Равиен. Дорога обратно

Равиен — 18Ромэй:Мы обследовали каждый закоулок, каждую выемку, каждый выступ, ну только каждый камушек не обнюхали. Мы пытались ползти по стене вверх, срываясь, падая, обдирая пальцы в кровь... Я сдался первым — ну не приспособлен лазать по стенам, матервестер! Маги левитируют! Сильные маги... Такие, как я... Каким я был до попадания в эту пещеру! Тане удавалось забраться по стене выше меня — сказывался опыт. Но она и в кошачьем облике не одолела бы подъем, а уж в человеческом... Чем выше влез, тем дольше падать. Панику Таня не показывала, но сжатые кулаки и прокушенная до крови губа выдавали ее состояние. Устав взбираться и падать, она какое-то время металась от стены к стене, как зверь в клетке.Устав смотреть, как она себя доводит, я приподнялся и поймал свою взъерошенную кошку, обняв за талию:— Выдохни! Надо сесть и подумать.Она сначала дернулась вырываться, но потом явно с усилием взяла себя в руки и села рядом. Помолчала. — Черт! — и снова дернулась подскочить, но удержалась, однако сидела так, как будто палку проглотила. — Какая же я дура! Полезла неизвестно куда, без разведки, напролом, а ведь догадывалась... — она махнула рукой и отвернулась, изо всех сил саданув кулаком по мокрой стене.— О чем догадывалась? — конечно, нельзя думать о том "что делать?", пока не обсудили вопрос "кто виноват?".— О том, что не стоит соваться к разбойникам, как дурные курицы в кормушку, с разбега, — сквозь зубы процедила Таня, и еще несколько раз от души приложилась кулаком по стене. -Черт!— Мда? — уточнил я с откровенным ехидством в голосе. — Ты успешно держала свои догадки глубоко в себе. Очень глубоко.Таня резко обернулась и не менее ехидно парировала:— А тебе никто не мешал думать самостоятельно!Я только рот открыл, чтобы высказаться про то, что привязанным магам думать самостоятельно не положено, даже если они привязаны правильно и добровольно... И вообще началось все с насилия, и спасание лонгвеста — не моя идея... И...Но тут у меня дико зачесалась нога, так сильно, что пришлось задрать штанину... И я с изумлением уставился на небольшой, аккуратный тонкий порез на икре. — Где это ты умудрился? — словно через силу поинтересовалась Таня, но потом потянулась и тронула порез пальцем. — Знаю! Это твоя игрушка, наверняка! Как маленький!Я быстро отдернул штанину обратно, встал, медленно отряхнулся, поглаживая ладонью рукоятку кинжала:— А ты большая, матервестер! Взрослая! Насколько ты меня старше? На год?! — А по уму на все десять! — Не осталась в долгу Таня. Она тоже вскочила и вызывающе вздернула подбородок. — Что ты вцепился в эту железяку, как младенец в соску, даже в драку из-за нее полез! — А критерий оценки развития ума у тебя какой? — меня тоже прорвало, гениальная тут нашлась, ничего ж такого не совершила, но гонору больше чем у ее лонгвеста. Там хоть этот гонор оправдан — он же силушкой только кичится, а у него немалая, не отнимешь. — Да уж не маговский, по которому, чем больше оборотней замучил, тем умнее! — Выпалила Таня, сверкая глазами в полутьме.— Вообще, чтобы ты знала, ум — это от природы, но раз ты по числу замученных его оцениваешь, то да, у тебя уже даже в этом мире счет один — ноль. Так что да, признаю, младенец! Но не найди я, идиот, этот ножик — так бы и сидели связанными. И если ты не заметила, уточняю — когтей у тебя больше нет, магических способностей у меня — тоже. Когда сюда кто-то спустится, чтобы нас убить, что ты будешь делать?! А у меня — нож есть, ясно?— А то, что эта железка из тебя магию тянет тебя не беспокоит? — Таня тоже подскочила и повысила голос. Мы уже почти орали друг на друга. — Да пока за нами спустятся, ты рукой пошевелить не сможешь, вояка! — и она в запале толкнула меня кулаком в плечо.