Невменяемая принцесса

Лючия решительно встала и тихонечко выбралась из комнаты. Осторожно, чтобы ни одна скрипнувшая половица её не выдала, спустилась по лестнице. Никем не замеченная, пересекла холл. Входная дверь едва слышно скрипнула, выпуская девушку. Где-то внутри шевельнулась мысль, что стоило бы предупредить Мадлен и Ардена об уходе... Но, во-первых, в таком случае её просто никуда не пустят. А во-вторых... во-вторых, врожденное упрямство и приобретенный эгоизм. Ну, и, в конце концов, она не пленница тут! Никто не смеет удерживать аселайн против воли.

Едва выйдя за порог, Лючия столкнулась с Чико.

— Простите, — извинился парень, хотя и не был виноват.

Лючия готова была танцевать от радости. Все же, кто-то там, наверху, любит её!

— А я как раз тебя искала, — расплылась в самой дружелюбной улыбке, на которую только была способна, Лючия. — Райтгарт сказал, что ты проводишь меня к одной нашей знакомой, к Санте.

— А, почему я? — буркнул он, не проявляя особого энтузиазма.

— По кочану! — огрызнулась принцесса. — Топай, давай! Пока ветер без камней...

— Что? — вытаращил глаза Чико.

— По дороге расскажу, — улыбнулась Лючия, легонечко толкая маленького карманника в спину. Они уже и так здесь задержались, не хватало, чтобы её отсутствия хватились раньше времени.

Чико взял девушку за руку и повел за собой. Сначала принцесса удивилась и разозлилась. Что она — ребенок? А потом поняла, что все правильно. Шагал парень быстро, даром, что Лючия выше него ростом, все равно едва поспевала. И без провожатого в такой толпе давно бы потерялась.

Город поражал. Он бурлил людьми, как котёл, и жил своей жизнью. Раньше Луричия не ходила пешком. Её всегда возили по городу в открытом экипаже по предварительно огражденной от случайного транспорта и прохожих дороге. И каждый раз, когда аселайн оказывалась в городе, был какой-нибудь праздник. Сегодня, впервые она вживую увидела повседневную жизнь простых горожан.

Ивори походила на большой муравейник. Люди сновали туда-сюда, и каждый занимался своим делом, сосредоточившись на себе. Горожане шли по своим, очень важным делам, не обращая внимания на мир вокруг. Словно кроме его проблем ничего вокруг не происходит. Лючия заметила удивительную вещь. Люди , несмотря на то, что вместе были толпой, причем не маленькой, держались при этом каждый сам по себе. Аселайн не могла понять, как же они умудрялись не быть частью толпы. Почему они отдельно друг от друга, но все равно не одиноки. Толпа, которая состоит не из бездумного стада овец, как говорила её мать, а из личностей и характеров.

Изредка, горожане встречали какого-то знакомого, обменивался парочкой незначительных реплик, чтобы тут же обронить:

— Прости, очень спешу. Пока! — и снова отправиться по своим, очень важным делам. У знакомого, скорее всего, тоже есть важные дела. Ведь не просто так он тут стоит и выглядывает с кем бы поздороваться. Но кому хочется слушать про чужие проблемы, когда есть ворох своих, нерешенных?

Увиденное сильно отличалось от того, какой была жизнь во дворце. Слуги знали друг друга и практически всех придворных, постоянно сплетничая о них. Если при дворе появлялся кто-то новенький, то всю его подноготную знали задолго до этого. Не сплетников во дворце не было. Их просто затравливали и выживали те, у кого не было ни стыда, ни совести и язык без костей. Матушка всячески поощряла шпионаж, доносы и сплетни. Таких слуг и брала на работу, а если случайно подался кто-то порядочный, желающий просто делать свою работу и быть в сторонке от всей этой придворной грязи — сама натравливала свою свору. Лючия никогда не могла понять удовольствия, которое испытывала Рамония, глядя на то, как морально давят очередную жертву. Не из-за того, что ей жаль слабых сирых и убогих. Просто ей казалось в высшей степени глупым уделять столько внимания и сил слабакам. Это либо делает тебя таким же слабаком, либо поднимает его до твоего уровня. В любом случае — глупо. Только воюя с сильным противником, становишься сильнее. Именно поэтому аселайн тратила столько времени учась ставить на место и как бы невзначай унижать Лайонелла. В чем достигла неплохих успехов, но до его уровня все равно расти и расти.

