— Спасать нужно жертв. А я Олив Пентергриф и для того, чтобы сломить меня не достаточно просто пытать или замучить насмерть. Для этого не достаточно забрать у меня дом и семью, недостаточно разрушить мою жизнь и мой мир. И я бы поблагодарила тебя за вмешательство сейчас. Только спасением это вряд ли можно назвать.
Олив хотела добавить ещё что-то, но тут появилась Манолле Свим.
— Патма Пентергриф, сит Драми, — лицо и тон исмэм были как всегда бесстрастны. — Почему вы находитесь здесь в неурочное время? Господин Синтиргэн, мне их наказать?
Как показалось Олив, Лансер посмотрел на Манолле очень холодно да и тон его был далек от дружелюбного:
— Патма Пентергриф на особом положении. У вас нет полномочий её наказывать или приказывать ей. Ваша работа — рассказать патме об этом мире и научить её драться. Кроме того, она может свободно передвигаться по академии в любое время суток. Для неё нет закрытых дверей. Чего не скажешь про сита Драми.
В этот раз Олив не показалось. Её заступник дернулся, как от удара и побледнел. Лансер продолжил тем же тоном:
— Вот его нужно наказать по всей строгости, — демон склонил голову на бок. — Думаю, одной айды будет достаточно.
Лицо Максимилиана исказила злоба:
— Ты не можешь наказывать меня и делать поблажки своей фаворитке!
— Я владелец этой академии, — ровным тоном ответил Лансер. — Я все могу: наказать тебя за то, что подошел к ней ближе чем на десять шагов или, за то, что заговорил. Или, например, за то, что она сейчас хочет за тебя заступиться.
Олив застыла, словно громом пораженная. Как он узнал?
Легкая улыбка тронула краешек губ Лансера.
Зато Максимилиан презрительно скривился:
— То есть ты на моем примере хочешь всем показать, что она твоя и в её сторону даже дышать не стоит?
— Именно, — коротко согласился демон.
Максимилиан на несколько секунд умолк, потом выдал то, что шокировало Олив до глубины души:
— Умно.
Она так разозлилась, что даже не сразу нашлась что сказать. Что умного в том, что Лансер изолирует её от всех?
— Зачем такие сложности, — ехидно спросила Олив. — Не проще было бы запереть меня в каменной яме два на два и выбросить ключ? Там бы со мной точно никто не заговорил и я бы никуда не сбежала.
Лансер и в этот раз её проигнорировал. Также как и Максимилиан, который продолжил свою беседу с хозяином турнира:
— Но ты же понимаешь, что наказание меня не убьет, — лицо парня словно превратилось в маску, по которой практически невозможно было определить его эмоции. — Пройдет айда и я вернусь.
— Для меня не проблема тебя снова наказать.
— И я снова вернусь, — Максимилиан жестко улыбнулся. — И ты ответишь мне за прошлогоднее унижение на арене.
Олив только глаза к небу закатила. Она то по наивности его даже зауважала — благородный, не дал девушку, даже нахамившую ему перед этим, в обиду. А на деле... на деле мальчики просто решили ростом померяться. А Олив — всего лишь очередной повод.
— Униш-ш-ш-шение? — прошипел Лансер и показался раздвоенный язык. — Ты отделался легким ис-с-спугом. И то только потому, ш-ш-што моя с-с-семья не собираетс-с-ся разш-ш-шигать конфликт с твоей. Но я с-с-с удовольс-с-ствием оторву тебе голову при с-с-следующей наш-ш-шей вс-с-стрече на арене, ш-ш-штобы ты не чувс-с-ствовал с-с-себя униш-ш-шенным.
Насколько Олив успела изучить повадки Лансера, то когда он начинает вот так шипеть и появляется язык — значит очень зол. И парень играет с огнем. Несмотря на то, что Максимилиан нравился ей не больше Лансера, девушка не желала, чтобы парень испытал то же, что и она десять минут назад. И смерти ему не желала.
