<И чертовски вовремя>, — согласился Уолшарно. <Вы, двуногие, тратите ужасно много времени, беспокоясь об "ошибках" других двуногих! Подумайте, какого износа вы могли бы избежать, если бы только позволили им делать со своей жизнью то, что они хотят.>
Скакун был прав, подумал Базел. Конечно, у боевых коней с их табунным чувством все было по-другому. Каждый участник табуна был индивидуален, но всех их объединяла своего рода корпоративная осведомленность, которая оставляла гораздо меньше места для недопонимания и оскорбленных чувств, чем, казалось, без особых усилий удавалось человеческим расам. Не то чтобы один скакун не мог испытывать живую неприязнь, даже ненависть, к другому, но ни один из них не поставил бы под сомнение право Лианы делать со своей жизнью все, что она выберет.
<Нет, мы бы этого не сделали>, — согласился Уолшарно. — <И мы бы тоже не стали тратить столько лет нашей жизни, отрицая нашу любовь к кому-то>, — добавил он более многозначительно. — <Независимо от того, кем они были или что они сделали.>
Базел на мгновение опустил взгляд на затылок скакуна, но Уолшарно не обернулся, чтобы посмотреть на него. Даже его уши не шевельнулись, когда он спокойно продолжал идти, и Базел снова обратил свое внимание на Теллиана.
— Конечно, вы не думаете о том, каким был бы один из ваших личных оруженосцев после того, как сбежал к баронессе, чтобы сказать ей такое, не так ли, милорд? — спросил он вслух.
— Если бы они этого не сделали, это сделал бы Датгар, — парировал Теллиан. — Да, и она бы подкупила предателя таким количеством яблок, сколько он мог съесть!
Датгар громко фыркнул и потряс головой достаточно сильно, чтобы зазвенели все колокольчики на его декоративном недоуздке, и Базел услышал мысленный смех Уолшарно.
<Датгар говорит, что он торговался бы, по крайней мере, до мешка с сахаром>, — объяснил он, и Базел усмехнулся, когда Теллиан покачал головой, улыбаясь отвращению к измене своего товарища.
<Я рад, что он наконец позволил тебе что-то сделать со своим кашлем>, — сказал Уолшарно более серьезно, когда он и его всадник наблюдали за Теллианом. — <Мне все еще не нравится, как это продолжалось.>
<Я сам был не очень рад этому>, — безмолвно ответил Базел.
<Да, и ты подумал то же самое, что я думал об этом.>
Мысленный голос скакуна был резок, и Базел пожал плечами, не отвечая. Ни он, ни Уолшарно не могли полностью избавиться от подозрения, что "кашель" Теллиана был слишком настойчивым. Базел решил не придавать этому значения, но он также провел свое собственное тихое, но очень тщательное расследование. Однако, если кто-то и был ответственен за... содействие этому кашлю, он не смог найти никаких следов этого среди жителей Хиллгарда. Это тоже было не из тех вещей, которые легко было скрыть от защитника Томанака, что должно было развеять их подозрения.
Должно.
<Безусловно, для очень многих людей было бы удобно, если бы с ним случилось что-то постоянное>, — отметил Уолшарно, и Базелу пришлось согласиться. С другой стороны, они не могли винить во всем, что произошло, врагов Теллиана. В конце концов, существовали такие вещи, как подлинный несчастный случай или совпадение.
<Конечно, бывают. Я уверен, что именно по этой причине вы с Вейжоном, ох, и баронесса доставили ему столько хлопот из-за доспехов, которые он тоже не хотел надевать.>
Ирония, прозвучавшая в мысленном голосе Уолшарно, должна была заставить замолчать половину Равнины Ветров, и уши Базела дернулись в знак подтверждения. Они пытались убедить Теллиана принять меры предосторожности и надеть свои собственные доспехи для поездки, но он отказался. Его аргумент о том, что дополнительный вес был бы ненужным бременем для Датгара, был, мягко говоря, надуманным, учитывая силу и выносливость любого скакуна... не говоря уже о том факте, что Датгар согласился с остальными, а не с ним. Его запасной аргумент о том, что было жарко, потно и чертовски неудобно, имел хотя бы каплю правдоподобия, но настоящей причиной была гордость.