Я почти успел вывернуться, так что удар получился смазанным. Больно, конечно, но не так, как если бы огреб по полной... Внутри все заледенело. Драться было глупо. Вот как не посмотри — глупо и смысла не было, все равно даже сейчас Таня меня сильнее. Просто одно дело от злобы пинать незнакомую кошку, а другое — пытаться всерьез сделать больно девушке, с которой не так давно... Вот уж не дождется! Мы, маги, олицетворение зла, но своих женщин не бьем! Но и себя унижать не позволяем, матервестер!Развернувшись, я молча пошел в другую сторону. Поглаживая рукоятку кинжала, я чувствовал как разгорающаяся внутри истерика замерзает, хотя по телу разливается приятное тепло и спокойствие. Я держал себя в руках только благодаря тому, что держался рукою за кинжал.Правда когда я начал приближаться к магической свалке, ладонь резко обожгло, как будто я ухватился за раскаленное железо. Вытащив нож я уставился на пылающее красным лезвие. Потом вспомнил, как кошка голосила про то, что все эти предметы тянут энергию, обошел свалку стороной и уселся у стены, почти напротив той, у которой мы сидели вместе с Таней. Облокотившись на более-менее подходящий каменный выступ спиной, я сжал кинжал в руке и закрыл глаза. Татьяна:Примерно полчаса мы сидели каждый в своем углу и злобно сопели. Потом просто дулись еще минут десять. Потом... потом я посмотрела на сутулое длинноногое... надутое, обиженное и... несчастное. Бледный стал, как вымпиреныш, и нос в чем-то вымазан. Запястья в синяках, исцарапанные пальцы немного нервно перебирают рукоятку того самого кинжала. Блин! Ну вот чего я на ребенка набросилась? Он в эту дыру попал исключительно за компанию со мной... за лисом. Причем даже не пытался возражать, когда мы ринулись на поиски чернобурого несчастья, а мог бы! Он уже не был марионеткой. Это мне надо было сначала головой думать, а потом к разбойникам в лес скакать с каким-то незнакомым вороном. Его-то отпустили... а моего магенка никто не боится, забросали вонючей гадостью, связали, как индюшку перед продажей, и в яму...А в яме еще я орать начала. Да, перенервничала. Это же не повод на ребенка кидаться. Вздохнув, я встала и пересела к другой стене, рядом с ним. — Извини, Ром... это я от безвыходности. И еще за тебя испугалась — очень странный он, этот кинжал, и ты на него странно смотришь.— Я и на тебя странно смотрю, — с вызовом в голосе выдал Ромка.— Вот именно, — я вздохнула, пересела еще ближе, обхватила Ромкино туловище руками и положила голову ему на плечо. — А вдруг он тоже тебя как-то привязал? Здесь все незнакомое, а значит, опасное... мне страшно.Ромка тоже обнял меня, молча, смотря при этом куда-то в одну точку. На его худом лице отчетливо было заметно, как перекатываются желваки на скулах. Злится. Но молчит.— Извини... — очень тихо сказала я, отводя глаза, — ты без меня сюда бы не попал... сидел бы в университете и горя не знал...— Ну и тебя бы не знал, — Ромка посмотрел на меня как-то странно, потом вздохнул и снова уставился в одну точку где-то очень далеко отсюда. По-моему вообще в другой вселенной.— Нашел сокровище! — хмыкнула я невесело.— Нет, ты сама навязалась, — улыбнулся Ромка и прижал меня к себе еще крепче. — Это ты меня выбрала, а теперь обзываешься. — Да я не обзываюсь... то есть, ты не обращай внимания. Я, когда нервничаю, не совсем соображаю, что говорю... бывало уже. Ром? А правда, ты как этот кинжал ощущаешь? Ничего странного?Ромка молча встал, протянул мне руку помогая подняться, вытащил кинжал и быстро пошагал, таща меня за собой. Рука у него была теплая и твердая, от нее по жилкам словно побежала волна, согревая и немножко приглушая скребущую пустоту в груди. Когда до злобно сверкающей кучи артефактов оставалось метров пять — шесть, кинжал засверкал красным.