— Что?!
— Я не знаю, что вы там у себя за фокусы устраиваете! Мне на это наплевать! Но если не скажешь, где он, я тебя сейчас прямо здесь, во все дыры!.. Где он?!
— Откуда я знаю?! — испуганно-зло прошипела Кира, пытаясь вырваться, но ее держали крепко и умело, так что она была лишена возможности пнуть человека в голень или в пах. — Я и вас не знаю!
— Его там не было! — Киру зло встряхнули. — Не было! И я больше никогда... Где он?!
— Да не знаю я!
— Тогда сейчас...
Она не заметила, откуда взялся другой человек — он появился совершенно бесшумно, словно просто соткался из ночного мрака, и вначале Кира даже не поняла, что произошло. Только что ее прижимали к стене, и вдруг — глухой удар, и в следующее мгновение державшие ее руки разжались, и мужчина, коротко вскрикнув от боли, дернулся назад и в сторону, зажимая ладонью правый бок. И лишь теперь Кира увидела, что чуть поодаль стоит человек — стоит спокойно и расслабленно, словно обыденный прохожий, остановившийся поглазеть на происходящее. Очертания его фигуры были очень знакомыми и еще более знакомой была трость, на которую он опирался и которая, очевидно, и явилась причиной того, что нападавший на Киру баюкал свой бок.
— Много по ночам погани всякой шастает, — доверительно сообщил Кире "майор". — Шла бы ты домой, девочка.
Нападавший, а теперь и пострадавший, нелепо дернулся туда-сюда, словно сломанная механическая игрушка, после чего, ругнувшись, метнулся к майору, стоявшему все с таким же безмятежным видом.
Вадим Иванович не стал дергаться, отскакивать в сторону — он просто лишь слегка отклонился, словно вежливый человек, дающий другому пройти. Его правая рука взлетела в воздух в почти неуловимом движении, трость темной тенью стремительно мелькнула на уровне горла противника, тут же исчезла и, словно по волшебству, появилась уже внизу, казалось, лишь слегка дотронувшись до его ног. Кира не слышала звуков ударов — был лишь легкий свист рассекаемого воздуха, но нападавший отчего-то полетел кувырком, воя от боли. Почти сразу же приподнялся, опираясь руками о землю, и, надрывно кашляя и сильно кренясь на правый бок, огромным крабом бросился в темноту и исчез. Кира глубоко вздохнула и привалилась к стене, стукнувшись об нее затылком и крепко прижимая сумочку к груди. Под ребрами стучала несильная, но назойливая боль, сердце громко бухало где-то в горле, перед глазами все плыло, и она с трудом различала высокую фигуру "майора", который в свете зажигалки деловито разглядывал свою трость.
— Не дай бог попортил! — хмуро пробормотал он. — Живая?
Кира, сообразив, что вопрос относится к ней, кивнула, потом хрипло сказала:
— Спасибо... Спасибо вам... Ах, как вы вовремя, майор!..
— Я не военный, — слегка недоуменно отозвался Вадим Иванович и оперся на трость. — Странные у вас, девушка, однако, знакомства.
— Шутить изволите? — Кира потерла ребра, потом принялась отряхивать юбку. Редкие прохожие-тени скользили мимо, не обращая на них внимания. — Я его не знаю! Какой-то ненормальный урод!
— Грабануть пытался? Или, — даже в темноте Кира почувствовала, как взгляд "Мак-Наббса" скользнул по ее ногам, — чего другое?
— Не знаю! — резко ответила она, чувствуя, как в ней поднимается раздражение. — Я вообще не поняла, чего он хотел. Может, какой-то маньяк.
— Ну, в какой-то мере его можно понять, учитывая длину вашей юбки, — с легкой насмешкой заметил Вадим Иванович. — Он вас ударил?
— Пустяки. Может, небольшой синяк и будет, — Кира повернулась, присела и начала шарить в темноте возле кустов.
— Что вы там делаете?
— Пиво уронила. По-моему, оно не разбилось... Да, вот оно, — Кира встала, крепко сжимая в пальцах горлышко бутылки. Вадим Иванович хмыкнул, и в этом звуке ей послышалось некое уважение, потом протянул руку.