Это немного несправедливо с твоей стороны, мой мальчик, строго сказал себе Базел. Да, он достаточно горд и не хочет выглядеть как человек, который сам прыгает на тени. Но у него есть пара пунктов о том, чтобы заставить тех, кто желает ему зла, не думать о том, как они его напугали, и, возможно, он хочет, чтобы его собственные люди так не думали. Что даже лучше, чем беспокоиться об их весе! Среди них нет ни одного мужчины, который не знал бы, что у него хватит мужества на четверых или пятерых. Да, и хотел бы он, чтобы у него тоже хватило ума согласиться с ними!
— Все еще думаю, что "Песнь о Базеле Кровавая Рука" была бы лучшим выбором, — говорил Вейжон. — Знаешь, ему не пришлось бы петь. Уверен, что все ваши оруженосцы уже знают эти слова наизусть, милорд! Они могли бы избежать любых маленьких куплетов, которые им не понравились, и несколько зажигательных припевов, когда мы едем, должны были бы сделать путешествие короче.
— Да, это было бы так, — добродушно согласился Базел. — И немного короче для некоторых, чем для других, хотя мы не все достигли бы одного и того же пункта назначения.
— Я не понимаю, почему ты так чувствителен к этому, Базел, — поддразнил Вейжон. — Не у каждого человека благородные деяния известны всем бродячим менестрелям в половине Норфрессы! — Только половине? — Брандарк повернулся, чтобы посмотреть на них, качая головой. — Я вижу, что мне действительно нужно вернуться на дорогу!
— Вы просто продолжайте смеяться, все вы, — сказал Базел. — Среди моего народа есть поговорка, что как идет, так и приходит, и я думаю, что скоро у меня будет свой день. Да, и я с нетерпением этого жду.
Остальные только ухмыльнулись ему, и он покачал головой, затем взглянул на заходящее солнце. Он прикинул, что солнце скроется за горизонтом еще через три-четыре часа, но последняя веха, которую они миновали, указывала на то, что не более чем в десяти-двенадцати милях впереди находится большая деревня или маленький городок. Лично он предпочитал разбивать лагерь на дороге, поскольку кровати в гостиницах, как правило, были более чем тесноваты для человека его роста. Сотойи в среднем были значительно выше большинства людей, но они все равно не были градани-Конокрадами, и их мебель просто не подходила по размеру кому-то вроде него. Для остальных, хотя его мысли остановились, и он почувствовал, как у него расплющились уши. На мгновение он не был уверен, что привлекло его внимание, но потом до него дошло. Дятел перестал долбить свою татуировку... и птицы, которые пели среди деревьев, замолчали. Нет, они остановились не все, только те, что были вдоль восточной стороны дороги.
<Брат!>он услышал, как в глубине его мозга зазвучал голос Уолшарно, и голова скакуна тоже качнулась вправо.
— Все в порядке! — крикнул он, и Уолшарно рванулся вперед, разворачиваясь лицом к этой безмолвной череде деревьев, двигаясь между ними и Теллианом, когда из-под них с шипением вылетели первые ядовитые стрелы.
Что-то злобно прожужжало над ухом Базела. Что-то еще ударило по его нагруднику, как молоток, и отскочило в сторону, разорвав зеленую накидку ордена Томанака и прочертив яркую линию на полированной стали. Он услышал крики тревоги, вопли, рявканье почти мгновенных команд от Тарита, и выпрыгнул из седла. Он упал на землю уже на бегу, сопровождаемый горьким, бессловесным протестом Уолшарно, но скакун знал, что лучше не высказывать свою жалобу, потому что тот, кто выбрал место для засады, выбрал хорошо. Эти деревья были просто слишком густыми для чего-то размером с Уолшарно, даже с его невероятной ловкостью скакуна. Под их ветвями было слишком много мест, где человек с клинком мог подобраться достаточно близко, чтобы пустить его в ход, и вообще не было места, где Уолшарно мог бы использовать свою скорость и габариты.