— Во! — гордо выдал Рома. — Ого! — удивилась я, и присмотрелась внимательнее. Потом отпустила его, отошла на пару шагов и снова присмотрелась. Торопливо вернулась обратно, и вцепилась в спасительную ладонь. — Знаешь... когда ты меня за руку держишь, мне спокойне, и в голове проясняется, а стоит отойти и снова паника, — поделилась я.— Ага! — произнес Ромка, так, как будто это его личное достижение, а не кинжала. Прижал меня к себе, обнимая и утыкаясь в мои волосы: — Выберемся, не переживай. Я все хочу покопаться в этой свалке, может еще что-то есть интересное, но он так сверкает, что мне к ней подходить не хочется и ощущения неприятные. А кинжал привязывается магией крови, у старых вещей такое часто встречается.Рядом с ним мне действительно стало легче, причем... нет, наверное, что-то было и с этим кинжалом... но это не главное. Вот так в обнимку я вдруг очень остро почувствовала, что это не просто чужой незнакомый мальчишка из магического мира, это Ромка. Мой, уже знакомый и родной до последней черточки. Вот сейчас я как никогда остро ощутила его обиду на меня, и то, что он уже простил, и что на меня он в принципе не может злиться долго, хотя ему все еще обидно то, что я... э... нет, я не это хотела сказать! А он понял так, что я обозвала его никчемным слабаком и вообще... эх, чудо мое. Прижавшись еще теснее, я невольно потянулась ему навстречу не просто телом, а как тогда, во время единения, всей сущностью. И еще раз безмолвно извинилась за свои невольные слова, показала, как мне в этот момент было страшно и за него и вообще, и как я его... люблю. Такого родного, близкого. А драгоценности — ну их нафиг вообще, они пахнут опасностью!В ответ тут же пришла волна ощущений: что меня тоже очень любят, волнуются, что я ему очень дорога и что он очень боится меня потерять, потому что я в нем разочаруюсь, особенно сейчас, когда он магически пуст и физически слабее. Дурень длинноногий... разве это главное? Сколько мы так простояли, обнимаясь, я не помню, как-то иначе время шло. Даже в этой жуткой сырой дыре с неизвестностью в ближайшем будущем, причем неизвестностью почти наверняка опасной, вот так вдвоем было больше не страшно. Справимся. А потом вдруг раздался резкий скрежет железа по камню. Из того угла, где был люк в потолке.Ромэй:Таня замерла и уставилась наверх, я тоже замер, приглядываясь и прислушиваясь. Полоска света над головой стала увеличиваться, поэтому я дернул кошку за собой, ища, куда нам можно быстро спрятаться и чуть не споткнулся об валяющуюся диадему, совсем недавно оставившую мне синяк на ноге. Я схватил ее, чтобы она не гремела, крутясь по полу, как бубен, и, по закону подлости, эта зараза оцарапала острием мне палец. Я замер, смотря, как моя кровь исчезает, впитываясь в очередной магический артефакт. Тут из открывшегося сверху прохода показалась чья-то голова, оглядывающая пещеру, особенно то место, где мы должны были валяться связанными. — Надо было туда упасть и прикинуться... — начала Таня.