Больше чем враги

— Вот как? — заинтересованно спросил Марк и раскрыл поданную ему дворецким кожаную папку с золотым тиснением.

Спустя несколько мгновений брови Марка приподнялись, а челюсть, наоборот, отвисла. Я едва не расхохоталась — никогда не думала, что его лицо может принять столь потешное выражение.

— Читай вслух, — попросила я. — Мне тоже интересно.

— Ты уверена? — переспросил Марк. — Что же, наслаждайся. "Молочные округлости прекрасной Эльзы взволнованно трепетали, пока Гюнтер не сводил с них жадно горящего плотоядного взора".

— "Молочные округлости"? — уточнила я.

Дядюшка, сравнявшийся к тому моменту по цвету с отварной свеклой, сделал руками странный жест перед грудью, изображавший, как я не без некоторого усилия догадалась, пышный женский бюст.

— Не перебивай, — сказал Марк, — слушай дальше. "Стремясь поскорее добраться до ее величайшего сокровища, Гюнтер, рыча от страсти, разорвал шелковые панталоны невинной прелестницы".

— Ого! — восхитилась я. — Да этот Гюнтер просто зверь! Шелковые панталоны — это вам не батистовый платочек, так просто не порвешь.

Марк как-то подозрительно закашлялся. Дядюшка сидел с ровной спиной, сложив руки на коленях, и старательно принимал отсутствующий вид.

— "Эльза испугалась, ощутив железную силу его желания", — продолжал чтение Марк.

Еще бы, я на ее месте тоже бы испугалась. Но вслух я на сей раз ничего не сказала, посчитав, что лучше промолчать. И была вознаграждена следующей фразой.

— "Его ретивый жеребец поднялся на дыбы и устремился в ее пещерку запретных наслаждений".

— Дядюшка, — не выдержала я, — вы действительно желаете это издать?

— Конечно, дорогая, — ответил Вильгельм. — Разве мое творение не гениально? Так сильно, так чувственно еще никто не описывал акт плотской любви.

— Предлагаю вам взять псевдоним, — внезапно подал идею Марк. — Загадочный и таинственный. Гюнтер Великий, например. Это будет весьма символично — имя главного героя на обложке.

— Полагаете? — с сомнением спросил дядюшка. — Мне кажется, Великолепный будет звучать лучше. Да, Гюнтер Великолепный! А еще — Гюнтер Непревзойденный!

Я мигом сообразила, что "Гюнтер Непревзойденный" на обложке романа о железном... кхм, желании, будет смотреться куда уместнее, нежели "Вильгельм Торн", потому горячо поддержала идею.

— Да, дядюшка, последний вариант мне особенно понравился. Звучит впечатляюще.

Марк перелистнул еще несколько страниц.

— Можно еще Гюнтер Неутомимый, — добавил он. — Вот, послушайте: "Он все врывался и врывался в распахнутые нежные врата ее тела своим твердокаменным тараном. Ласкал языком ее горошинки и гладил ненасытными пальцами ее жемчужинку". И не устал ведь за несколько страниц!

— Нет, — запротестовал дядюшка. — Так мы назовем первый том моего великого произведения. "Приключения неутомимого Гюнтера" — правда, завлекающее название? И подзаголовок: "Заложник вечной страсти". А я буду Непревзойденным.

— Первый том? — изумилась я. — Дядюшка, разве их несколько?

— Пока три, — гордо ответил Вильгельм. — Но я постараюсь написать еще десяток. Мое имя останется в веках, будьте уверены.

Марк развалился поперек кровати и увлеченно читал дядюшкину рукопись. Я расчесывала волосы, сидя перед зеркалом, и посмеивалась, когда любовник зачитывал мне наиболее красочные отрывки.

— Тиа, а что является главной драгоценностью женщины? — внезапно спросил он.

— Ключ от сейфа? — предположила я.

— Тогда понятно, почему Гюнтер так страстно желает его заполучить. Райнер вон Магду соблазнил, а порвать шелковые панталоны — подвиг, на мой взгляд, куда как более скромный. Вот только не понимаю, зачем носить ключ в оных панталонах.

Я бросила в него щетку.

— Там ключ от наслаждения, понял? Марк, ты серьезно собираешься протежировать сию писанину?