Выросшая в такой обстановке, Лючия очень рано поняла, что то, каков человек, и как о нём говорят — разные вещи.

Главное отличие, которое стало для неё полным откровением, это то, что люди в городе умудрялись быть наедине с собой, находясь в такой огромной толпе. Обитатели царского дворца не оставались наедине, даже в собственной спальне за закрытыми дверями.

Лючия резко остановилась и посмотрела на эту серую массу, на эту безликую толпу... Как же она завидовала им! Их обыденности, их провинциальности и недалекости. Как же просто им живется, когда не думаешь ни о чем, кроме куска хлеба на следующий день...

Чико вывел девушку из задумчивости, дернув за рукав. Лючия тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли. Что на неё нашло, в самом деле? Ей пора идти, поговорить с Сантой. Вокруг происходит гораздо больше, чем дано понять одной, сбившейся с пути принцессе...

Маленький карманник быстро и уверенно провел аселайн одними ему известными лабиринтами улиц и переулков. Вскоре показалась и цель, ради которой был проделан этот путь. Девушка без труда узнала дом, в котором ей оказали столь гостеприимный прием. Она оглянулась, чтобы поблагодарить своего маленького проводника, но того и след простыл. Несколько секунд принцесса удрученно осматривалась, не понимая, как он смог так незаметно улизнуть, но потом пожала плечами. Какая разница?

Девушка подошла к двери и стала гипнотизировать ручку взглядом. Что же такое Райтгарт делал в прошлый раз, что дверь открылась?

Так ничего и, не придумав, она просто позвонила и через несколько мгновений дверь открылась.

— Входите, госпожа Эсмеральда, — прозвучал из глубины знакомый ехидный и насмешливый голос.

— И я рада тебя видеть, Висельник, — промурлыкала довольная Лючия. Санта сдержала слово. — А твоя госпожа дома?

Дверь позади неё волшебным образом закрылась с оглушительным грохотом. Девушка подпрыгнула от неожиданности и оглянулась на шум позади. И второй раз подпрыгнула от испуга, когда почти у неё над ухом прозвучал голос дворецкого:

— Хозяйка примет вас в гостиной, — и чуть удар не получила, когда оглянувшись увидела череп Висельника очень близко от себя.

— Ты что смерти моей хочешь? — воскликнула Лючия.

— У меня не может быть своих желаний, — заметил дворецкий. — Прошу за мной.

Принцесса поежилась от холода, прозвучавшего в его словах, но покорно пошла следом.

Целительница уже ждала её, сидя на том же диванчике. Как и в прошлый раз, эта женщина выглядела ухожено, подтянуто и обворожительно, несмотря на зрелые годы. Правда сегодня её лицо было бледнее обычного, да и под глазами залегли мешки. Но хозяйка дома сделала все, чтобы это было как можно незаметнее.

Лючия невольно позавидовала ей. Вряд ли у неё получиться выглядеть так хорошо в том же в такие годы. Девушка невольно грустно усмехнулась, подумав, что если свяжет свою жизнь с Райтгартом, то вряд ли доживет до такого возраста...

— Девочка моя, — целительница встала и протянула ей руки для того, чтобы обнять. Но Лючия медлила. — Что с тобой, родная? Тебя кто-то обидел?

В её голосе прозвучало столько материнского тепла, столько участия... принцесса почувствовала, что ей трудно дышать, грудь сдавило, от еле сдерживаемых слез...