— Все уже, поздняк метаться, препод ушел, — буркнул я, отступая подальше, в полутьму, чтобы нас было не видно. Кинжалу явно не нравилась диадема — от него просто жар во все стороны шел и свечение. Хорошо что я его пиджаком успел прикрыть... Но диадема в руке тоже вела себя странно, матервестер! Решила посиять за компанию, только синим, обжигать ладонь, а еще чуть слышно... звенеть! От этого звона вдруг резко закружилась голова и я пошатнулся. Таня среагировала моментально: рывком выдернула синеющий обруч, чуть слышно зашипела и ругнулась. На ее пальцах тоже выступила кровь — один из центральных зубцов острым кончиком проколол кожу. Ее кровь впиталась еще быстрее, и... диадема погасла. И звенеть перестала. В голове прояснилось, я проморгался и уставился на гору артефактов за Таниной спиной. Теперь я тоже видел, что они не просто переливаются, а, как жадный многоголовый дракон тянутся по пещере в поисках еды... магии. Крупица которой вновь появилась во мне. Уф-ф-ф! Ну носки самому стирать уже не придется... Татьяна:Да что ж тут за зараза такая навалена, что ни цацка, то кровопийца! Сначала ножик этот краснорожий, теперь корона какая-то колючая... вот что за привычка у Ромки всякую дрянь сразу голыми руками хватать? — все эти мысли пронеслись табуном, пока я выхватывала у магеныша очередную опасную пакость. Опять порезалась, да что ж такое! Вот только... ух ты... а красивая... диадема. И не пахнет опасностью. Вот вся остальная куча как воняла, так и продолжает вонять, а это... эта... обруч такой, разомкнутый, как из старого, черненого серебра, довольно просто украшенный. Ни камушков, ни блесток, острые листочки, длинные и узкие, как у ивы, только рифленые. Переплетаются поверх обруча, образуя корону с пятью зубчиками надо лбом. Совершенно очарованная, я отпустила Ромку, взялась за обруч обеими руками и надела его на голову. В следующую секунду мне показалось, что кто-то резко дернул киноленту, как на старинном проекторе. Мгновения, как кадры, замелькали так быстро, словно нас с Ромкой прокрутили на повышенной скорости. И вот мы стоим в самом темном углу и настороженно следим за тем, как чья-то голова крутится в люке и что-то бормочет.Голова еще покрутилась и исчезла. Люк задвинулся. Но ненадолго. Лучик света прочертил неровные каменные стены примерно через минуту, потом упала узкая веревочная лестница, с корявыми палками вместо ступенек, и по ней неуклюже стал спускаться какой-то... оборотень в человеческом облике, судя по движениям, старый, больной или... не очень трезвый. Штанины понизу обтрепанные до неровной бахромы, рваная рубаха болтается на худом теле, это точно не атаман разбойников. А кто? Тюремщик? И вот так просто слезает вниз? Хотя, мы же по идее связанные тут лежать должны.— Странно... должны быть тут и нету... неужто развязались? — нет, дедок был не пьяный, просто какой-то чудной. И заросший седой бородой по самые глаза. Всклокоченные, серо-белые пряди на голове забавно торчали, словно... словно рога! Олень! Это обротень-олень. Во дела... старый какой. Можно сказать, древний.А дедок продолжал бормотать, как-то равнодушно оглядываясь по сторонам. — Вот чудеса-то какие... старый Эбрагем и не такие тут чудеса видел... да... только чудеса Эбрагем и видит, а больше никого. Или старичок со старости ослеп, или слегка... сбрендил. Смотрел прямо на нас, и при этом словно сквозь нас. Глаза в зарослях бороды большие, влажные, оленьи... только не ярко-карие, как должны быть, а словно подернутые перламутровой дымкой. Может, правда, слепой?Тут дед нагнулся, поднял с полу перерезанные веревки и поднес их к самому носу. У меня дыхание перехватило, а Ромка крепче сжал руки на моей талии. Но старый олень равнодушно уронил обрезки обратно на пол и зашаркал к лестнице, как и в чем не бывало продолжая бормотать:— Да, больше тут никого нет... старый Эбрагем чувствует, что тут только чудеса... правильные чудеса, таких чудес в мире давно не было... с тех самых пор... кого сюда не бросят — все лежат, как мертвые, проклятое золото Карлехейма пьет разум и не дает очнуться... только правильные чудеса могут пересилить, да... а чего им тут сидеть, чудесам? Мы с Ромкой переглянулись, я едва заметно пожала плечами в ответ на его вопросительный кивок. Дед начел взбираться наверх, кряхтя и тяжело вздыхая. Вот он исчез в люке, но лестница осталась висеть, и дыра в потолке все еще была открыта. Стариковское бормотание доносилось вполне явственно.