2. Путеводная звезда

Как дрогнули уголки его губ, я не пропустил. Не улыбкой дрогнули — удовлетворением:

— Но это ведь еще не все? — я даже остановилась.

Пришлось ему тоже замереть, глядя на меня с легким сожалением:

— Букет цветов кованных он тогда купил. Мой букет. Мастером назвал, говорил, что гостем дорогим буду....

Он замолчал, но продолжить я могла и сама. Война многое изменила. Для нас всех....

Невольно сделала шаг, торопясь уйти с этого места, как будто именно оно было виновато во всех бедах. Поежилась, плотнее прижимая к себе концы накинутой на плечи шали.

И опять молчание. Лишь подвывал холодный ветер, вплетая в себя то гавканье собак, то крик потревоженной птицы, то доносившееся издалека лошадиное ржание.

Серость. Одиночество. Тоска....

И редкие прохожие, не в любопытных — настороженных взглядах которых я видела то же самое, что творилось и в моей душе.

— А вон там постоялый двор, — сбивая настроение, указал Макар на показавшуюся стену. — Раньше шумно было. Один-два каравана всегда стояли. Там же дома для отдыха, загоны для животных....

— Макар, а сколько вам лет? — неожиданно для самой себя спросила я.

Вроде и понимала, что кузнец значительно старше, но было в нем что-то... непоседливое, мальчишеское, не дававшее воспринимать взрослым. И даже усы и небольшая бородка не добавляли возраста, существуя вместе с ним, но словно каждый по себе.

— Тридцать три мне, — добродушно хмыкнул он и добавил, опять сбивая с толку: — Вот вы уже и пришли, показал на огромный каменный мешок.

Слева тот самый постоялый двор, укрытый высоким забором. Справа ряды зданий, первые этажи которых занимали лавки. И площадь между ними, сейчас практически пустая. Лишь несколько женщин с корзинками деловито сновали между немногочисленными, выставленными то тут, то там, грубо сколоченными прилавками.

— Вам бы сюда, когда караван приходит. Здесь тогда шумно, суетливо... — Посетовал Макар, не совсем верно истолковав выражение моего лица.

Разочарованной я не была, если только слегка растерянной. У трактира, который описывал князь Изверев в своих письмах, сейчас стояли два офицера.

Один из них был похож на Георгия.

Очень похож....

* * *

Столик, за которым обычно сидел Андрей, оказался свободен. На мой взгляд, не самый удобный — я бы выбрала у окна, но с него, как ни странно, просматривался не только весь зал, но и большая часть площади.

Посетителей оказалось мало. Два офицера — те самые, которых я заметила, подойдя в площади, и четверо, как мне показалось, торговцев, для которых не существовало ничего, кроме их разговора.

Из женщин лишь я одна, но для меня этот факт ничего не значил. Идя сюда, я еще сомневалась, теперь же точно знала — была обязана пройти описанный князем путь от начала и до конца.

Зачем — понимала не до конца, но было в этих письмах что-то.... Непонятное, не совсем уловимое, но от этого не менее важное.

— Госпожа желает позавтракать? — Я так задумалась, что пропустила появление рядом со мной постороннего. От незнакомого голоса вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

— Говорят, у вас очень вкусная похлебка из потрошков, — стараясь, чтобы прозвучало ровно, произнесла я, подняв взгляд на стоявшего рядом со мной мужчину. Судя по одежде, это был сам хозяин заведения.

— Правду говорят, — расплылся тот в довольной улыбке. — Утка домашняя, потрошки свежие.

— Тогда будьте любезны похлебку и чечевичную кашу. И ягодный кисель, — добавила я, едва не пропустив, как совсем чуть-чуть, но поменялось выражение его лица. Вроде как растерялся, и даже посмотрел неверяще....

— Как угодно госпоже, — тем нее менее бодро отчеканил хозяин и направился к стойке, за которой как раз в этот момент появилась дородная женщина лет тридцати.