Санта много лет прожила на свете, много повидала и понимала. Весь этот опыт и женское чутье подсказали, как правильно поступить. Женщина подошла к Лючие и крепко обняла, хотя ещё несколько минут назад, узнав о приходе неожиданной гостьи, всерьез раздумывала, не послать ли Висельника за Рамонией немедленно. С одной стороны — отдать девочку сейчас, когда она сама пришла сюда вполне разумно. Если ночью снова придется схлестнуться с неожиданным соперником, то не факт, что Санте повезет победить. С другой стороны — раз Лючия тут, значит, её послал Райтгарт. С ним проблем тоже не хотелось.

Санта все ещё колебалась, когда вошел Висельник, а следом за ним и Лючия. Чашу весов перевесил материнский инстинкт, проснувшийся у травницы, стоило девушке войти в комнату. Растерянная, расстроенная... Невольно вспомнилось путешествие в её сон. И Санта просто не смогла забрать у Лючии последние часы свободы.

Ласка и тепло в голосе травницы словно послужили спусковым крючком. То, что Лючия отодвигала на задний план, чувства, которые старалась не замечать — все разом навалилось, и девушка не сдержала слез. Боль от предательства родителей, горечь утраты, скорбь, по той жизни, которой уже не жить ... одиночество... Сколько всего приходилось держать в себе... А Санта, такая понимающая и ласковая, просто оказалась рядом в нужный момент.

Внутри Лючии словно сжималась все это время тугая пружина. И вот, достигнув своего предела, она спружинила назад с большой отдачей.

Аселайн долго плакала, прежде чем успокоилась. Хотя успокоением это трудно назвать. Скорее, просто выплакала все слезы, но облегчение так и не пришло.

— Тебе легче? — участливо спросила Санта. Лючия пропустила тот момент, когда они снова оказались на диване. Целительница сидела и успокаивающе поглаживала ей волосы, а Лючия лежала, свернувшись калачиком, и положив голову на колени хозяйки дома.

— Нет, — честно призналась девушка.

— Тогда не вороши прошлое, пока не почувствуешь, что это тебе нужно, — мудро посоветовала Санта. — Лучше расскажи, что же привело тебя в мой дом. А Висельник пока принесет ромашковый чай и черничные кексики.

Лючия против воли улыбнулась. Определенно эта женщина знает толк в том, как принимать гостей.

А черничные кексы, как, оказалось, умеют возвращать к жизни. И развязывать язык.

Девушка даже и не заметила, как рассказала обо всех тревогах старой целительнице, пока одно за другим уничтожала вкусное угощение.

— Правильно ли я поняла, — подытожила довольно путаный рассказ Санта. — Ты беспокоишься из-за Райтгарта, потому что не знаешь: вернется ли он? Что у вас за отношения, и какие у него на тебя планы? (согласный кивок) Беспокоишься по поводу выбора, который сделала, уйдя от родителей? (согласное мычание с набитым ртом) Но самое главное не знаешь, кем теперь являешься, и какое будущее тебя ждет?

Лючия отложила недоеденный кекс в сторону и посмотрела на целительницу грустными и влажными от слез глазами:

— Не-не-не! — замахала руками Санта. — Только не начинай по новой сырость разводить... На вот, съешь кексик...

Целительница попыталась подсунуть недоеденную выпечку, которая до этого неплохо выполняла обязанности успокоительного.

— Я не знала к кому ещё могу пойти, — шмыгнула носом Лючия.

Кексами девушка уже объелась, придется Санте отвечать на вопросы. По правде плакать тоже уже не хотелось. Это был только момент, и он уже прошел. Но, пока у неё глаза на мокром месте, женщина выложит все, как на духу.

— Послушай, девочка, — вздохнула Санта. — Единственный, кому ты сейчас можешь верить — это Райтгарт. Он человек слова, и не предаст. Особенно, после того, как ты так качественно приворожила его. Что касается семьи. Я спросила: уверена ли ты, и вспомни свой ответ!