— Иди сюда! — закричал Базел, и пятифутовый клинок ответил на его призыв, материализовавшись в его правой руке, как раз когда он бросился к этой непроницаемой стене деревьев. Его пальцы сомкнулись на знакомой, обмотанной проволокой рукояти, а левая рука нащупала кинжал с витой рукоятью на поясе.
— Томанак! — услышал он крик Вейжона и понял, что другой защитник отстает от него не более чем на шаг или два. Еще больше стрел просвистело мимо него, и человеческий голос закричал в агонизирующем отрицании, на этот раз не от боли, но у него не было на это времени. Тень деревьев потянулась к нему, и он увидел приглушенный блеск стали, когда кто-то поднялся из тени перед ним.
— Томанак!
Боевой клич вырвался из его собственной толстой глотки, и меч в его руке — массивное двуручное оружие для любой простой человеческой руки — нанес молниеносный удар, который закончился булькающим воплем, когда клинок славы на фут и более пронзил грудь его жертвы.
Судорожная тяжесть соскользнула с его меча, но другой нападавший атаковал его слева. Он отразил саблю атакующего своим кинжалом, вывернув его запястье, сцепив клинки вместе. Он отбил клинок человека в сторону, когда тот поднял свое главное оружие, и еще больше стали зазвенело и лязгнуло рядом с ним, когда еще один неудачливый убийца оказался лицом к лицу с Вейжоном из Алмераса.
Базел понял, что их было больше, чем он думал, и ударил коленом в промежность своего противника. Другой мужчина увидел, что он приближается, и извернулся, сумев блокировать удар бедром, но он был на полтора фута ниже Базела. Чудовищная сила удара оторвала его от земли и отбросила на несколько футов назад, и Базел увидел, как его лицо исказилось от ужаса, когда он понял, что градани получил достаточно места для своего меча. Он вскинул свою левую руку в бесполезном блокирующем жесте... как раз вовремя, чтобы это огромное лезвие опустилось, пронзив его предплечье, и наполовину отсекло ему голову в фонтане крови.
Тетивы луков все еще звенели, но их было не так много, и по крайней мере еще полдюжины человек приближались к Базелу и Вейжону. Большинство из них, казалось, были вооружены обычными саблями сотойи, но у других были более короткие и тяжелые клинки, и он увидел среди них по крайней мере один боевой топор. Он отступил на шаг, оказавшись на месте с Вейжоном слева от него, и его собственный меч с силой опустился в жестоком ударе сверху, расколов голову человека от макушки до подбородка. Он пнул тело в сторону, когда еще двое нападавших разделились, пытаясь напасть на него с обоих флангов сразу, но затем тот, что был справа от него, повернулся с паническим выражением лица, когда в бой бросился Брандарк. В отличие от Вейжона и Базела, Кровавый Меч был без доспехов, но это не делало его менее смертоносным, и человек, который повернулся к нему лицом, упал с пронзительным воплем, когда Брандарк вспорол ему живот.
Сталь лязгнула и зазвенела, кряхтение от усилий превратилось в крики боли, и дюжина оруженосцев Теллиана ринулась в лес по пятам за Брандарком. Ни один сотойи не стал бы сражаться пешим, если бы у него вообще был выбор, и никто никогда не спутал бы их с должным образом обученной пехотой, когда они это делали. Несмотря на всю их конную дисциплину, индивидуализм был в порядке вещей, когда им просто приходилось сражаться пешими. Но эти сотойи извлекли уроки из столкновения с пехотой Бахнака из Харграма, и они приняли урок близко к сердцу. Они отправились в лес организованным отрядом, прячась под ветвями, и прихватили с собой легкие щиты.
— Теллиан! Теллиан!