По возрасту совсем молодая, внешне она была... вызывающе большой. Высокая, широкая в кости, с тяжелой, выдающейся вперед грудью, с толстой косой, уложенной вокруг головы, она подавляла даже вот так, просто войдя в зал.

С Тамарой пререкаться не советую. Дама она приятная, но лишь до той поры, пока не скажешь что против. Насколько может быть тяжелой ее немилость, тебе лучше не знать. Что хорошо, долго гневаться она совершенно не умеет. Стоит сказать что доброе, тут же становится вновь мягкой и добродушной.

Если с кем и холодна изо дня в день, так ее муж, Ираклий. Но тут другая история, и она тебе известна.

Еще несколько строк из письма князя Изверева.... Еще один рассказ, который он поведал не мне, но который теперь разворачивался перед моими глазами.

Хозяин, заметив супругу, мгновенно сник, попытался стать меньше, скрыться от ее взора. Ему почти удалось — один из офицеров махнул рукой, подзывая, но женщина успела раньше, оттолкнув его своим крепким телом.

Я предпочла отвернуться — сцена оставила в душе неприятный осадок, посмотрела в окно....

Нас разделяло всего лишь стекло, но происходящее на площади воспринималось видением. Мужчины.... Женщины.... Дети.... Они куда-то шли, о чем-то говорили. Хмурились. Смеялись. Ругались....

Чужая жизнь, не имевшая ко мне никакого отношения....

Так только казалось! Где-то в их жизни затерялись следы самого дорогого для меня человека....

— Граф, идите к нам!

Моя рассеянность вновь сыграла со мной злую шутку. Отреагировав на окрик второго из тех двух офицеров, я едва не встретилась взглядом с вошедшим в трактир мужчиной.

Успела опустить голову, надеясь, что края шляпки достаточно скроют лицо, чтобы остаться неузнанной.

— Граф! — повторил свое приглашение офицер. Был он молоденьким. Шебутным.

— Минуту, господа, — отозвался Илинский, продолжая держать дверь открытой. — Григорий, — поторопил он своего спутника. Заметила я его лишь теперь, стоял он неподвижно и... смотрел точно на меня. — Ты идешь?

— Ваша похлебка! — загородив собой от чужого любопытства, спасла меня та самая Тамара. Не знаю, как насчет хозяина, но то, что это была именно хозяйка заведения, я теперь не сомневалась. — И хлеб.

Я негромко поблагодарила, взялась за ложку.

— Тебе бы лучше уйти, — стряхнув отсутствующие на столе крошки, вдруг чуть слышно произнесла она. — Нехороший он человек. До женщин падкий. А ты — миленькая, такую он точно не пропустит.

— Кто? — недоуменно спросила я, прекрасно понимая, о ком именно она говорила.

Григорий Раевский....

О том, что встречу его здесь, я совершенно не подумала.

— Тот, который с графом, — подтвердила Тамара мои подозрения. — Ты пока кушай, а я вскорости вернусь, на кухню тебя уведу. Мне как раз помощница нужна, скажу, что заработок ищешь.

Я ничего не ответила, лишь кивнула, чувствуя, как холодеет внутри. Те две встречи с офицером гвардейского полка до сих пор оставались свежи в памяти. Да и его служба на барона Метельского.... О ней я тоже не забывала.

Мысли роились в голове, не давая почувствовать вкуса. Илинский, написавший об Андрее.... Их поездка в имение графа Горина.... Появление здесь.... Находящийся в плену князь Изверев.... Георгий....

Страх! Тоска! Сжимающее горло отчаяние!

От моей решимости пройти этот путь до конца, не осталось и следа.... Лишь осознание, что ноша, которую я приняла, оказалась мне не по силам!

Я уже хотела вскочить и кинуться вон... куда угодно, только бы не видеть ничего и не слышать, но ноги словно приросли к полу. И встала бы, но не могла.

С трудом вздохнув — на грудь будто камень лег, попыталась успокоиться. Что такое паника, знала. Видела еще в пансионе, когда одна из старших воспитанниц тонула на реке. И ведь только в ямку оступилась, да слегка воды хлебнула, но нахлынувший испуг едва не погубил, лишив понимания, что берег близко, да и мелко совсем.