— Разумеется. Спорим, книги расхватают быстрее, чем горячие пирожки на ярмарке. Твой дядюшка однажды проснется знаменитым.

Я содрогнулась.

— Надеюсь, никто не узнает, что господин Непревзойденный — мой родственник. По счастью, Вильгельм столь редко бывал в столице, что мало кто здесь помнит его в лицо. Ну разве что те, с кем он успел познакомиться на приеме.

— Слушай, какая замечательная фраза: "Он раздвинул чуткими пальцами ее дрожащие лепестки и прикоснулся к нежному бутону". Тиа, а у тебя есть эти самые... лепестки с бутоном? Что-то я не припоминаю ничего подобного. Пожалуй, надо поискать как следует, вдруг я был невнимательным.

— Ты уверен, что это роман о любви, а не пособие по садоводству? Лепестки, бутон, ствол, нектар. Марк, кто все это будет читать?

— Ты — неромантичная женщина, — изрек Марк. — Абсолютно неспособная проникнуться красотой сего сладострастного творения.

— Я — женщина практичная, — сказала я со смехом. — И ты прекрасно об этом знаешь.

— Вот, а есть те, кто желает насладиться повествованием о головокружительной страсти. Не удивлюсь, если Магда и Лилиана, например, окажутся в числе первых, кто купит новинку. Ты и сама недавно убедилась, что есть высокоморальные дамы, которые в действительности только и ждут, что кто-нибудь примется "добираться до их жемчужинок".

— Да уж, — вздохнула я. — Моя родня порядком удивила меня. Сначала Магда с любовником-шантажистом, потом дядюшка со своим опусом о неутомимом Гюнтере. Мне даже страшно подумать о том, какой скелет может прятать в своем шкафу кузен Дитер. А главное — ни с кого я не могу снять подозрения. Магде, как мы выяснили, постоянно не хватает денег. Вильгельм желает перебраться в столицу и издать свой роман. Сейчас он счел возможным обратиться к тебе как к жениху своей племянницы. А раньше вполне мог рассчитывать на наследство.

— Поговорим об этом завтра, — предложил Марк. — А сейчас иди лучше сюда, я намерен провести эксперимент.

— Какой же? — подозрительно осведомилась я.

— Проверить кое-какие теории, почерпнутые из того шедевра, коим я в данный момент наслаждаюсь.

— Ну уж нет! — я возмутилась. — Сильно подозреваю, что практических подтверждений своим домыслам дядюшка так и не получил. Поэтому ответственно заявляю: мое тело — не сокровищница с драгоценностями и не цветник. Твои умения меня устраивают и без всяких сомнительных теорий.

Марк поднялся с кровати и притянул меня к себе.

— Нет в тебе тяги к новаторству, — посетовал он. — Но, раз уж ты настаиваешь, буду действовать по-старинке.

Надо ли упоминать, что я осталась весьма довольна его действиями?

Сломанная кость кузена Дитера срослась, как и положено, на третьи сутки после перелома. Но Дитер не был бы Дитером, поверь он магу-лекарю, объявившему о выздоровлении. Он сидел в кресле, обложившись подушками и укутавшись пледом. Многострадальная нога возлежала на пуфе, и кузен зорко следил, чтобы никто к ней не приближался.

— Очень, очень рад тебя видеть, дорогая кузина! — провозгласил он. — Разумеется, исключительно предсвадебные хлопоты помешали тебе навестить несчастного калеку. Но я не обижаюсь, ты не думай. Я знаю, что люди, коим повезло со здоровьем, мало задумываются о том, каково приходится несчастным больным вроде меня. Увы, но такова жизнь.

Я отметила прекрасный цвет лица, отсутствие синяков под глазами и румяные щеки кузена, но возражать ему не стала. Спор с Дитером на тему его самочувствия был чреват неприятностями — кузен своим занудством любого мог довести до полусмерти. Вот уже добрый десяток лет назад он вбил себе в голову, что на него свалились все известные и неизвестные болезни, и счастливо пребывал в этом заблуждении. Счастливо — потому что Дитер просто обожал лечиться. С завидной регулярностью он собирал у себя дома целые консилиумы магов-лекарей, скупал новые зелья и настойки и заставлял всех домашних хлопотать вокруг себя. Вот и сейчас встречала гостей — меня и Марка — Магда, горничная споро накрывала стол к чаю, а кузен даже не предпринял попытки хотя бы приподняться с кресла, чтобы поприветствовать нас.

