Чёрно-белый человек

— Ага! То есть никакого скрытого подтекста быть не должно? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Олег Васильевич.

— Нет, не должно, — покачала головой Маша, — мы решили, что чем проще, тем лучше. Точнее, чем понятнее, тем лучше... К тому же мотивы клипа — из первых, ещё довоенных мультфильмов. Им больше семидесяти лет уже. Может и разрешение от правообладателей не потребуется.

— Тогда... может быть так... — Антонов подошел к своему рабочему столу, пробежался пальцами по клавиатуре и развернул к ним монитор. Там было написано:

"Всем известно: в сказках бывают положительные и отрицательные герои. Если они враждуют друг с другом — плохо всем. Но если действуют заодно, — наоборот, всем хорошо. А теперь посмотрите вокруг. Разве в обычной жизни не то же самое?"

Маша с Виктором внимательно перечитали текст несколько раз, посидели, подумали, переглянулись, и девушка предложила:

— Давайте заменим "положительные и отрицательные" на "разные".

— Да, пожалуй, так будет лучше, — согласился рекламщик.

Пообсуждав ещё около часа разные формулировки, утвердили окончательный вариант:

"Как известно, в сказках бывают разные(!) герои. Если они враждуют друг с другом, — всем плохо. Но если действуют заодно, — наоборот, всем хорошо. Посмотрите вокруг, в обычной жизни — то же самое. Ведь ПравДа?!"

Руденко при записи закадрового текста пожелал (про себя, само собой): "Вот чтоб до всех, до кого надо, дошло наконец, что строить — гораздо выгоднее, чем ломать!" И не то, чтобы злился при этом, но чувствовал, что любому, кто осмелится оспаривать такую очевидную (как ему казалось) истину, готов "плюнуть в лицо", что называется...

Вышедший через неделю клип мгновенно стал похож на взрыв при пожаре во время наводнения. То есть одновременно очень горячо, много шума и очень много воды. Прямо с момента выхода он ежедневно становился рекордсменом по количеству комментариев. Количество просмотров уже никого не интересовало — десятком миллионов больше, десятком меньше... Ролик попал во все более-менее зна́чимые новостные каналы, его обсуждали в политических, экономических, социальных и прочих ток-шоу, у Виктора с Машей за несколько дней набралось под сотню запросов на интервью и несколько десятков приглашений на различные шоу. При этом, в отличии от предыдущих фильмов, всё было далеко не однозначно. Кроме привычных уже "Супер!", "Шикарно!" "Спасибо за отличный ролик!", появились и дизлайки, и люди, вопившие "Да как вы посмели поднять руку на..."; дальше шли самые разные варианты: на "святое", на "демократию", на "символ истинной свободы", на "саму историю"... Дошло до того, что какие-то гаврики организовали сбор подписей под петицией Ютубу о блокировке канала "Magical Sand". И даже собрали несколько десятков тысяч подписей. Все попытки оппонентов возразить этим радетелям "истинной свободы и демократии", что, мол, клип совсем не о нападках на свободу и демократию, послушайте авторов, они прямо сказали — о чём, тупо игнорировались.

Виктор с Машей, после недолгих обсуждений решили не ввязываться в дискуссию.

— Мы всё, что хотели, сказали. Коротко и, по-моему, абсолютно понятно! — отрезала девушка.

— Но ведь имелось ввиду и кое-что другое, — напомнил Руденко.

— Сначала — да. Но ты вспомни, я же сама захотела изменить концовку. А она сильно всё смягчает.

— Именно, что смягчает. Но не убирает совсем, — возразил Виктор. — Может быть всё-таки стоит как-то извиниться перед теми американцами, кто реально обиделся?

— На обиженных воду возят, — буркнула Маша. — Нет, если извиняться, ещё хуже будет, мне кажется. Лучше молчать. Как партизаны на допросе. А вот добавить ссылки на те самые две серии, которые стали, так сказать, источником нашего вдохновения, наверное — стоит.

— Тогда уж лучше новый ролик смонтировать: кусочек из первоначального мультфильма — наш кусок с теми же действиями и теми же результатами. Чтобы даже идиотам было понятно, откуда что взялось.