Лансер резко посмотрел на неё и у него изо рта показался раздвоенный язык. И Олив могла поклясться, что его взгляд был полон ярости.
— Или голову тебе оторву я, — спокойно продолжил тем временем Максимилиан. — Потом заберу себе турнир, академию, твою женщину...
Удар произошел молниеносно. Лансер просто врезал парню так, что тот отлетел на пол коридора. Олив отлипла от стенки и попыталась броситься к нему, но каким-то непостижимым образом демон оказался у неё на пути. Девушка фактически угодила к нему в объятия.
Лансер прижал Олив к себе так сильно, что ей трудно было вздохнуть, не то, что попытаться вырваться. Зато она слышала каждое слово, которое говорил демон Максимилиану, и каждое было для неё как гвозди в крышку гроба:
— Запомни Макс-с-симилиан Драми. Олив Пентергриф — моя. Для неё не было, нет и не будет другого муш-ш-шчины. В то мгновенье, когда ты реш-ш-ш-шиш-ш-шь брос-с-сить мне вызов, чтобы забрать её, я вырву твою глотку и брош-ш-шу ей под ноги. Пос-с-счады не будет.
И прежде чем Оливия смогла что-то возразить, демон поднял её на руки, и их укутала тьма. Девушка почувствовала, что падает и инстинктивно вцепилась за рубашку Лансера покрепче и уткнулась лицом ему в грудь. Желудок скрутило в тугой узел, и к горлу подступила тошнота. Слава богу, тьма рассеялась раньше, чем терпеть тошноту стало бы невмоготу. Олив ещё какое-то время лежала, спрятав лицо у него на груди, пока не сообразила открыть глаза и посмотреть вокруг. Лансер перенес их к ней в комнату.
Демон пронес её через всю комнату, и положил на кровати. Странно, в этот раз Олив его не боялась. Ей было все равно. Пусть делает что хочет, только бы поскорее оставил в покое.
Но демон, положив девушку, просто сел рядом на кровати. Олив молча лежала, не находя в себе ни сил, ни желания даже посмотреть на него.
— Это нормально, — вдруг сказал он своим обычным пустым голосом. — Тьма берет свою дань за то, что ты уходишь в неё для перемещения.
Олив продолжала молча лежать. И Лансер продолжил:
— Она забирает твои чувства, хорошие и плохие. Все.
Девушка оставалась безразличной и безучастной.
— И если слишком часто уходить в неё, постепенно начинаешь забывать, как чувствовать.
Оливия все также апатично смотрела в сторону.
— Ты будешь ходить, дышать, но станешь мертвой внутри.
Безразличное молчание было ему ответом. Он также надолго замолчал и лег, вытянувшись рядом с ней на кровати.
Олив вряд ли смогла бы сказать, сколько времени так прошло. И не было такого момента, когда бы она поняла, что пустота отступила. Просто в какой-то момент начали появляться мысли: почему он не уходит? почему ей все равно? сколько это будет продолжаться?
— Ты говорила, что нуждаешься в дневном свете, — вдруг заговорил Лансер и от звуков его голоса девушка невольно вздрогнула. Приподнявшись на локтях, она посмотрела на него, не зная, чего ждать после сегодняшнего происшествия. Мужчина лежал с закрытыми глазами, и его лицо было абсолютно спокойным. Словно он спал. Олив даже невольно задумалась, не сошла ли она сума? Не мерещится ли ей этот разговор?
Но тут Лансер развеял все её сомнения в собственной адекватности, снова заговорив, и продолжая при этом лежать с закрытыми глазами:
— Это тебе, — она махнул рукой в сторону от себя.
Олив посмотрела в указанную им сторону и, ахнув, вскочила, сев на кровати. Окно! Там было окно! Самое настоящее окно! За которым было солнышко, и пели птички. Олив не удержалась и, подбежав, распахнула его села на большой подоконник. Совсем как в гимназии. И пусть в те времена было мало приятного. Но окошко в комнате на чердаке Олив любила.
