Но в голосе юной вампирши не было презрения, скорее — с трудом сдерживаемое любопытство.
— Если я скажу "да," ты поверишь мне на слово? Полагаться на мнения окружающих, не составляя свое собственное — признак незрелого ума. Бедная овечка Жизель. Это ведь Берта тебе запрещает? Она такая же, как лорд Марсден, два сапога пара. А что она сделает, если ты вырвешься из загона? Посохом огреет или сахару не даст?
— Не говорите так. Мне никто не указ, я делаю только то, что сама считаю нужным, и я принадлежу только себе! Она ничего не запрещает, я сама решаю, сама! — в завершение тирады, виконтесса, немного подумав, топнула ножкой.
— Ну так спроси себя, чего же ты хочешь.
— Свободы, — искренне ответила Гизела. Это все, о чем она мечтала, оказавшись в Лондоне.
— Свободы не существует. Но ты можешь стать легче воздуха и ничего не чувствовать. Тогда, по крайней мере, не так больно.
Затем, без прелюдии, леди Маргарет крикнула проходившему мимо юноше:
— Сэр, не подскажете который час?
На прохожем был поношенный сюртук, а шея обмотана теплым шарфом, который он подтянул повыше, чтобы прикрыть мерзнувший нос. Судя по всему, бредет домой с вечеринки.
— Одиннадцать, мэм, — ответил юноша, оглянувшись на Биг Бен.
— Ах, как поздно, — Маргарет всплеснула руками, — и как нам теперь возвращаться домой, по темным улицам! В это время суток кого только ни встретишь!
— Я могу вас проводить.
В голове Гизелы между тем раздался голос.
"Жаль, что он молод. Я предпочитаю постарше. Тогда мне кажется, что я свожу счеты."
— Что ты хочешь сделать? — яростно зашептала Гизела. — Убить — это и есть твоя свобода? Но Маргарет сосредоточилась на жертве.
— Благодарю вас, — томно протянула она, — а то я, право же, умерла бы от страху. Вы можете сделать мне еще одно одолжение?
— Ко-конечно.
— Снимите шарф.
— Зачем?
— В шарфах клыки вязнут, и от шерсти потом отплевываешься, — Маргарет поморщилась. — Ах, неужели я сказала "плюнуть"? Так стыдно, я ведь леди!
Глаза прохожего остекленели. Негнущимися пальцами он начал развязывать узел, а на его висках, несмотря на мороз, выступила испарина.
— Какой вы послушный мальчик, — похвалила вампирша и провела пальцем по его шее, пощекотала подрагивающий кадык и вдруг резко царапнула ногтем.
— Зачем... ты это... делаешь? — вскрикнула Гизела, не отрывая немигающего взгляда от шеи, по которой стекали темные капли. — Ты же знаешь, что я не пью человеческую... — она сделала несколько шагов вперед и теперь стояла почти вплотную к юноше, — человеческую...
Запах крови нестерпимо манил, и Гизела, как завороженная, смотрела на ранку. Рот ее приоткрылся.
— Я практически ощущаю ее вкус, — прошептала она. — Это просто сильнее меня, я не могу...
Что будет, если чуть-чуть попробовать? Самую малость? Один раз не считается! И никто не узнает! Эти мысли сулили свободу. Слишком долго она сдерживалась, притворяясь, что кровь ей не нужна. Пришла пора быть честной с собой.
Девушка наклонилась к шее жертвы. Весь ее мир заполонила кровь, которую она желала больше всего.
Или...?
— Нет, — решительно произнесла она, разворачиваясь к миледи. — Я же сказала, что сама распоряжаюсь своей жизнью, и никто мне не указ. И в первую очередь ты! И еще я сказала, что не пью человеческую кровь! И это подло с твоей стороны, Маргарет. Auf Wiedersehen!
И бросилась прочь, не оглядываясь.
ГЛАВА 12
Наползал туман. Фонарных столбов было уже не разглядеть, и сгустки мутного, желтого света, казалось, висели в воздухе сами по себе. Тоскливо было на улице, и тоскливо было у Уолтера на душе. В такую ночь хорошо сидеть у камина, печь картошку в золе и вполуха слушать разглагольствования Эвике о разных сортах масла. Но никак не бродить по городу, вглядываясь в темные закоулки, из которых пока что не выскочил ни один, даже самый лядащий упырь.