На том и порешили. К их удивлению и, чего уж там говорить, к огромной радости, этот всего лишь сорокасекундный клип, смонтированный Виктором за несколько часов, переплюнул все остальные. Миллиард просмотров он набрал меньше, чем за две недели. Критики не то, чтобы совсем заткнулись, просто их реплики совсем потерялись на фоне бесконечного числа хохочущих смайликов, оставляемых в комментариях. И смеялись теперь в основном над самими критиками, правда, не всегда по делу: "Оказывается, все "горшки" побиты ещё семьдесят лет назад!  Опомнились!  "

И всё стало бы хорошо...

* * *

И всё было бы хорошо, если бы Аннушка не пролила масло. Правда не на трамвайные рельсы, а на ступеньки перед подъездом. Утром, возвращаясь из "Пятёрочки", где купила с хорошей скидкой подсолнечного масла в стеклянных бутылках, она прямо перед своим подъездом споткнулась, резко и сильно наклонилась вперёд и грохнула пакет прямо о первую ступеньку. Глядя на растекающуюся масляную лужу, старушка долго костерила на чём свет стои́т дворника Ахметку за плохо убранный мусор и грозилась стребовать с него убытки...

Вот в этой самой луже чуть позже и поскользнулся Малыш, живший в этом же подъезде. Да так неудачно, что, свалившись, настолько сильно подвернул ногу, что пришлось звонить и, скрипя зубами от боли, отказываться от сегодняшней работы. На самом деле на малыша этот уже почти сорокалетний мужчина не был похож. Роста он был даже чуть выше среднего, и кличка прилипла к нему исключительно благодаря фамилии. Малышев никем другим, кроме как Малышом, стать не мог по определению...

Японец, поговорив с Малышом, был в бешенстве. Так-то никаким японцем он тоже не был. Приехав в Москву из Душанбе почти двадцать лет назад поступать в МГУ, экзамены завалил, но домой не стал возвращаться. Сошелся с земляками, приторговывавшими дарами маковых плантаций и постепенно стал главой небольшой банды, промышляющей всем подряд, кроме легального бизнеса. А Японцем его стали называть из-за своеобразного хобби. Он увлекался историей якудза.

Ярость, застившая глаза красной пеленой, не помешала Японцу быстро соображать. Мало того, что трое его людей, узнав, кого им предстоит "вязать" сегодня, категорически отказались участвовать в деле под какими-то странными предлогами, теперь ещё этот. Остались он сам, Гарик с Серым в качестве водителей и... всё? Больше, кроме никудышного Очкарика, ему и подписать некого. Троих замели на прошлой неделе, трое отказались, Малыш в ауте. Обращаться к коллегам-конкурентам не хотелось категорически. Придется брать Очкарика, хотя тот, скорее всего, будет под кайфом. Этот парень, имевший орлиное зрение, носил чуть затемнённые очки без диоптрий исключительно ради понтов. Зато стрелял почти как булгаковский Азазелло, если был хотя бы почти трезвый и не укуренный. Меткой стрельбы, правда, сегодня не понадобится.

Заказ, поступивший от очень и очень уважаемых людей был, на первый взгляд, совсем не сложным: нужно было двух людей — мужика и девчонку доставить к заказчику в любом виде. Лишь бы говорить могли. Никакой охраны у них вроде бы не было, только водитель. Однако, понаблюдав за "клиентами" несколько дней, Малыш обнаружил, что с ними часто ездит крепкий парень, который вёл себя совсем не как охранник-телохранитель, хотя и частенько оглядывался по сторонам.

— Разберёмся как-нибудь, — отмахнулся тогда главарь банды, — вырубить из травмата, всего и делов-то! Водилу — тоже.

"Принять" клиентов решили за городом, по дороге к посёлку, где они сейчас жили. На почти пятикилометровом ответвлении от трассы, очень удачно проходившем через несколько небольших рощиц. Выехали на двух арендованных по левым документам минивэнах, нащли удобные места в небольших "карманах" на обочинах в паре километров друг от друга и приготовились ждать.