— Господа, а может сливовочки? — уводя от воспоминаний, донесся до меня бодрый голос хозяйки. — Хорошая сливовочка! Еще с довойны осталась. Сладкая, как губки барышни. И бодрит так же... — заливалась она, расхваливая местно вино.

— Так ты, значится, заработок ищешь? — бросив пугливый взгляд на жену, продолжавшую обхаживать офицеров, приблизился к моему столу хозяин. — Если поела, то пошли со мной. Кухню покажу.

Как поднялась, сама не поняла. Вроде вот только ноги тяжелыми были, но достаточно оказалось слова, чтобы подскочила. Вытащив из кошелька на поясе монету, протянула, чтобы потом не забыть. Мало ли....

Наряд мой был достаточно скромен, чтобы привлечь внимание, да и хозяйка трактира продолжала донимать офицеров, перейдя со сливовочки на какое-то замысловатое блюдо, название которого я не то, что запомнить, даже сразу за ней повторить не сумела, так что до кухни мы добрались без проблем. Внутрь не вошли, свернули в узкий, плохо освещенный коридор.

— Как выйдешь, иди по тропинке. Доберешься до арыка, там направо, а дальше уже сама увидишь, — торопливо объяснял мне хозяин, пока я, постоянно натыкаясь на какие-то выступы, стоявшие у стен предметы, старалась от него не отстать. — И сюда больше не ходи. Граф-то хоть и в нехороших чинах, но без нужды не задевает. А этот никак не уймется. Все ему девок подавай.... — Он резко остановился, успев меня удержать, когда я вновь на что-то налетела. — И шарфик себе прикупи. Лучше голубенький. Ты светленькая, тебе пойдет.

Ответить я ничего не успела. Он толкнул ногой дверь и выставил меня вон....

Сказать, что я была растеряна — ничего не сказать. Неожиданное появление графа Илинского, да не одного, а вкупе с Раевским.... А еще и этот шарфик....

Сейчас бы отдышаться, да подумать, но стоило представить, что меня могли узнать, как ноги сами понесли прочь от трактира.

Тропинка оказалась узкой, камень — влажным после ночного дождя, да и шаль постоянно цеплялась за ветки растущего с двух сторон кустарника, но я продолжала идти вперед, оглядываясь на каждый шорох, раздающийся за спиной.

Когда добралась до арыка, сердце трепетало уже где-то в горле, а перед глазами расплывалось от слез.

Все вокруг было чужим.... И я одна.... Случись что, никто не поможет, не защитит, не подскажет, как действовать дальше....

Громкие голоса заставили 'очнуться', тут же прервав поток рвущихся из груди стенаний. Да — одна, да — никто не поможет и не подскажет, но это решения я принимала сама, точно зная, что легко не будет....

Пропустив двух женщин с кувшинами на плечах — меня они словно и не заметили, продолжали негромко переговариваться, свернула направо.

Вышла я прямо на площадь, как раз напротив постоялого двора. Ворота его были открыты, но внутренний двор оказался пуст, выглядя сиротливо.

Война.... Сколько она порушила.... Сколько всего изменила....

Эта мысль мелькнула и пропала, уступив место другой, показавшейся более важной. О голубом шарфике.... Не о том, который посоветовал прикупить хозяин трактира — о котором писал Андрей в одном из своих писем....

Я медленно выдохнула, успокаивая вновь зашедшееся в волнении сердце. Припомнила описание, которое он дал: небольшая лавка рядом с каморкой сапожника....

Сделав несколько шагов, остановилась, чтобы оглядеться. Дома... дома... дома.... Взгляд скользил по ним, не замечая особой разницы. На первых этажах магазинчики, двери распахнуты, у некоторых стояли зазывалы, нахваливая товар.... Небольшие балкончики.... Цветы.... Откуда-то доносилось заунывное пение, перекрывая гул голосов. И ведь людей немного, но звуки множились, разбиваясь о каменные стены....

