Год 2077-й

     Прошло две недели, как перестали поступать доклады со «Сварога», и командование Рейха всерьёз беспокоилось. Потому и усилили патрулирование на екатеринодарском направлении, куда «Сварог» отправился для выполнения какого-то секретного задания, подробностей которого никто в «Молнии» толком не знал. Десять конных разъездов теперь постоянно находились в южном секторе Диких земель, осматривали заброшенные хуторá и сёла, заодно отстреливая попадавшихся там дикарей. Дикарей сначала допрашивали касательно обстановки в районе, где те жили, а потом стреляли. Солдаты Рейха уже пару лет как перестали брать дикарей в плен и формировать из них партии для отправки в концентрационный трудовой лагерь, который теперь был под завязку заполнен всякими цыганами, таджиками и хачами. Дикарей просто истребляли, не давая им селиться близко к Ростову. Прежде ширина условной санитарной полосы не превышала двадцати пяти — тридцати километров от окраин города-призрака, дальше дикарей не трогали, а теперь вот взялись чистить и дальше. Причём именно в сторону Екатеринодара. На донецком и волгоградском направлениях число патрулей не увеличивали.

     Сюда они приехали через Исаевский. На Т-образной развилке обнаружили следы от велосипедов, тянувшиеся с примыкавшей дороги на Тауруп справа и через сотню метров, на следующей Т-образной развилке, уводившие влево, к Таврическому. Место, где сидел в засаде Мыкола, и стреляные гильзы нашли сразу. Направление стрельбы было очевидным; оставалось только проехаться по дороге в сторону Таурупа и поискать следы крови, каковые быстро обнаружились. Там же, в семи метрах от дороги, в лесу, под полувековым дубом нашлась могила с крестом. Ствол дуба был заметно посечён осколками, а рядом с могилой виднелись обильные следы крови и кучка мозгов.

     — Да, — произнёс Родослав, глядя на лица мертвецов, — родственники. Нужно найти их семейное гнёздышко и допросить оставшихся. Эти-то нам уже ничего не расскажут... — он развернулся и пошёл к дороге.

     Кони на дороге тихо фыркали и перетаптывались, дожидаясь своих наездников. За конями присматривал ефрейтор Светояр, радист разъезда.

     — Что там, командир? — спросил он Родослава, едва тот показался среди деревьев. — Нашли кого?

     — Нашли, — ответил Родослав. — Троих, которые хача этого... — он кивнул в сторону могилы, — завалили. Разворачивай рацию!

     Передав командиру и подошедшим товарищам поводья, радист принялся доставать из перемётных сумок провода, гарнитуру и 40-метровую лучевую антенну...

     ...Из центра приказали дождаться подкрепления в Таврическом, там же заночевать и с утра нагнать велосипедиста (в том, что это именно один велосипедист у Родослава сомнений не было, — следы это ясно подтверждали). Его, Родослава, разъезд должен был идти по следу, а второй, сержанта Велибора, двигаться параллельно и, по возможности, опередить чужака.

     Часом спустя, разъезд, осмотрев заброшенное село Таврическое и проезжаясь по расположенному рядом Новостепнянскому хутору, обнаружил обжитой двор, где в доме прятались молодая баба и две девчонки. Причём одна из девчонок оказалась беременной. Осмотр двора и допрос бабы с детьми показал, что это были каннибалы, и что обнаруженные в лесу трое выродков представляли мужскую половину этой самой семейки; что девчонку тринадцати лет обрюхатил её родной отец, а его сынок был активным мужеложцем и использовал как девку порванного гранатой сопляка с косами; и что ушли они из дому «на охоту», чтобы пополнить мясом загадочных велосипедистов семейные запасы и разжиться их имуществом.

     — А чем твой муж Мыкола вооружён? — спросил тогда Родослав дикарку, нарочито мягким тоном, от которого та подобралась, побледнела, видимо, сообразив, что лучше не врать этому плечистому, налысо обритому, с грозным знаком молнии на правом виске человеку в строгой серой одежде. — Как он собрался убивать этих чужаков?

     — Так это... Винтовка у него есть, снайперская... эс-вэ-дэ называется... — отвечала напуганная баба. — Может это... борщика вам налить, ребятки дорогие?.. — («ребятки дорогие» никак не отреагировали на предложение) — А может это?.. — она положила руки себе на ляжки и повела вверх, приподнимая и без того короткий халатик.

     — Нет, — отрезал Родослав.

     — Может тогда, девчата мои вас приласкают? Машка, подойди сюда! — Машка подошла и принялась неумело строить бойцам глазки. Девчонка была в коротком мешковатом сарафане и босая.

     — Нет, — снова отрезал Родослав.

     — Чего же вы, ребятки от нас хотите? Мы вам всё честно рассказали... Мы люди простые... — глаза бабы стали наливаться слезами. Она уже поняла...