— Вы замечательно выглядите, — прямо сказал Марк.

Я мысленно застонала, горничная разлила чай, не дожидаясь приказа, и быстро юркнула за дверь, а Магда опустилась в кресло и сжалась в комок. Мне даже показалось, что она пытается слиться с обивкой. Дитер кисло улыбнулся.

— Дражайший кузен — надеюсь, вы позволите обращаться к вам так? — это всего лишь видимость. В действительности я тяжко, неизлечимо болен. Вероятно, я доживаю свои последние дни. Но даже в столь плачевном состоянии я никого не желаю обременять своими проблемами. Я стойко переношу ниспосланные мне богами лишения.

— Знаете, — жизнерадостно объявил Марк, — есть замечательный способ излечиться. Мне кажется, вам он подойдет просто идеально.

— Какой же? — заинтересовался Дитер.

— Трудотерапия. Обещаю, что в ближайшие же дни придумаю вам достойное занятие, которое будет отнимать у вас то время, что вы привыкли тратить на поиск у себя неизлечимых заболеваний.

Кузен в ответ на столь дерзкое заявление смог только несколько раз открыть и закрыть рот, зато Магда засуетилась.

— Угощайтесь, прошу вас. Желаете морковного кекса? Или овсяного печенья?

Мы с Марком в недоумении уставились на стол. Всего несколько минут назад Марк вручил дворецкому коробку шоколада и марципановый торт для любезных хозяев. Никаких оснований полагать, будто слуга припрятал угощение, у нас не было, следовательно, не ставить подношения на стол распорядилась кузина.

— Дитеру нельзя жирное и сладкое, — извиняющимся тоном произнесла перехватившая наши взгляды Магда.

— Да, не забудьте отметить этот пункт в свадебном меню, — оживился кузен. — Я могу вам прислать список тех блюд, что мне разрешены.

— Благодарю, но мы в этом не нуждаемся, — отрезал Марк.

Спорить с ним Дитер не решился.

Дальнейшее чаепитие прошло в молчании. Несколько раз кузен пробовал было завести разговор о своих нескончаемых болезнях, но всякий раз замолкал, только взглянув на хмурое лицо Марка. На прощание я уловила момент и тихо спросила у Магды, досаждает ли ей шантажист.

— Нет, я больше не получала от него известий, — шепотом ответила она. — Жаль только, что Райнера я тоже больше не видела. Он вынужден был уехать, но на прощание прислал мне такое трогательное письмо.

Внезапный отъезд Райнера меня нисколько не удивил. И я искренне понадеялась, что Магде хватит благоразумия уничтожить письмо от любовника, а не хранить и перечитывать его.

Следующие три дня я почти не видела Марка. Помимо должностных обязанностей, на него свалились еще и дела моей родни. В Королевском издательстве не без опаски приняли роман Вильгельма. Главный редактор побаивался выпускать столь откровенное произведение, но и противостоять королевскому магу он не решился. Только лишь покачал укоризненно головой и пробормотал нечто вроде "Под вашу ответственность". С занятием для кузена Дитера же дело обстояло далеко не столь просто.

— Мне вовсе не хочется исправлять его ошибки, — пояснил мне Марк. — И бесполезной работой я людей загружать не привык. Но ничего, я что-нибудь придумаю.

Между тем солнечных дней становилось все больше, а из земли появилась первая зеленая трава. И после очередного визита к госпоже Саворри я решила прогуляться по парку.

Я шла медленно, порой останавливаясь, снимая перчатку и прикасаясь ладонью к шершавой коре деревьев. Лагерь уже казался мне страшным сном, но я все еще наслаждалась свободой так, как на это способен только человек, бывший еще недавно этой самой свободы лишенный. Охранник, приставленный ко мне Марком, следовал в нескольких шагах позади меня.

— Тиали Торн! — внезапно окликнул меня смутно знакомый насмешливый голос. — Вот так встреча!

