Осторожно, женское фэнтези - 1

Все же у суеты первых дней было одно неоспоримое преимущество — не оставалось времени на рефлексию. Неудивительно, что в глубине души я мечтала, чтобы что-то наконец уже случилось.

И почему из всех моих желаний сбываются только самые нелепые?

— Элизабет, я вынужден перенести нашу встречу, — скороговоркой проговорил милорд Райхон, положив трубку телефона. Я только пришла, когда ему позвонили, и по лицу ректора было видно, что известия не радостные. — Ранен эльфийский посол. Я должен быть в лечебнице.

— Можно с вами? — я вскочила с кресла, понимая, что Оливер исчезнет в любую секунду. — Я как раз собиралась потом к леди Пенелопе.

Если бы леди Райс сегодня дежурила, я уже была бы с ней. Ректор знал об этом, но, взволнованный новостями, не заметил лжи. А наставница была-таки в лечебнице. И она, и доктор Кленси, и другие целители, имен которых я не знала, и, конечно же, Эдвард Грин. К нему-то Оливер и направился, когда портал вывел нас в заполненный всполошенными медиками коридор.

— Что с лордом Эрентвиллем?

— У лорда Эрентвилля арбалетный болт в груди, — зло выплевывая слова, отчитался заведующий. — А у его сородичей — паралич ягодичной мышцы, которая по странной прихоти природы заменяет эльфам мозг!

— Как это произошло?

— Понятия не имею, — осклабился Грин, едва ли не с ненавистью глядя в сторону стоявшей особняком компании длинноухих. — Возможно, врожденная патология. Возможно, мутации под воздействием искаженного магического излучения.

— Я спрашивал про болт.

Действительно, не средневековье же?

— Если верить этим господам, — доктор кивнул на эльфов, — посол проводил ревизию коллекционного оружия и случайно разрядил арбалет в себя. Если бы речь шла о человеке, я сказал бы, что это невозможно. Но в физиологии эльфов я, как уже сказал, ничего не смыслю. Возможно, тела у них устроены иначе. Потому что мозги — так точно! За каким... они притащили раненого в мою больницу, если не позволяют его оперировать?!

Только после этих слов я обратила внимание, что, во-первых, персонал суетится в коридоре, вместо того, чтобы оказывать помощь пострадавшему, и, во-вторых, эльфы не просто стоят в стороне, а закрывают собой дверь в приемный покой, где этот самый пострадавший, очевидно, истекает кровью.

— Доктор, держите себя в руках, — выдержка, восхищавшая меня в ректоре, и теперь его не оставила. — Мы во всем разберемся.

Когда он направился к эльфам, в коридоре воцарилась полная тишина: все хотели услышать, о чем они будут говорить. Правда, не думаю, что все тут был понятен эльфийский.

— Я много тревожиться ваш лорд. Зачем вы не дать человек-целитель лечить его рана? — примерно так я, пользуясь знаниями Элси, перевела вопрос Оливера.

Из ответа эльфов поняла только, что они тоже "много тревожиться", и слова "человек" и "сталь".

— Да слышали мы этот бред! — вскипел Грин. — "Никогда боле человек не обнажит клинок против эльфа и не обагрит рук в его крови" — это же идиотизм!

Эльфы с таким определением не согласились. То, что для доктора было идиотизмом, они считали незыблемым законом. Слова "незыблемый закон" я разобрала. Как и выражение "последний приют", сказанное одним из длинноухих, когда Оливер поинтересовался, зачем они принесли посла в больницу.

О последнем приюте Элизабет знала из курса, изучающего быт и традиции нелюдей: у эльфов существовало в специальное место, то ли храм, то ли подобие хосписа, куда приносили неизлечимо больных и смертельно раненых. Так как в людской культуре подобного не было, длинноухие решили притащить своего лорда умирать в лечебницу, чем расстроили ее заведующего, справедливо полагающего, что в лечебнице лечатся, а не умирают (за исключением отдельных случаев, но и тогда сначала все же лечатся). Теперь он требовал, чтобы эльфы либо позволили ему провести операцию, либо тащили раненого обратно в посольство.

— Они послали за своим лекарем, — негромко сказал Грину Оливер, вернувшись от эльфов.

— Знаю, — так же тихо процедил тот. — В Долину первоцветов. Прямые порталы там не открываются, он доберется не раньше, чем за пять-шесть часов. Посол столько не протянет.

— Есть решение?