— Открыть? Думаю, вы скажете "да".
— Вы правы, граф, — Кира сунула бутылку в протянутую руку.
— Не награждайте меня чужими титулами и званиями — не люблю этого, — бутылка едва слышно зашипела, после чего вернулась к Кире — уже без крышки. — Вам лучше пойти домой. Ваш брат уже вернулся — я видел его.
Кира вздрогнула, не донеся горлышко бутылки до рта.
— Стас? Господи, пожалуйста, ничего ему не рассказывайте, пожалуйста!
— Почему? — Вадим Иванович чуть отодвинулся, и только сейчас она заметила, что, несмотря на ночь, его глаза закрыты все теми же темными очками.
— Потому что я тут же окажусь под круглосуточной опекой, а я этого не хочу! — выпалила Кира, убедительно размахивая руками, и темные очки покосились на бутылку, которая, вылети она из пальцев Киры, угодила бы точнехонько "майору" в лоб.
— Даже несмотря на то, что вам только что чуть не открутили голову?
— Пожалуйста, не говорите...
— Почему, собственно, я вообще что-то должен говорить вашему брату, — перебил ее Вадим Иванович слегка сварливо. — А теперь идите домой.
— С такой физиономией?! — Кира снова взмахнула бутылкой. — Да ни за что! Стас сразу поймет, что что-то случилось. Мне надо посидеть, успокоиться... Может, вы со мной посидите? — она вопросительно взглянула туда, где в темноте вырисовывалось лицо Вадима Ивановича, и даже в этой темноте увидела, какое на нем появилось удивление.
— Я?
— Ну да. Мы, в конце концов, соседи по двору, хорошие знакомые по утренним прогулкам, пусть вы и не всегда бываете любезны... Что такого, если мы мило посидим на скамеечке? Вы мне что-нибудь расскажете... Мне кажется, что рядом с вами можно мило сидеть — вы хоть и частенько поглядываете на мои ноги, однако явно не из тех дяденек, которые сразу же начинают хватать девушку за половые признаки. К тому же... — Кира запнулась, осознав, что болтает черт знает что совершенно постороннему человеку, а Вадим Иванович, уловив смысл недосказанной фразы, фыркнул.
— К тому же, я уже старик, не так ли? Песок сыпется — и все такое...
— Вот уж нет! — пылко и почти искренне возразила она. — Да вы этого психа так отделали! Да я никогда такого не видела! Да какой песок?!..
— Ладно, отложим урологию в сторону, — он начал было спускаться во двор, но тут же повернулся и протянул Кире свободную руку. Она недоуменно оперлась на нее, но, сделав несколько шагов, поняла, зачем он это сделал, — ее буквально шатало от волнения, чего она до сих пор не замечала. Рука у него была крепкая, сильная, и поддерживала ее с той уверенностью, которая приносит чувство безопасности. Кире сразу же стало намного спокойней. Ну, Вадим Иванович, не ожидали-с! Тренированный старик! Но кто же был этот хмырь? Чего он прицепился с каким-то братом?!
— Так вы не знаете, кто это был? — негромко спросил "майор", неторопливо шагая по дорожке, и Кира замотала головой. — Странно, а мне показалось, он вас знает.
— Он, похоже, знает мою бабку. Болтал какую-то чепуху... про брата какого-то... — Кира раздраженно передернула плечами. — Может, она ему должна осталась? Господи, у меня от бабки в наследство одни неприятности! А ну как он теперь начнет за мной следить?!
— В ближайшее время вряд ли, — оптимистично заметил "Мак-Наббс". — У него два ребра сломаны. Очень болезненные ушибы, особенно гортани. И сильно растянуто ахиллесово сухожилие. Ему пока будет не до вас.
Кира воззрилась на него с неподдельным изумлением.
— Откуда вы знаете?!
Она почувствовала его усмешку — тонкую, снисходительную.
— Знаю. Присаживайтесь.