Было что-то жесткое и опасное в том, как они выкрикивали свои боевые кличи, что-то большее, чем обычная свирепость сотойи, и звуки боя были отвратительными, когда они врезались в нападавших. Из луков больше не стреляли; слышался только отчаянный лязг стали, крики и где-то по другую сторону деревьев грохот копыт, когда по крайней мере некоторые из нападавших добрались до своих лошадей.
— Томанак!
Он сразил еще одного противника. Затем еще одного, и они больше не приближались к нему. Вместо этого они отчаянно пытались убежать, и он чувствовал, как в нем поднимается Раж, жажда крови его народа. Но с годами Раж стал его слугой, а не хозяином, и он контролировал его с легкостью долгой практики, когда он, Вейжон и Брандарк наступали на пятки своим врагам.
Кто-то с другой стороны выкрикивал приказы. Базел уложил еще одного нападавшего и случайно взглянул в направлении всего этого шума, и его глаза сузились, когда он увидел небольшую группу лучников, которые все еще держали свои луки. Они столпились вокруг того, кто кричал, и громкий парень настойчиво указывал в направлении дороги. Лучники подняли луки, тщательно прицеливаясь в того, на кого он указывал, и Базел метнул свой кинжал по плоской, порочной дуге.
Это был дальний бросок, особенно левой рукой, даже для Базела Бахнаксона, но лезвие сверкнуло на солнце и в тени, когда оно метнулось прямо в цель. Оружие попало в человека с ужасным, мясистым стуком, глубоко вонзившись ниже его ключицы. Более двух дюймов окровавленной стали торчало из спины мужчины, его команды потонули в булькающих алых брызгах, и сама сила удара кинжала подняла его с ног и швырнула на двух лучников, которые слушали его.
Этого было достаточно для всех тех лучников. Та сила воли, которую использовал их лидер, чтобы удержать их вместе, исчезла с его смертью. Они разбежались, большинство из них побросали луки, чтобы бежать быстрее, и Базел удовлетворенно улыбнулся сквозь холодный, ледяной фокус Ража. Убийца, который приближался к нему, увидел эту улыбку и отчаянно попытался затормозить, но было слишком поздно. Прежде чем он смог остановиться, он налетел на стальной вихрь, который прорвался сквозь его слабую попытку парировать удар и раскроил ему череп.
— Клятва Томанаку! — крикнул кто-то. — Клятва Томанаку!
— Черт возьми! — Брандарк проскрежетал зубами. — Ненавижу, когда они это делают!
Базел издал резкий, невеселый смешок, но Кровавый Меч только зарычал.
— Ты думаешь, они проявили бы хоть малейший интерес к тому, чтобы позволить нам сдаться, если бы мы сами кричали об этом? — потребовал он, когда человек, которого он собирался проткнуть, отбросил свой меч и поднял руки.
— Скорее всего, нет, — признал Базел. Еще один из нападавших упал на колени, и Конокрад снова хрюкнул, на этот раз с отвращением, когда схватил человека за загривок и поднял его на ноги. Его несчастный пленник завизжал от боли, когда его подняли на цыпочки, и Базел наполовину швырнул, наполовину толкнул его назад к главной дороге.
— Думаю, тебе лучше не делать ни одной чертовой вещи, которую я мог бы расценить как нарушение твоей клятвы, — сказал он потенциальному убийце, и мужчина отчаянно кивнул. Еще один из нападавших попытался скрыться в тени, но замер, когда Базел склонил голову набок.
— Ты просто продолжай бежать, — холодно подбодрил градани. — Те, кто не успокаивается, когда они дали клятву Томанаку, они же не защищены ею, не так ли?
Человек мгновение смотрел на него широко раскрытыми глазами, затем кивнул еще яростнее, чем первый пленник Базела, и сам, спотыкаясь, направился обратно к главной дороге. Вейжон поймал собственного пленника, и Брандарк послал сдавшегося ему человека поспешить за остальными, подталкивая его кончиком своего меча, чтобы тот прибавил скорости.