Девушка чувствовала себя почти счастливой, пока не подошел Лансер.
— Нравится?
Олив оглянулась и встретилась взглядом с черными глазами, в которых ничего не отражалось. Они смотрели прямо на неё, куда-то в душу, и счастье медленно растаяло. Улетело, словно пушинки с одуванчика, на который только что подули.
— Зачем ты это делаешь?
— Что? — медленно спросил он, не отводя взгляд.
— Сначала мучаешь меня, потом делаешь подарки... Чего ты хочешь от меня?
Он молча смотрел на неё какое-то время, потом медленно ответил:
— Если слишком часто путешествовать во тьме, она забирает все твои чувства, Олив Пентергриф. Я уже забыл, что могу чувствовать... А потом появилась ты. И появились эмоции, над которыми я не властен.
— Я не понимаю... — честно призналась Олив. Она действительно не понимала то, что он пытается сказать.
— Все сильнее во сто крат, — демон подошел ещё ближе и положил руку на раму так, что Оливия оказалась зажатой между нею и окном. Но стоило Лансеру заговорить дальше, и она об этом забыла. Даже забыла, как нужно дышать. — Сильнее злость, сильнее ревность, сильнее желание...
Он наклонился к ней ниже так близко, что их губы отделяло лишь чисто символическое расстояние:
— Мне все труднее сдерживать себя, чтобы не поцеловать тебя вот так, — он наклонился и запечатлел на её губах жадный поцелуй. — Чтобы не затащить в постель и не любить, пока ты не забудешь обо всем кроме меня. А ещё трудно сдерживаться, чтобы не истребить всех мужчин вокруг за то, что они смеют смотреть на тебя, смеют желать...
Демон снова наклонился и поцеловал её. На этот раз крепко, чувственно, не давая Олив и шанса пытаться сопротивляться. Его руки переместились на тонкую девичью талию, прижимая к себе сильнее. Он неохотно оторвался от губ Олив, и продолжил:
— Ты провоцируешь меня, девушка, заставляешь ревновать и злиться так сильно, что я не в силах сдержаться...
В этот момент на Олив словно вылили ушат холодной воды. Уперевшись Лансеру в грудь руками, она с силой оттолкнула его от себя.
— То есть, это я виновата?
За окном начался дождь и раздался раскат грома. Но Олив не обращала внимание. Обида захлестнула девушку с головой. Не задумываясь о последствиях, она снова его толкнула со всей силы, но от этого легче не стало. Олив закричала:
— Ты сволочь бессердечная! Ты меня избиваешь и мучаешь! Разрушил мою жизнь! Просто потому, что тебе хочется! Но виновата в этом я?!
Ярость прошла так же быстро, как и появилась, погасла как искорка.
— Уходи, — глухим голосом приказала Олив. — Просто убирайся.
Впервые Лансер по какой-то непонятной причине послушался и ушел. Олив села на подоконник и посмотрела на льющий за окном прОливной дождь. Ни говорить, ни думать не хотелось. Девушка просто сидела и смотрела на дождь. Вроде бы обычная вода, льющаяся с неба. И в то же время, словно отражение того, что творится у Олив в душе.
Как впоследствии оказалось одна айда почти равна месяцу в привычном понимании Оливии. По крайней мере, именно столько не было Максимилиана. Не то, чтобы она специально всматривалась в лица учеников в академии, пытаясь увидеть своего случайного спасителя... Просто Максимилиан был прав, говоря, что он один из немногих у кого хватит смелости с ней заговорить. А после его публичного наказания Олив и вовсе будто стала невидимкой для всех. Или даже лучше сказать прокаженной невидимкой. Ученики и добрая половина учителей срочно вспоминали о неотложных делах, стоило замаячить невысокой фигуре Оливии на горизонте. Никто не то, чтобы заговорить, смотреть в её сторону не решался.