— Все, поехали по домам, — сказал он Томпсону. — Жена меня только на час отпустила! И сказала, чтобы я ей малины купил, — он печально огляделся по сторонам, — а все магазины уже позакрывались. Где я ей возьму малину?
— А как же твой долг перед Империей? — насмешливо поинтересовался Генри.
— Ты так говоришь, как будто мы на войне.
— Это и есть война. Раз они убивают нас, людей, мы должны за себя постоять.
— Так Рождество же, никого они не тронут, — отмахнулся Уолтер. — Вот в январе и подумаем... Кстати, ты не знаешь, что по вкусу напоминает малину? Чем ее можно заменить?
— Стивенс, не отвлекайся. Мы должны патрулировать улицы.
— А толку-то? До сих пор никого не поймали. И не поймаем!
— Все потому, что наша стратегия малоэффективна. Надо разделиться.
— Конечно, надо! — поддакнул мистер Стивенс. — Ты едешь к себе домой, я к себе — считай, что разделились.
Но Генри Томпсон всерьез озаботился судьбами лондонцев.
— Нет, так дело не пойдет. Но если ты настаиваешь, можем и поторопиться. Ты проверь Флит-стрит, к набережной спустись, а я погляжу, что там на восточной стороне творится. Встретимся через два часа... ну, например, у Святого Павла. Идет?
Уолтер вздохнул. До недавнего времени у него и друзей-то не было! Лишь "хорошие знакомые," сиречь люди, которые вспоминают о твоем существовании когда им нужно десять фунтов занять. Так что дружбой он дорожил. Ну и пусть Томпсон отъявленный параноик, который и воробья за летучую мышь примет. По крайней мере, он не моет руки в спирте и шевелит губами при разговоре. Почему бы не уважить его придурь?
— Ладно, уговорил, — нехотя согласился Уолтер. Может, и свежая малина по дороге подвернется.
— Тогда захвати вот это, — Томпсон протянул ему новенький револьвер. — Пули серебряные.
— Незачем было так тратиться.
— Ничего, счет я тебе потом пришлю, — улыбнулся Томпсон. С ним никогда не поймешь, шутит он или серьезен.
Когда Уолтер удалился, на ходу разглядывая револьвер со всех сторон и даже пытаясь прицелиться с плеча, как заправский рейнджер, его друг тихо вздохнул. Этот лопух сам себе голову продырявит, не иначе. А пулевое отверстие на вампиров на спишешь. Не их метод.
Кроме того, тело должно быть обескровлено.
Он открыл саквояж. Рядом с заветной коробочкой лежал продолговатый предмет, напоминающий большой медный шприц. Не только вампиры, но и люди переливают кровь из одного организма в другой. Правда, пациенты часто мрут, как будто их тела восстают против чужой крови. Быть может, она и правда бывает разных типов? У кого-то получше, у кого-то попроще? Но нет, голубая кровь, как и благородство — лишь выдумки правящих классов.
Итак, откачать кровь труда не составит. Другое дело, как достоверно сымитировать следы укуса? Генри долго думал над этим вопросом. Наконец ему пришла в голову капитальная идея. Припадки гениальности случались с ним время от времени, и каждый раз он замирал от восторга. Так приятно осознавать, что ты даже умнее, чем сам себя считаешь!
Необходимость в отметинах на шее отпадет, если там просто не будет кожи!
Да и вообще, кто вспомнит про две дырочки от клыков, когда увидит... все остальное? Известно, что вампиры суть твари извращенные. Так что зрелище будет по-настоящему эффектным.
Осталось найти подходящий образец.
Но образец подкрался к нему сам. Им оказалась уличная девица, густо набеленная и нарумяненная. Она была совсем юной, лет 14ти, а потому вела себя вдвойне развязно, стараясь походить на заправскую кокотку.
-Что, красавчик, приласкать тебя? — пропела она сладеньким голоском.
Генри согласно кивнул и подхватил ее под локоть...