По дорожке ко мне направлялась Маргарита в модном бежевом пальто и шляпке с узкими полями. Я поморщилась — вот уж кого я вовсе не желала видеть. Но отвернуться и уйти было бы трусостью, поэтому я растянула губы в самой приветливой улыбке, на которую только была способна.

— Маргарита Крейн! Надо же! Рада видеть!

Бывшая пассия Марка подошла ко мне почти вплотную. Охранник топтался в нескольких шагах от нас, не зная, что предпринять. Он настороженно смотрел на Маргариту, готовый в любой момент броситься мне на выручку, но не знающий, исходит ли от моей собеседницы опасность. Та мило улыбалась, вот только голос ее сочился ядом.

— Что, решила, будто заполучила ценный приз? Нет, дорогуша, и не надейся. Знаешь, что тебя ждет? Марк так и не забыл, как поступила с ним твоя семейка. Он заставит тебя заплатить за старые обиды. Думаю, он бросит тебя перед самой церемонией, чтобы как можно больше народа наблюдало за твоим унижением. Так что счастливой подготовки к свадьбе, милочка!

Слова Маргариты звучали тем больнее, что я знала — они близки к истине. Вот только до свадьбы дело не дойдет. Помолвка была фальшивой, рассчитанной на то, что она всполошит преступника. И я в очередной раз осознала, как сильно мне хотелось бы, чтобы она превратилась в настоящую. Вот только сама я предложить Марку пожениться никогда не решусь, а ему мысль о свадьбе, похоже, не приходит в голову. Раньше я успешно гнала от себя подобные мысли, но сейчас слова Маргариты резали по сердцу не хуже ножа.

Но вот показывать свою боль сопернице я не собиралась. Напротив, улыбнулась еще радужнее и произнесла:

— Я непременно приглашу тебя на свадьбу, чтобы ты сама смогла удостовериться в том, воплотились ли в жизнь твои прогнозы. Ты придешь со спутником? Или будешь страдать в одиночестве?

На лицо Маргариты набежала легкая тень неудовольствия. Должно быть, она все еще не нашла замену Марку. Не оставляя ей возможности сказать мне очередную колкость, я пошла дальше, не прощаясь.

Но слова бывшей любовницы Марка все никак не шли у меня из головы. Вечером я даже не поинтересовалась у Марка, как прошел его день. Ужин прошел в молчании, а после я забралась с ногами в кресло в гостиной и сделала вид, будто увлеченно читаю. Погрузиться в книгу в действительности мне не давали невеселые мысли. Марк то и дело посматривал на меня и пытался заговорить, но я отделывалась односложными ответами. Наконец он все-таки взорвался.

— Тиа, что происходит? Я что, чем-то обидел тебя?

— С чего ты взял? — деланно удивилась я.

— Ты не заговариваешь со мной, нехотя отвечаешь на мои вопросы, ведешь себя так, будто мое присутствие тебе неприятно. Что, демоны раздери, случилось?

Причины скрывать дневное происшествие я не видела. Более того, я понимала, что если буду продолжать молчать, то потеряю Марка куда быстрее, нежели могу предположить.

— Днем я видела Маргариту.

— И?

— И она, само собой, наговорила мне гадостей, — пояснила я. — Например, сказала, что ты горишь желанием отомстить мне за поступок моего отца и втоптать меня в грязь.

— И ты ей поверила?

Марк подошел ко мне и присел на подлокотник кресла. Я покачала головой.

— Нет, разумеется. Но все равно мне было очень неприятно.

— Тиа, — произнес Марк каким-то странным сухим голосом. — Тогда, десять лет назад, я винил тебя в своем унижении. Я думал, что ты просто посмеялась над моими чувствами. Я поверил в существование твоего жениха. Более того, мне передали записку якобы от тебя — раньше я ведь не имел возможности увидеть твой почерк. Очень злую и неприятную записку. И я стремился показать тебе, что ты ничего для меня не значишь. Хотел ударить побольнее, отплатить за подлость. Лишь спустя несколько лет я сумел понять, что ты была такой же жертвой, как и я. Увы, время уже было упущено. Но знала бы ты, как я корил себя за свою глупость! Все-таки я старше, и я — мужчина, я должен был разобраться в ситуации, а я сдался и опустил руки. В одном твой отец оказался прав — я повел себя, словно глупый самонадеянный щенок.