Кира оглянулась на свой дом. Окно ее спальни было темным, зато кухонное весело светилось, и на фоне белых занавесок двигалась гибкая тень — судя по всему, Стас готовил ужин. По-хорошему, следовало бы пойти домой, пока брат не испортил немалое количество хороших продуктов. Стас был замечателен, но готовил он ужасно, и Кира совершенно не понимала, как он ухитряется есть то, что приготавливает, и при этом еще и получать от этой еды удовольствие. Правда, Стаса, в свою очередь, хватил бы удар, если б он узнал, что в обед на работе Кира питается практически одними йогуртами — к обеденному приему пищи он относился очень серьезно. Она тепло улыбнулась и опустилась на скамейку рядом с майором, который уже сидел, поставив трость между чуть вытянутых ног и опираясь ладонями на набалдашник. И только сейчас Кира заметила, что соседняя скамейка не пустует, а рядом с ней, на земле, лежит большая остроухая тень.
— Софья Семеновна, а вы почему это так поздно гуляете?
— А почему бы и нет? — весело отозвалась пожилая женщина из темноты. — Кого мне бояться? Насильников? А грабить у меня нечего. К тому же, со мной Лорд.
Овчарка протяжно зевнула из-под скамейки, словно напоминала о своем существовании, чуть потянулась и снова превратилась в неподвижный сгусток мрака — лишь едва заметно поблескивали внимательные глаза. Кира потянулась и погладила теплую лобастую голову, и Лорд воспринял это действие с безучастным спокойствием, лишь чуть дернул ухом и кончиком хвоста.
— А сами-то? — продолжила Софья Семеновна с легкой усмешкой. — А, Вадим Иваныч? Девочек соблазняете? Не стыдно?
— С чего стыдиться зова природы? — поинтересовался "майор", доставая сигару. — Ежели девочка хороша? В конце концов, я еще в старые развалины записываться не собираюсь!
— Да уж, Вадик, тебе еще рановато, — иронично произнесла женщина, и Кира невольно фыркнула. "Вадик" по отношению к "майору" звучало довольно нелепо и даже в чем-то кощунственно. Все равно, что обозвать Лорда "щенком".
— А как насчет спросить саму девочку? — осведомилась она.
— А зачем? — произнес Вадим Иванович тоном, каким разговаривают с надоедливыми детьми, после чего занялся раскуриванием своей сигары, явно потеряв всякий интерес к беседе.
— Пиво пьешь? — Софья Семеновна протянула руку. — Угости бабушку. Если не брезгуешь.
— Я-то не брезгую, — Кира быстро сделала еще несколько глотков и отдала ей бутылку. — А вам разве можно?
— Можно, можно, мне, деточка, все можно, когда сын не видит, — Софья Семеновна сделала несколько глотков и глубоко вздохнула. — Я, милая, не намерена лишать себя удовольствий и только и делать, что баюкать свои болячки. Помру — так помру. Но доживу в свое удовольствие. Сын этого не понимает, молодой еще. Не понимает, какое это удовольствие в старости хлебнуть того же пивка. И насчет сигарет ворчит постоянно... как будто он мне может что-то запретить!
— Вряд ли вам вообще кто-то может что-то запретить, — заметила Кира. — Допивайте, если хотите. Значит, ваш девиз — помирать, так с музыкой?
— По-моему, очень мудрый девиз, — Софья Семеновна отпила еще пива. — Жизнь надо заканчивать весело, а не зарывшись в груду лекарств. Уходить в мир иной посреди шумного хмельного застолья или из крепких объятий любовника... А, Вадим Иваныч?
— Хм, — отозвался "майор", после чего пробормотал, что любовник, в таком случае, очень расстроится, и вообще это будет нечестно, а посему хмельное застолье, конечно, гораздо лучше.
— Дельный совет, Вадик, я над ним подумаю. А сам ты?
— Я в мир иной пока переселяться не собираюсь — и вам не советую, — пробормотал Вадим Иванович. — Могу я, наконец, спокойно покурить?! Как теток соберется больше одной, так начинается сразу балаган, и никакого тебе единения с природой!
— Вадик у нас ворчун, — сказала Софья Семеновна с неожиданной, удивившей Киру теплотой. — Ворчит, язвит... Но без него во дворе скучно. Мне, например, скучно.