* * *
Чтобы выжать из выходного все веселье до последней капельки, Харриэт упросила свою дуэнью "еще немножечко прогуляться." Однако всю дорогу привидение возмущалось:
— И чего они озлились? Люстра ж не разбилась — всего-то несколько подвесок слетело, а так она целехонька. А трещину на потолке можно замазать... Почему они меня прогнали, а, мисс? Я даже пряник не успела слямзить,
Берте не понадобилось закрывать глаза, чтобы вновь представить эту сцену. Увиденное въелось в роговицу. Опутав люстру волосами, Харриэт вертится в воздухе, держа за руки двух хохочущих мальчишек...
— Тебя прогнали из-за вшей.
— Чии-во?
— У тебя по волосам что-то ползало. Родители испугались, что их дети подхватят от тебя паразитов.
— Так то ж саламандры.
— Из-за дыма было не разобрать. Ты что, не видела, что на елке горели свечи? -напустилась на нее вампирша. — Как вы умудрились ее повалить?! Шторы сразу вспыхнули...
— Но я все потушила!
— Болотной водицей.
— Другую я не умею.
Харриэт вздернула носик.
— Ну и не нужны нам ихние развлечения. Свои найдем.
— Какие? — простонала Берта.
— Например, подойти к человеку-сэндвичу — это те, которые на себе вывески таскают — и спросить, не нужна ли ему горчица. Или снежком в него кинуть, он неповоротливый, не угонится.
— А более гуманных забав у вас нет?
— Эй, вы феи?
Они замерли. На встречу им шел белобрысый оборвыш.
— Вы феи, да? — на каждом слове он громко хлюпал носом.
— С чего ты взял? — остолбенела Берта.
— Она прошла сквозь три фонаря, — мальчишка ткнул грязным пальцем в Харриэт. — Ну так чё?
— А не слишком ли ты взрослый, чтобы верить в фей? — начала вампирша, но мальчишка грустно cплюнул.
— В них верь — не верь, все равно есть. Так моя ма говорит. Она велела, чтобы я нашел фей и привел к ней.
— Да, мы феи! — приосанилась Харриэт. — Гляди — я наколдую тебе сахарную мышь.
Не дав ему опомниться, она сунула руку в бертин карман и извлекла оттуда зеленую мышь с обломленным хвостом. Мальчишка был сражен.
— Пошли, — призывно махнул он, засовывая леденец за пазуху. Харриэт вприпрыжку побежала за ним, но Берта не разделяла ее рвения.
Ситуация с самого начала ей не понравилась. Какая мать отправит своего отпрыска ночью на поиски фей? Не иначе как святочных рассказов начиталась.
Но когда Берта наконец увидела непутевую мамашу, то засомневалась, умеет ли та вообще читать. В полутемном переулке, у обшарпанной стены, стояла женщина в лохмотьях. Лицо ее выглядело так, словно его выстирали, как следует отжали, да так и высушили, не разгладив. В глазах играл пьяный блеск. К ней и кинулся мальчишка.
— Я привел их, ма!
— Молодчина, Томми, — иссохшая рука потрепала его по затылку.
Берте захотелось и рвануться вперед, и бежать прочь отсюда, не разбирая дороги. Оба порыва были настолько сильны, что она не смогла сдвинуться с места.
— Вы, значится, феи, — в пропитом голосе нищенки не было и тени удивления.
— Угу, — кивнула Харриэт.
— А чудо покажешь?
Сосредоточившись, девочка вперила взгляд в лужу у обочины. Тонкий ледок вдруг треснул, вода почернела и забурлила, со дна всплыла коряга, опутанная водорослями.
— Как насчет пары кувшинок? — шепнула ей Берта.
Девочка зажмурилась и сжала кулачки, но вместо цветов на поверхности воды появился дохлый карась.
— Не получается! — Харриэт готова была разреветься, но мать и сын дружно захлопали.
— Ой, ма, глянь, прям как пруд у нас дома!
— Красотень, — согласилась женщина и пояснила Берте, — мы возле кожевенной мастерской жили, милочка.