     Обычно бойцы «Молнии» не чурались поиметь дикарских баб, коих за усердие даже отпускали на волю, а иногда и одаривали сухпайком в качестве благодарности за ласку, но этих, после увиденного (Родослав с Доброгневом спускались в ле́дник, и обнаружили там куски мяса, которые сразу определили как человечину), не захотел никто. О трупах в лесу дикаркам, конечно же, никто не рассказывал. Поэтому эта блядская троица, наверняка знавшая о нравах солдат Рейха (слухи в Диких землях распространяются на удивление быстро), похоже, и решила откупиться от них передком. Но не получилось. Всю троицу просто вывели во двор и расстреляли из арбалетов.

     Из дома каннибалов взяли только один обрез да десяток патронов к нему, который по жребию достался Огневеду. Родослав от жребия отказался, — ему не хотелось владеть вещью, которая прежде принадлежала людоедам, да и был у него обрез, нарезной, из трёхлинейки Мосина.

     Через час, когда уже начинало темнеть, прискакал Велибор со своими бойцами, и оба разъезда — все десять разведчиков — встали на постой в одном из более-менее сохранившихся домов в Таврическом.

     Глава седьмая. Объект

     8 июня 2077 года, бывшая Россия, Кубанская область, Новороссийский район, посёлок Верхнебаканский, вторая половина дня

     — От оно как! — присвистнув, прокомментировал открывшийся с железнодорожного переезда вид Иван Кувалда. Осторожно почесав зудевшее плечо, — рана уже затянулась и теперь сильно чесалась, — Кувалда принялся заворачивать самокрутку.

     Поросшая тонкими молодыми деревцами двухпутная железнодорожная линия здесь заканчивалась. Дальше, в направлении бывшей станции, метрах в двадцати от переезда, рельсы понемногу плавились, растекались и исчезали в гладком, слегка вогнутом к центру, поросшем мелкой густой травкой округлом поле, в центре которого — где когда-то стояло здание вокзала — голубым зеркалом блестело озеро.

     Верхнебаканский давно уже не фонил. Пятьдесят восемь лет назад, когда по станции Тоннельная был нанесён удар, уровень радиации здесь был такой, что в первый месяц после удара желающему пройтись по посёлку лучше было сразу вставить в задницу урановый стержень и никуда не ходить. На месте, где была станция, образовалась воронка глубиной в полсотни и диаметром в полторы сотни метров, превратившаяся впоследствии в озеро. Стоявшие возле станции дома попросту сдуло взрывной волной вместе со скудным слоем грунта и оплавило обнажённый камень. Домá, что стояли подальше, повалило, но фундаменты остались, а те, что на дальних от станции окраинах — просто выгорели, остались одни чёрные от копоти стены. Корпуса цементных заводов устояли, и теперь стоят, только трубы посносило, — при Союзе крепко строили. Сейчас Верхнебаканский, как и большинство посёлков, станиц и деревень необъятной страны, что когда-то называлась Россией, представлял собой покрытый руинами участок Пустоши, и лишь округлое озеро свидетельствовало о том, что данный ПГТ не просто заброшен, а сподобился персонального точечного удара (ну, надо же было затруднить грядущим поколениям «русских варваров» доступ к удобному порту на Чёрном море; сам порт, а заодно и город, что вокруг порта, на всякий случай тоже разбомбили).

     — Красиво... — добавил махновец Лёха Длинный. — Прям как по циркулю!

     В отряде Кувалды было девять человек, — все опытные искатели. Пятеро из Свободного: сам командир, Витёк, Стас, Камрад и Сёрега Хмурый; и четверо из Махновки: Длинный, Коля Че и братья Ваган, он же Вагон, и Армен, прозванный Армяном. Ехали на «конях педальных» по трассе А-146 «Екатеринодар — Верхнебаканский», ближе к Верхнебаканскому заставленной убитыми электромагнитным импульсом ржавыми машинами. К переезду от трассы вела зигзагообразная, поросшая редкими кустами терновника дорога — начало улицы Улагáя (бывшей Ленина). За переездом дорога упиралась в невысокую бетонную террасу, по которой от несуществующей теперь станции Тоннельная к цемзаводу «Первомайский» тянулась железнодорожная ветка; вправо начиналась Заводская улица, а Улагáя резко сворачивала влево вдоль террасы и через сотню метров растворялась в травянистом поле. Там дальше до Войны был ещё один переезд, через те самые рельсы, что тянулись к цемзаводу, но теперь там было поле.

     Им — туда, через поле, мимо озера, к порталам Большого новороссийского тоннеля.

     — Отсюда, если что, добро можно будет возить по железке в Нижнюю Баканку, — практично заметил Вагон, осмотревшись по сторонам.

     — Ага, вагонами! — подколол Вагона Че — известный балагур, прозванный так вовсе не за сходство с жившим в прошлом веке кубинским революционером аргентинской национальности, а за здоровенные оттопыренные в стороны округлые уши при маленьком лице, невеликом росте и субтильном телосложении. Внешностью, в свои тридцать два года, Коля Че — примерный семьянин, отец двоих девочек-погодок, восьми и семи лет — смахивал на хулиганистого пацана лет шестнадцати.