— Отойди! — напугав, раздалось совсем близко.

Я, неожиданно для самой себя, легко увернулась от огромной, в половину моего роста корзины, которую переставлял торговец. Запах от нее шел ужасный, пахло рыбой....

Поморщившись, хотела отойти подальше, но не успела. Мужчина, шумно крякнув, повернулся ко мне:

— Тебе чего? — грубо спросил он, не пропустив моей растерянности.

— Мне? — переспросила я, понимая, что веду себя как дебютантка на первом балу. Вроде и все знаешь, но эти знания мало чем помогают. — Вы не знаете, где я могу найти сапожника? — все-таки выдавила я из себя.

— Сапожника? — удивился он. Зачем-то окинул меня внимательным взглядом. — Так ты не там ищешь, — рассматривая, словно я была не в себе, все-таки произнес он. — Там, — показав мне за спину, коротко добавил он и направился к следующей корзине.

Смачно сплюнув, поднял, вновь заорав:

— Отойди!

Поймав себя на том, что улыбаюсь — все произошедшее со мной за последний час начинало казаться незамысловатыми приключениями, посмотрела в ту сторону, куда указал торговец, тут же сообразив, в чем заключалась ошибка.

То, что Андрей назвал каморкой, оказалось добротным одноэтажным домиком, стиснутым двумя другими. Вот в одном из них и находилась интересовавшая меня лавка....

Глава 10

— А за шарфиком он сказал прийти завтра, после обеда, — я победно посмотрела на Ивана.

Куда только делся страх, отчаяние, тоска, которые испытывала еще недавно. Нет, ощущения, что у меня расправились крылья, не было, но чувствовала я себя значительно увереннее.

— Значит, завтра... — задумчиво произнес Струпынин, продолжая все так же отстраненно смотреть на меня. Вроде бы вот он, сидит напротив, но, казалось, что так далеко.... — А ведь граф меня предупреждал, да я не поверил... — неожиданно жестко добавил он, окинув холодным, жестким взглядом. — Вы хоть понимаете, насколько рисковали? — контрастом, довольно мягко поинтересовался он. Да еще и перешел на 'вы', подчеркивая, что говорит со мной не как со своей мнимой дочерью, как с женой Георгия.

С оценкой ситуации я не ошиблась, ему достаточно оказалось продолжить, чтобы я убедилась в своей правоте:

— Не только собой, но и тем, чем мы с вами занимаемся! — твердо закончил он.

— Я не думала, что... — попыталась я оправдаться. Не закончив, на мгновение замолчала, чтобы более ясно выразить собственные мысли: — Я догадывалась, что с письмами не все просто, но не рассчитывала на столь быстрый результат.

Не знаю, что на него подействовало, но следующая фраза звучала уже несколько иначе:

— Да, это моя вина... — качнул он головой, став тем самым Иваном, которого я знала последние несколько дней. — Я должен был предположить....

— Это предложение действовать сообща? — тут же воспользовалась я оговоркой. И даже порывисто поднялась из-за стола, не в силах усидеть не месте.

Встретились мы с Иваном в моем номере. Уже вечером. На обед в гостиницу он не вернулся. Макар — тоже.

— И об этом Алексей Степанович говорил, — сетуя, тяжело вздохнул Иван. — В папеньку, истинно в папеньку. Тот тоже, как слабину почувствует, вцепится как клещами, не вывернешься.

А вот в этих словах слышалось уважение. Искреннее, не замутненное следами прошлого уважение, как это бывает с теми, с кем по жизни много чего было, сводя и раскидывая, но оставляя самое главное.

— Хотите сказать, что граф был дружен с моим отцом? — с недоумением уточнила я, остановившись посреди комнаты.

— Почему — был? — удивился Струпынин. Потом посмотрел на меня внимательно и... загадочно улыбнувшись, кивнул. — Много вы еще о своем папеньке не знаете. Очень много. Но так даже лучше.