— Вот у нашего мага появился настоящий лонгвест, разве не чудо? Молодой, здоровый, сильный... он это чудо приказал к себе в дом перенести... уж тенчень назад... да... а дом у него знатный, в верхних пещерах, коридоры запутанные, да только если все время направо поворачивать в третий раз, точно туда и попадешь... пока дураки гуляют, наш маг лонгвестом займется, да... греховодник, тьфу... а старый Эбрагем ломай косточки, за чудесами приглядывай... да разве чудеса-то в пещере удержишь, коли он правильные? Эбрагем сейчас поднимется наверх и сходит за едой пленникам... а то он совсем старый, шел их кормить, а еду-то и забыл... да... а лестницу убирать не будет... пусть висит, пока он ходит... Эбрагем старый, он уже ничего не помнит... не помнит, как скакал много лет назад, задевая рогами небо. Как был свободным и водил свое стадо. Нету больше стада у Эбрагема, и рогов нету. И неба нету у старого... зато Эбрагем нашел правильные чудеса, да... Чудеса правильные, коли их золото не выпило... чудеса найдут выход...Бормотание все удалялось и удалялось, а мы стояли и во все глаза таращились на оставленную нам веревочную лестницу.Тай:В себя пришел в большой комнате. Большой и светлой. Значит сейчас даже не утро — день. Следующий день. Неплохо я выспался... А, главное, как меня угораздило уснуть человеком?! И ведь обратно не обратится — проклятая сетка мешает! Р-р-р-р!— Развлечемся, малыш?Блондин наклонился, касаясь своими волосами моей кожи. Голой кожи! Пока я спал, меня раздели? А тубус?! А кольцо?! — Это ищешь? — маг раскачивал тубус прямо перед моим лицом.Кажется я понял, что значит слово "ненависть". До этого я не знал. — Я позволил себе полюбопытствовать, — ухмылка гада стала откровенно издевательской. — У тебя есть кусок, которого нет у меня... Зато у меня... — светлые лохмы снова коснулись моей кожи. Не-на-ви-жу! — У меня есть то, чего нет у тебя! — и перед моим носом появилась бумага... старая...— Будешь хорошим мальчиком, дам потом почитать, — усмехнулась магическая сволочь. — Раз ты так древней историей интересуешься.Мысленно я выдал длинную речь — даже сам удивился. А вот вслух только зарычал сквозь зубы.— Тише, песик! Я знаю, что ты еще недостаточно сильно меня ненавидешь... Но не могу удержаться. Так что я тебя сейчас трахну, а потом мы снова поиграем с палочкой и ленточкой. Могу даже бантик привязать, если попросишь.На х... себе бантик привяжи, р-р-р-р! Ромэй:Таня рванула вверх первой, я полез следом. Мир подо мной подло качался. Я старался не смотреть вниз, но это было практически невозможно, матервестер! Там был специальный магнит для взгляда...Таня вылезла, ловко, как кошка, я выпал следом и зажмурился. Яркое солнце светило в глаза, ослепляя. — Жаль, старый Эбрагем забыл еды принести, — вздохнул я, прислушиваясь к урчанию у меня в животе. — Потерпи, поймаю тебе кого-нибудь...— Таня активно вертелась на месте и принюхивалась. Потом вдруг замерла, встряхнулась всем телом, сверкнула на меня ликующими глазищами и в следующую секунду в траве у люка выгибала спину черная кошка. Она радостно замурлыкала и принялась тереться об мои ноги. Я поднял ее на руки и закрутился, радуясь вместе с ней. Количество магии во мне росло, но не так быстро, как мне хотелось. А Таня уже смогла... уже обратилась. Судя по расположению Солнца, мы провалялись в пещере всего полдня, а было чувство, что целую вечность. И на целую вечность потерять контакт со своим зверем, это ужасно!