— Я тронут, — кисло отозвался Вадим Иванович, рассеянно глядя на огонек своей сигары, и Кира не увидела, но почувствовала, как старушка подмигнула ей в темноте — мол, я же говорила. Кира едва сдержала улыбку, хотя ее все равно бы никто не увидел.
Наступила тишина. Софья Семеновна задумчиво попивала пиво, "майор" курил, и огонек его сигары дружелюбно светился в темноте. Кира вздохнула и полезла в сумочку за сигаретами, переводя взгляд с одной темной фигуры на другую. Странно, но ей было удивительно комфортно с этими людьми, и по сравнению с ними все остальные, коротавшие время в старом дворике, казались пустыми, ненастоящими, похожими на тени — и Антонина Павловна, и кучерявая старушка Нина Федоровна, и громогласный Сан Саныч, постоянный партнер "майора" по шахматам, и молодые мамаши Таня и Мила, с которыми Кире довелось переброситься парой фраз — больше гастрономического характера, и кумушки-домохозяйки — ни с кем из них ей бы и в голову не пришло посидеть на скамеечке и просто поболтать — разве что если б она преследовала какую-то цель. Ее приводила в ужас мысль, что когда-нибудь она может превратиться в такую же противную бабку, как Нина или ее собственная, или годам к пятидесяти будет так же сидеть студнем на скамейке и пересказывать пустоголовым кумушкам содержание какого-нибудь сериала, как тетя Тоня или баба Лена.
Когда ты состаришься, Сарандо, то станешь самой ворчливой бабкой в мире!
Нет, нет и еще раз нет! Лучше смерть! Как там сказала баба Соня? Под хмельное застолье или крепкие объятия любовника? Неплохо. А лучше все сразу и много! Правда, тогда и умирать расхочется.
Неподалеку раздался заливистый, чуть истеричный, дребезжащий смех, прозвучавший зловеще в густой темноте, словно неподалеку хихикал призрак. Кто-то шаркнул ногой по земле, потом послышался молодой раздраженный голос:
— Мама, оставьте это! Мама, не позорьтесь. Идите домой, у меня еще много дел!
Кира обернулась и увидела неподалеку от ларька, в истонченном полумраке среди ореховых стволов две идущие темные фигуры — высокую и чуть поменьше. Софья Семеновна взглянула в том же направлении.
— Влада мать домой ведет, — произнесла она с непонятной интонацией. Лорд сел и принялся яростно чесать ухо задней лапой.
— Влада — это та девушка с ирокезским макияжем? — спросила Кира и получила в ответ утвердительный кивок.
— Да. Она так густо замазывает глаза, что я удивляюсь, как она что-то видит... Ничего, с возрастом это пройдет.
— А сколько ей сейчас?
— Кажется, восемнадцать, — Софья Семеновна поставила пустую бутылку под скамейку. — Студентка, в торговом учится. Хорошая девочка. Юношеский максимализм, конечно, в ней играет, но хорошая. Только зря курит, — последняя фраза была произнесена тоном, не оставляющим сомнений в том, что курит Влада отнюдь не обычные сигареты.
— Смешной табак?
Вадим Иванович хмыкнул, не повернув головы.
— Глупая девчонка думает, что на анашу нельзя подсесть и она совершенно безвредна. Но когда-нибудь все это может кончиться очень плохо. Вот к чему приводит, если в семье нет отца, который бы вовремя разъяснил чаду, что алкоголь гораздо лучше наркотиков.
— Ладно тебе, может, это ненадолго. Да девочке и без того тяжело приходится, — извиняющимся голосом возразила Софья Семеновна.
Кира покосилась на Вадима Ивановича, который, словно почувствовав ее взгляд, поправил очки и отвернулся.
— А ее мать всегда...
— Нет, — перебила ее старушка, уловив суть вопроса. — Галя-то? Она раньше вполне нормальная была, по характеру на Нину похожа... или на твою бабушку... царство ей небесное... Тоже всюду свой нос совала. А пару лет назад у нее был какой-то нервный срыв... Уж не знаю, из-за чего...