— Так, ещё раз, — проинструктировал Японец Гарика напоследок перед тем как занять исходные позиции. — Как только их машина проедет мимо тебя, стартуешь за ними. Я маякну и ты, Серый, перекрываешь дорогу. Когда они остановятся, мы подъезжаем сзади, вырубаем парня и водилу, а вы вытаскиваете пассажиров, можно грубо, но не калеча, запихиваете к себе и быстро мотаете на хазу. Мы за вами и прикроем, если что... Очкарик, ты помнишь, что использовать можешь только травмат?

— Не бзди, начальник, всё я помню, — как-то слишком развязно ответил парень, протирая мягкой тряпочкой свои дорогущие очки немного подрагивающими руками.

"Все-таки принял уже что-то, поганец" — подумал Японец, но промолчал. — "Ладно, потом разберёмся".

* * *

Арсентьеву сегодня весь день пришлось мотаться по разным начальственным кабинетам. И не только в родном министерстве. После случая со звонком от министра его перевели в аналитическое управление и теперь периодически отправляли к разным мелким и не очень начальникам что-то передать, что-то попросить или потребовать, что-то согласовать. Лейтенант делал это без удовольствия, но понимал, что личные знакомства лишними не бывают. Он делал бы это и с удовольствием, но приходилось надевать форму, носить которую лейтенант очень не любил. А сегодня — тем более. Пару дней назад Маша передала приглашение Андрея Кирилловича присоединиться к домашнему празднованию его дня рождения. С Ма́шиным дедом у Алексея сложились довольно тёплые отношения. Видимо из-за того, что сам он был на семь лет старше супруги и весьма одобрял выбор внучкой себе молодого человека старше неё. Ехать в "Заречное" в форме очень не хотелось, но заехать домой переодеться он никак не успевал. А захватить что-то цивильное, чтобы переодеться в кабинете, банально забыл.

Маша с Виктором, которые были по делам в городе, договорились подобрать его на Петровке в половине восьмого. Из центра Москвы, несмотря на летнюю пору, выбирались довольно долго, так что по дороге успели поболтать о том, о сём, перемыли косточки критикам американского клипа и посмеялись над удачными ответами поклонников. Как-то незаметно разговор перекинулся на воспоминания о поездке по Франции.

— Ну уж сегодня мы с Андрей Кирилычем будем дегустировать напитки по нашим правилам, — Алексей в предвкушении расслабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, зажмурился и почмокал губами.

— Ага, ждите! — фыркнула Маша, — так вам бабуля и даст разгуляться.

— Ириночка Сергеевна мудрая женщина и понимает, чем отличается правильная дегустация от банальной выпивки, — не сдавался лейтенант.

Как раз к этому моменту подъехали к повороту на "Заречное". Не проехав и километра, Саша, водитель, резко затормозил перед выскочившим на встречную полосу и вставшим поперёк дороги микроавтобусом. Сзади, чуть не воткнувшись им в бампер с визгом шин остановился точно такой же, заблокировавший дорогу назад. Арсентьев, сидевший на заднем сиденье вполоборота к Маше, резко повернулся, мгновенно оценил обстановку, быстро расстегнул форменную куртку, достал пистолет, передёрнул затвор и сунул табельный ПМ обратно в подмышечную кобуру.

— Никому из машины не выходить. Сам разберусь, — жёстко приказал он, выскочил на улицу и сделал пару быстрых шагов в сторону от машины.

Японец, увидев, что из машины вышел полицейский в форме, растерялся.

— Ёп...пона мама! Малыш, придурок... охраны нет, охраны нет, — зло выругался он.

— Валить отсюда надо, — прокомментировал Гарик, вцепившийся в руль так, что побелели костяшки пальцев. — За мента нас в шесть секунд найдут и закопают, даже имени не спросив.

Японец согласно кивнул и схватил рацию, чтобы вызвать Серого и дать отбой. Не успел. Из переднего минивэна вывалился Очкарик и заорал:

— А-а-а, мусорок! Щас-с я те отстрелю чё-нить!