Олив привыкла жить в изоляции. Даже начала находить в этом плюсы. В столовой, к примеру, несмотря на то, что всегда полно народу и все столы заняты, она с Марселлой с комфортом обедает вдвоем. А первое время впечатлительные ученики даже рядом не садились, так что девушки вполне могли наслаждаться обществом друг друга. Валькирия к слову оказалась настоящим кладезем полезной информации о новом мире и его обычаях. Время от времени Олив пыталась завести разговор о Максимилиане, но делала это издалека, как бы невзначай, чтобы не накликать на парня ещё большую беду. И вот что ей удалось выяснить — Максимилиан Драми действительно, если не самый сильный, то однозначно один из сильнейших в академии. А ещё ему уже около двенадцати тысяч лет. Из них последние две он посвятил академии. Парень происходит из древнего чародейского рода и действительно очень силен. Каждый год Максимилиан как по расписанию приходит на арену, чтобы бросить вызов Лансеру и каждый год проигрывает. У Олив в связи с вновь открывшимися фактами возникло всего два вопроса:
— А сколько лет Лансеру? И неужели он и впрямь настолько силен?
В ответ на первый вопрос валькирия лишь неопределенно пожала плечами а в отв ет на второй даже призадумалась:
— Понимаешь, — она с задумчивым видом облизала десертную ложку, которой перед этим ела свой десерт. — Так сразу и не скажешь, насколько Лансер силен. У него просто не было достойного соперника...
— А Максимилиан? — как бы невзначай спросила Олив и тут же добавила: — Ты говорила, что он единственный, кто из года в год становится победителем турнира и бросает ему вызов.
— Это отдельный случай, — валькирия потянулась и продолжила: — Вообще на обучение в академии уходит лет семьсот-восемьсот. Но Максимилиан сделал делом принципа победить Лансера. Упертый чародей придурок, по-другому я его назвать не могу.
— Почему? — как можно небрежнее спросила Оливия.
— Он уже триста лет из года в год проигрывает, — рассмеялась Марселла. — Другой бы на его месте уже понял бы намек и отступился. А этот все пытается кому-то что-то доказать.
Мда-а-а. Неутешительные известия. Значит, бесполезно даже пытаться надеяться на чью-то помощь. Ну и ладно. Основной план пока ещё в силе. Осталось только придумать, как хотя бы начать воплощать его в жизнь.
— Кстати, подруга, — Марселла бесшабашно улыбнувшись, подмигнула ей. — Я тут покумекала с Манолле и прозрачно намекнула, что мы с тобой уже неплохо овладели теорией...
— Прозрачно намекнула? — заподозрила неладное Олив. После того, как она имела неосторожность рассказать Марселле о словах Лансера про свои особые привилегии, валькирия принялась пользоваться этим к месту, несмотря на все протесты. Оливия как могла, пресекала бурную деятельность подруги, так как понимала, что чем-то за это придется расплачиваться. Но чаще та просто ставила её в известность, о свершившемся факте. Как вот сейчас:
— Сказала, что ты приказала переходить от теории к практике, — счастливо улыбнулась красавица валькирия. Вообще, Оливия заметила, что у валькирии весьма легкомысленный и плутоватый характер. Она радуется каждой мелкой пакости и розыгрышу как ребенок конфете. И также обожает сладкое, в частности пироженные и десертики с кремом. Крема побольше и можно без пирожинок. И что оставалось настоящей загадкой — как валькирия умудряется не толстеть?
Но Оливию сейчас заботило не это. Как правило, она расстраивалась из-за таких вот выходок Марселлы. Однако в этот раз девушка затаив дыхание спросила:
— И что она ответила?
Несмотря на все старания, валькирия так и не смогла выбить из своей новой подруги подобострастное отношение к учителям, которое девушке привили в предыдущей школе. Вообще на взгляд Марселлы она слишком серьезно ко всему относилась. Поэтому, валькирия не переставала её подкалывать.
Вот и в этот раз красавица блондинка горестно потупила взгляд:
— Она запретила..., — и, дождавшись, пока Олив разочарованно поникнет, радостно закончила: — Заниматься где-нибудь кроме специально оборудованного полигона.