— Только не конкау! — шутливо-испуганно замахал я руками. — И давай поторопимся, а то я не очень понял про греховодника и лонгвеста.— Зато я поняла, — кошка перестала мурлыкать и спрыгнула с рук. — Вот сволочь! Лис потом себе вены перегрызет, если мы не успеем, правда после того, как магом пообедает. Побежали? Это туда, — она выразительно повела носом в направлении густого кустарника.Тай:Не люблю когда меня лапают, когда я не хочу! Противно! Кинулся бы и загрыз. Но в сетке даже глаза не закрыть. Лежу и смотрю. А смертник — гладит, облизывается, лезет куда не надо. Руки сухие, горячие. Тело отзывается. В голове бедлам. Не-на-ви-жу!Тубус он снял. А кольцо? Снял или нет? Не посмотреть. — Не нервничай, малыш, твой хозяин тоже у меня. И его магические силы на исходе. Странно, что ты все еще привязанный, — блондин даже наглаживать меня перестал, задумавшись. — Ну ничего, к вечеру привязка исчезнет. А пока мы просто развлечемся...И он стал переворачивать меня лицом в пол. Р-р-р-р!Татьяна:Вход в пещеру был буквально в двух шагах от той дыры, из которой мы вылезли. Но если не знать — не заметишь. Нашу тюрьму тоже — деревянный снизу люк сверху был устроен, как невысокий ящик с землей, в котором вполне успешно росла травка, такая же, как и вокруг. Поставь ящик на место — и черта лысого найдешь эту "сокровищницу". Вход в пещеру был замаскирован не хуже, но, на наше счастье (а случайно ли? Ну, олень!) приоткрыт. Выложенная камнями, покрытая мхом дверь буквально на сантиметр отошла от импровизированного косяка, но этого хватило, чтобы кошачий нос (мой носик, мой любимый кошачий носик, мама-кошка, какое блаженство! ...словно у меня не лапки и хвост, а настоящие крылья выросли!) учуял запахи множества оборотней и жилья.Я бежала по каменным низким коридорам внутри горы метров на десять впереди Ромки, и чутко прислушивалась. Один раз быстро метнулась ему под ноги, и мы замерли за каким-то выступом, пережидая, пока по коридору, в который вливался наш отнорок, прошествует троица незнакомых оборотней. Хорошо, что они спешили и не стали принюхиваться. Потом спокойно миновали еще несколько поворотов. Я для себя отметила, что один раз налево ушел коридор, из которого сильно пахло едой, из-за другого поворота слышался шум множества голосов, смех и бряканье какое-то... остальные левые отнорки были нежилыми и вели в тупики, судя по запаху. Но вот пол стал ровнее, стены обтесаны с некоей претензией на декор, и все ближе запах чужой магии. Мы прошли еще несколько шагов и уткнулись в закрытую дверь, за которой пахло... лисом! Там пахло нашей дурной лисятиной и он ужасно злился!Открывать дверь мы не рискнули, потому что лис за дверью был не один. Но чуть в стороне от основного коридора был еще один проход, и в него выходило почти самое настоящее окно. Должно быть, изнутри покои мага устроены так, чтобы было похоже на настоящий дом.Мы подкрались и заглянули.Ромэй:За дверью был маг, сильный маг и еще там был лонгвест. Молчащий лонгвест. Не понимаю, что можно было сделать с Тайем, чтобы он даже не рычал. Спит он там, что ли? Вырубленное в стене окно светилось с помощью магии, светилось во внутрь, поэтому разглядеть нас было сложно, а вот нам легко удалось рассмотреть что делается в комнате-пещере. На полу задом кверху лежал совершенно неподвижный голый Тай в человеческом облике, а над ним склонился маг. Взрослый, не уверен, что сильнее меня, но опытнее — точно. — Не думаю, что я с ним справлюсь, — шепнул я Тане. — Не восстановился полностью. Да и в магических боях многое решает опыт.— Все равно надо попробовать! — Таня лихорадочно била хвостом по бокам и дергала ушами. — Ром! Он же прямо сейчас лиса поимеет!!!Go home