В руках у него было два(!) пистолета. Он, судя по его виду, к утренней дозе добавил. И весьма немало. Его покачивало, руки дрожали, взгляд был мутный и бегающий, очки сползли на самый кончик носа. Он начал медленно поднимать оружие...

— Урод!! Что ты творишь!!! — заверещал Японец, лихорадочно пытаясь открыть дверцу, но со страху промахиваясь мимо ручки.

— А вот и совсем пипец, — вдруг спокойно сказал Гарик, наблюдая в зеркало заднего вида за быстро приближающимся сине-красным проблесковым маячком.

Очкарик и Арсентьев выстрелили практически одновременно. Бандит в момент выстрела не устоял на ногах, сильно качнулся вперёд и чуть в сторону и... обзавёлся "третьим глазом", поймав пулю лейтенанта точнёхонько серединой лба. Алексей же, тихонько вскрикнув, выронил пистолет, схватился за верхнюю часть правого бедра с внутренней стороны и осел на асфальт. Под ним сразу же начала расплываться кровавая лужица.

-А-А-А!!!!! — Машин то ли крик, то ли вой разорвал повисшую после выстрелов тишину. Она вылетела из машины и рухнула на колени перед Алексеем. — Лёшенька! Миленький! Потерпи, врачи едут уже! — кричала она, прижимая руки к ране. — Потерпи, миленький! Любимый мой! Потерпи! Всё хорошо будет! Едут! Едут врачи уже!"

Лейтенант, с трудом приоткрыв глаза, прохрипел:

— Я услышу это ещё раз? Про любимого? Если выкарабкаюсь?

— Услышишь! Конечно услышишь! Только не "если", а "когда"... Я люблю тебя, Лёшенька!

— Я тоже тебя люблю, — слабо улыбнулся лейтенант и потерял сознание.

Виктор судорожно тыкал в экран телефона, вызывая скорую и без конца повторял, едва не срываясь на крик: "Да чтоб вы все сдохли! Все! Все, кто имеет к этому хоть какое-то отношение! Десять, сто, тысяча, мне всё равно! Сдохните, твари!", когда раздался усиленный громкоговорителем голос: "Полиция! Всем лечь на землю! Не шевелиться!"

Четверо выскочивших полицейских, увидев раненого коллегу, жёстко "упаковали" всех мужчин, вкололи что-то противошоковое лейтенанту, наложили повязку и сами вызвали скорую. Машу, к счастью, не тронули, только мягко подняли и отвели в свою машину. Через несколько минут, кое-как выяснив у рыдающей девушки кто есть кто, Виктора и Александра развязали. Руденко, растирая запястья, поинтересовался у старшего сержанта с укоризной:

— Что ж вы раньше-то не приехали, если знали всё?

— Что мы знали? — удивился тот. — А-а, да нет, мы здесь случайно... Ну, то есть, для вас — случайно. Мы ж обычная тревожная группа. Ехали по вызову в "Заречное". У кого-то тревожная кнопка сигнализации в доме сработала. А тут вон какие дела творятся. Сейчас скорая приедет, сдадим лейтенанта и поедем. Но сначала вас другому наряду передадим.

Скорая приехала минут через пятнадцать. Маша порывалась ехать с Алексеем, но её не пустили. Пришлось ехать в ближайшее отделение полиции, отвечать на кучу вопросов, писать объяснения и заявления... Домой попали только в третьем часу ночи. Как только они вошли, Андрей Кириллович крепко обнял до сих пор всхлипывающую внучку и твёрдо заявил: "Ничего, в следующем году как следует отпразднуем!"

ГЛАВА 14

Несколько следующих дней Маша не вылезала из госпиталя. Она похудела, под глазами залегли тёмные круги. Состояние Алексея было тяжёлым. Пуля задела крупные сосуды, он потерял много крови, потребовалось переливание и несколько операций. Только на четвёртые или пятые сутки (они даже потеряли счёт дням) положение более-менее стабилизировалось. Лейтенант начал сам есть и кое-как говорить. Но проявились новые проблемы...