— Мне хоть так, хоть так некуда возвращаться, — недовольно пробурчала принцесса. Никто не любит признавать чужую правоту.

— Правильно, — Лючия бросила на свою собеседницу быстрый взгляд. Ей почудилось, или в этом умудренном опытом голосе скользнула нотка превосходства? — Тебя никто не заставлял. Ни я, ни Райтгарт. Это было только твое решение. Я просила тебя подумать хорошенько, не решать сгоряча. Он стоял рядом, и не вмешивался. Райтгарт готов был принять любой твой выбор.

Лючия насупилась. Ей почему-то казалось, что целительница должна поддерживать, а не тыкать носом в ошибки, как провинившегося котенка.

— За все свои поступки несешь ответственность только ты одна, — все тем же всезнающим тоном продолжила Санта. — Ты не ребенок, Лючия. Нельзя пойти к маме с папой и попросить, чтобы они все исправили. И Райтгарт видит в тебе равную себе. Поэтому и дает решать самой, что для тебя хорошо, что правильно. Он терпелив, но так будет не всегда.

Девушка залилась краской стыда. Она не сильно понимала, на что намекает эта женщина, но покраснела, наверное, до кончиков волос. Да что с ним не так, с этим Райтгартом? Почему он на неё так действует? Сердце гулко бьется о ребра, краска заливает лицо, она словно забывает, как нужно дышать...

— Ах, ты ещё совсем, совсем ребенок, — умиленно вздохнула Санта. — Ничегошеньки ведь не понимаешь?

Вместо ответа Лючия просто кивнула.

— Ничего, придет время — поймешь, — по-отечески улыбнулась она. Сейчас Санта выглядела старше, мудрее, опытнее и ...честнее что ли. Лючия несколько мгновений думала, прежде чем на ум пришло подходящее слово. Сейчас целительница более настоящая, она не играет, не притворяется. Но это был лишь момент... И он тоже быстро прошел. Женщина вернула на место прежнюю маску дружелюбности и понимания. — Райтгарт вернется, и вы поговорите...

— Да что вы заладили со своим Райтгартом! — вскипела девушка. — У меня своя голова на плечах есть!

— Никто ж и не спорит... — попробовала успокоить её целительница.

— Тогда почему все как один отправляют меня к нему? — устало переспросила принцесса. Этот разговор начал утомлять и раздражать. — Почему вы перед ним по струнке все ходите? Не такой он и страшный...

— Такой! — резко перебила хозяйка дома, сделав глоток чая.

— Что? — опешила Лючия.

— Я честно пыталась поговорить с тобой дружелюбно, но ты любого выведешь из себя, — холодно заговорила Санта. — Ты действительно не понимаешь, что Райтгарта не просто так боится целая гильдия? Лючия, мужчина, с которым ты связала свою жизнь, монстр во всех смыслах этого слова. Безумно влюбленный монстр. Твое счастье, что до сих пор не пришлось видеть его истинную натуру.

Лючия молчала. Ей нечего было возразить. Она чувствовала правоту собеседницы, но дух противоречия не позволял сдаться. Просто девушка пока не придумала аргументов.

Целительница восприняла молчание собеседницы как знак согласия и продолжила:

— Лючия, я ни в коем случае тебя не пугаю. Райтгарт с тобой очень терпелив и доверяет...

Принцесса скептически хмыкнула. Как же... доверяет.

— Отпустил же он тебя сюда одну, — привела разумный довод Санта.

— Я его и не спрашивала, — фыркнула Лючия.

— Как... не спрашивала... — впала в ступор целительница.

Девушку привел Чико, паренек, который у Райтгарта на побегушках, и она вполне разумно предположила, что наемник сам прислал её сюда, пока не ушел к мастеру.

— Просто ушла из гильдии и все, — пожала плечами аселайн, с удивлением глядя на то, как краски покинули лицо собеседницы, и оно неестественно вытянулось, а глаза округлились. Всем своим видом женщина олицетворяла гремучую смесь крайней степени изумления и ужаса.