Дети подбежали к луже и швырнули в воду какую-то щепку. Берта же осталась возле нищенки, которую присутствие незнакомой барышни ничуть не смущало. Клянчить деньги она тоже не пыталась. Просто оперлась о стену и пристально смотрела на детей, которые по очереди дули на щепку, чтобы плыла побыстрее.
— Ты не человек, — ни с того, ни с сего сказала нищенка. — Что ты такое?
— Вампир, — брякнула фроляйн Штайнберг, застигнутая врасплох.
— Она? — нищенка кивнула на Харриэт, которая была так увлечена игрой, что пару раз прошлась по воде.
— Привидение. Утопленница. Но как ты про меня узнала?
— Я вижу... разные вещи.
— У тебя, наверное, много старших сестер, — догадалась фроляйн Штайнберг, а ее собеседница осклабилась, показав зубы, редкие и бурые.
— Шесть. Поэтому-то на меня приданого и не хватило. Это только в сказках седьмые дети такие везучие. А я вот вышла за пропойцу, а как подох он, перебралась сюда вместе с Томми. Думала, в столице счастья попытать. Но какой там!
Она зашлась в кашле, прикрывая рот краешком куцей шали.
— Тебе нельзя оставаться на улице! — забеспокоилась Берта. — Пойдем, я отведу тебя в ночлежку. Ведь есть же какие-то заведения!
— Есть, почему не быть. Только не примут меня туда. Потому что я виски нализалась. И еще из-за этого.
Скривив губы, она показала Берте край шали, насквозь пропитанный кровью. Вампирша покачнулась. Хотелось упасть и закопаться в снег. Так глубоко закопаться, чтобы оказаться в другом полушарии.
— Все из-за пуха, — с какой-то пьяной невозмутимостью пояснила нищенка. — Я как приехала сюда, устроилась скоблить кроличьи шкурки. Платят шиллинг за пять дюжин. Скоблишь их тупым ножом, а пухом потом перины да подушки набивают. Пух летает повсюду, в горло лезет, в нос, в глаза. Кажется, что даже на языке начинает расти. А потом кашель меня одолел, а хозяева, известное дело, прогнали. Ну, чего так смотришь? Не знала, что такая работенка бывает? Не самая худшая, кстати... Тебе вообще сколько лет?
— Двадцать один, — автоматически отозвалась Берта.
— А на самом деле?
Вампирша задумалась. Прошлый день рождения она не отмечала.
— Двадцать два.
Нищенка почесала острый подбородок, как будто что-то высчитывая.
— Все равно, ты, небось, богачка. Вся нечисть такая, деньги к рукам так и липнут. Пообещай, что позаботишься о моем Томми. С тебя не убудет. А в обмен...
Нагнувшись, она зачерпнула пригоршню снега и, размотав шаль, потерла свою давно не мытую шею. Запахло грязным телом, но другой запах перебил его, такой заманчивый запах! Такой сладкий! А женщина, ухмыльнувшись, посмотрела вампирше прямо в глаза. Тогда Берта, уже не в силах сносить ни ее молчаливой насмешки, ни своего желания, зарычала:
— Как ты смеешь со мной торговаться, смертная? Я сама возьму все, что пожелаю!
И зажала рот, в котором уже не помещались клыки, и напряглась, чтобы задержать чудовище, рвавшееся на свободу. Чудовище, которое произнесло эти слова ее голосом. Нищенка покачала головой.
— Если бы ты хотела, ты давно бы сожрала и меня, и Томми. Но ты этого не сделала, потому что ты...
— Не надо!
— Хорошо, хорошо, не буду... ну чего ты, а? Какая нечисть пошла малахольная, — заметила нищенка, обнимая Берту и похлопывая ее по плечу. — Ну, все, успокойся. Все, все, девочка.
— Я позабочусь о твоем сыне и так, и без... Обещаю.
— Я тоже обещаю, — из ниоткуда перед ними возникла Харриэт. — Я всегда приглядывала за соседскими ребятишками!
— Вот какая ты умничка, — похвалила ее женщина, — а теперь ступай к Томми, а то он без тебя заскучал. Почему бы вам взапуски не побегать? Вон там, у перекрестка.
Помахав детям вслед, она скосила глаза на вампиршу. Та по-прежнему закрывала руками лицо.