     — А это видно будет, — серьёзно ответил Вагон. — Может и вагонами. — Потом подумал и добавил: — Хотя, нет, лучше не в Нижнюю, а в Жемчужный. Он небольшой, проще перекрыть, много более-менее целых домов, есть помещения под склады, «железка» рядом...

     — Будем посмотреть... — Кувалда задумчиво потянул самокрутку.

     — Угости табачком, командир! — К Кувалде подошёл, катя рядом горный велосипед с широкими толстыми колёсами, Лёха Длинный, бывший в отряде вторым после Кувалды и старшим над махновцами.

     Кувалда протянул Длинному кисет с табаком. Тот взял кисет, достал из нагрудного кармана кителя старинную трубку и споро начинил.

     — Бывал в тоннелях-то, Ваня? — раскурив трубку, поинтересовался Длинный.

     — Бывал, — коротко ответил Кувалда.

     Он не хотел сейчас, при Викторе, рассказывать о том, что бывал он в этих тоннелях пятнадцать лет назад, вместе с Андреем, лучшим своим другом, которого потерял на следующий день в Новороссийске...

     Троица, даже не выродков, а совершенно мразотных упырей устроила им засаду в мёртвом городе. Причём третья мразь, кажется женского пола, пряталась дольше двух других и накинулась на Андрея, когда тот не ожидал. Андрей охаживал прикладом одного из упырей (второго в это время пинал Иван), когда обросшая колтунами и завёрнутая в рванину мразь подкралась сзади и воткнула ему в шею здоровенный ржавый гвоздь. Точно в артерию. Иван сломал шею «своему» упырю и бросился на помощь другу, но смертельно ранившая Андрея тварь успела сбежать. Перед смертью друг просил Ивана позаботиться о его жене и восьмилетнем сыне Вите. И Иван позаботился.

     Так сложилось, что спустя два года Мария, мать Вити, стала его женой и через год родила ему дочь, а через два — сына. Витю Иван воспитал как своего, но всегда старался быть ему в первую очередь старшим другом и уже потом отчимом. Мальчик помнил родного отца и помнил, как отец относился к Ивану, поэтому отношения у маленького Вити с дядей Ваней с самого начала сложились удачно. Витя искренне уважал друга отца. Когда парню исполнилось семнадцать, и он решил пойти в искатели, Иван не стал его отговаривать, а взял в напарники и учил всему, что знал и умел сам. И теперь, после боя с фашистами, в котором парень отличился, совершив настоящий подвиг, и тем снискав признание и уважение среди опытных искателей, Иван испытывал чувство гордости. Ведь это он, Иван Кувалда, воспитал этого парня. Теперь, если завтра он словит «свою» пулю, ему не будет стыдно встретиться с Андреем по ту сторону...

      — Там... — помедлив, произнёс Кувалда, — порталы завалены, но сверху есть вход...

     Сооружение, названное когда-то Большим Новороссийским тоннелем, было вовсе не одним, как может показаться из названия, тоннелем, а двумя параллельными тоннелями с множеством сопутствующих сооружений. Более ста лет, со дня открытия в 1888 году, это был действительно один большой двухпутный тоннель, — большой не потому, что двухпутный, а потому что длинный, более полутора километров, — дальше, в сторону Новороссийска, есть ещё один, Малый, длиною в полкилометра, — но в 2009-м было закончено строительство второго тоннеля, однопутного, а к 2011-му старый двухпутный тоннель отремонтировали, гидроизолировали, укрепили и сделали тоже однопутным. Но название осталось прежним: Большой Новороссийский тоннель.

     Летом 2019-го, когда один из восьми блоков индивидуального наведения американской баллистической ракеты Trident-2 D5 мощностью в 475 килотонн ударил по стоявшему в пятистах метрах от порталов тоннеля вокзалу станции Тоннельная, из левого тоннеля — того самого, который больше ста лет был единственным — почти вышел порожняк из Новороссийска. Несколько последних вагонов ещё были в тоннеле, когда локомотив и бóльшая часть состава испарились и в тоннель чудовищным прессом надавила взрывная волна. Двигавшиеся навстречу волне пустые полувагоны и хопперы мгновенно смялись, образовав в портале тоннеля железную «пробку». Неиспарившиеся шпалы и рельсы вместе с остатками земляного полотна волна грейдером подгребла к порталам, завалив оба. Когда Кувалда с отцом Виктора пришли сюда пятнадцать лет назад, левый тоннель был закупорен наглухо, а в правый можно было протиснуться, взобравшись по нагромождению шпал и оплавленных рельсов под округлую арку портала, но делать этого без необходимости не стоило, поскольку неизвестно, что там дальше в тоннеле, — залезешь, а там упыри, или дикие собаки, или змеиное гнездо... Не полезли. Тем более, что в тоннели можно было попробовать попасть с другой стороны. Но и с этой стороны вход — нормальный, человеческий, а не через железобетонное месиво — вскоре нашёлся...