посмотреть, что случилось, но тут же был убит. Увлекая за собой
одну из своих наложниц, Цао Сун бросился к выходу в глубине кумирни, надеясь
бежать через ограду. Но наложница его была так толста, что не могла
перелезть. Охваченный ужасом, Цао Сун спрятался с нею в отхожем месте, где и
был убит врагами. Ин Шао спасся от смерти и бежал к Юань Шао. Чжан Кай
перебил всю семью Цао Суна, захватив все его богатства, сжег кумирню и ушел
со своим отрядом в Хуайнань.
Нескольким воинам, бывшим под командой Ин Шао, удалось избежать гибели.
Они-то и рассказали обо всем Цао Цао. При этом известии Цао Цао с воплями
повалился на землю. Люди подняли его.
— Как же мог Тао Цянь допустить, чтобы его воины убили моего отца! —
скрежеща зубами, негодовал Цао Цао. — При такой вражде не жить нам с Тао
Цянем под одним небом! Я сейчас же подниму все войско и сотру Сюйчжоу с лица
земли! Только тогда я буду считать себя отомщенным!
В это время цзюцзянский правитель Бянь Жан, большой друг Тао Цяня, узнав об
опасности, грозящей Сюйчжоу, двинулся с пятитысячным войском на помощь Тао
Цяню. Цао Цао, проведав об этом, пришел в ярость и послал Сяхоу Дуня поймать
и убить Бянь Жана.
Ночью к Цао Цао явился Чэнь Гун — человек, также всей душой преданный Тао
Цяню. Цао Цао знал, что это наперсник Тао Цяня, и сначала решил не допускать
его к себе, но, памятуя о милостях, когда-то полученных им от Чэнь Гуна,
передумал и принял его в своем шатре.
— Мне стало известно, что вы с большим войском направляетесь к Сюйчжоу,
чтобы отомстить за убийство отца, — произнес Чэнь Гун. — Вы собираетесь
перебить там весь народ, и это заставило меня прийти к вам и заступиться за
невинных людей. Должен вам сказать, что Тао Цянь высокогуманный человек, он
не из тех, кто из-за корысти забывает о справедливости. Ваш отец встретил
злую смерть, но это вина Чжан Кая, а не Тао Цяня. И какую обиду причинило
вам население округа? Истребить его было бы преступлением. Прошу вас
хорошенько поразмыслить об этом.
— В прежние времена вы оставили меня и ушли, — гневно сказал Цао Цао, —
с какими же глазами вы явились ко мне теперь? Тао Цянь погубил мою семью, и
я поклялся, что вырву у него печень и вырежу сердце. Только так я смогу
утолить свою жажду мести. Хоть вы и приехали сюда специально ради Тао Цяня,
я буду поступать так, словно не видел вас и ничего не слышал.
Чэнь Гун поклонился, вышел и со вздохом сказал:
— Теперь у меня не хватит совести смотреть в глаза Тао Цяню.
И он уехал в Чэньлю к правителю Чжан Мо.
Войска Цао Цао бесчинствовали повсюду: избивали людей, оскверняли могилы.
Когда весть об этом дошла до Тао Цяня, он воскликнул, обратив лицо к небу и
проливая слезы:
— Должно быть, я виноват перед небом, если оно послало такую беду на народ
Сюйчжоу!
И он спешно созвал своих военачальников на совет.
— Войска Цао Цао приближаются, — сказал Цао Бао. — Как можно сидеть
сложа руки в ожидании смерти? Я хочу помочь вам, господин мой, разбить
врага.
Тао Цяню ничего не оставалось, как двинуть свои войска навстречу противнику.
Они издали завидели армию Цао Цао, клокочущую, как снежный буран. Над
головным отрядом развевалось белое знамя, на обеих сторонах которого
крупными иероглифами было написано: "Мщение!"
Войска выстроились в боевой порядок. Цао Цао, одетый в белый шелковый халат,
выехал из строя, размахивая плетью. Тао Цянь тоже выехал вперед, должным
образом поклонился и молвил:
— Из доброго намерения поручил я Чжан Каю охранять вашего батюшку, не
подозревая, что у него душа разбойника. Надеюсь, вы разберетесь в этом деле.
— Старый хрыч! — загремел Цао Цао. — Ты убил моего отца, а теперь еще
осмеливаешься обращаться ко мне с такими лживыми речами! Эй, покончить с
этим разбойником!
— Поручите это мне, — отозвался Сяхоу Дунь.
Тао Цянь поспешно вернулся в строй. С копьем наперевес Сяхоу Дунь помчался
вслед за ним, но навстречу ему уже скакал Цао Бао. Но тут неожиданно