— Есть, — подумав с полминуты, произнес Грин.

Вокруг по-прежнему стояла невероятная при таком скоплении народа тишина, и хотя голоса доктор не повышал, слова его слышали все, включая эльфов. Один из них вышел вперед.

— Какое решение вы имеете? — спросил он на людском наречии с сильным акцентом.

— Скальпель — это оружие? — уточнил доктор.

— Любая сталь — оружие.

— А если скальпель из стекла? Из вулканического стекла?

Длинноухий засомневался.

— Вы все равно намочите руки в кровь, — сказал он.

Грин брезгливо скривился, словно самому ему претила мысль испачкаться в эльфийской крови.

— Я и пальцем его не коснусь! — заявил он, продемонстрировав эльфу средний палец. Что-то подсказывало, что на Трайсе этот жест обозначал то же, что и в моем мире.

Нелюди собрались в кружок, с минуту пошушукались, и тот же эльф снова выступил вперед.

— Если скальпель из стекла, а вы не трогать кровь, можно. Но мы будем наблюдать.

— Хрен вам! — среагировал Грин. — Наблюдать! Вы будете помогать. Для начала подготовите вашего лорда к операции. Вы же не хотите, чтобы кто-то из моих людей обагрил руки в его крови, пока будет снимать одежду? По той же причине ассистировать мне никто из них не сможет, придется вам.

— Среди нас нет лекарей, — сказал эльф.

— Вот и славно. Никто не будет мешать советами. Многого от вас не потребуется, справитесь. Не могут же у вас и руки расти из того места, которым вы думаете?

Удивительно, что эльфы не обращали внимания на оскорбительные замечания Грина. А тот уже раздавал указания:

— Доктор Кленси, готовьте операционную. Миссис Ридли, перевязочного материала понадобится больше обычного, принесите еще какую-нибудь ветошь и тазы с водой. Господам эльфам придется подтирать каждую каплю крови, чтобы соблюсти свои законы...

— Элизабет, что вы тут делаете? — подошла, заметив меня, леди Пенелопа.

— Пришла с милордом ректором. А доктор... Он собирается оперировать посла так же, как разделил малышек? С помощью телекинеза?

— Других вариантов нет.

— Но что будет, если лорд Эр... вилль умрет во время операции?

— Нам с вами — ничего, — вздохнула леди Райс и вдруг схватила меня за руку, и потащила к своему кабинету, недовольно интересуясь на ходу: — Что это за наряд на вас, мисс? Разве я не предупреждала насчет внешнего вида?

— Это — одежда для медитаций. Я же не собиралась...

— Чепец и передник, — приказала она строго. — В таком виде я вас в операционную не пущу.

— В операционную? — опешила я. — Но доктор Грин будет...

— Польщен вашим вниманием. Он тщеславен в определенной мере. Зрители ему не мешают. Просто не сходите с места и молчите.

Разве можно было отказаться от возможности наблюдать уникальную даже для этого мира операцию?

— Идемте, — поторопила наставница. — Вот-вот дадут последний звонок.

У смотрового окошка операционной, к которому обычно подводят студентов-практикантов, собрался, наверное, весь персонал лечебницы. Избранные прошли внутрь. У меня, благодаря леди Райс, тоже был билет в первый ряд. Она завела меня за руку, словно ребенка, выбрала место у стены, откуда я, никому не мешая, смогу наблюдать весь процесс, и отошла к доктору Кленси, узнать, не нужна ли помощь.

Оливер находился тут же. Говорил с одним из эльфов, кажется, уверял того в абсолютной компетентности Грина.

Сам доктор объяснял остальным длинноухим назначение инструментов, уточняя, не считают ли представители дружественного народа что-нибудь из этого оружием. Черные обсидиановые скальпели, уже одобренные к использованию, лежали отдельно.

Сколько ни присматривалась я к Грину, так и не заметила признаков упомянутого наставницей тщеславия. Доктор Кленси, с озабоченным лицом расхаживающий вокруг стола, и то имел более важный вид, а Грин же, казалось, не осознавал серьезности ситуации и грозящих ему лично последствий. Зато уже понял, что эльфы никак не реагируют на издевки, и язвил по любому поводу.

— Тут у нас кетгут для внутренних швов, его делают из овечьих кишок. Можно сказать, после операции в лорде Эрентвилле будет что-то от барана. Это не запрещено вашими законами? Нет? И почему я не удивлен? А иглы стальные, не обессудьте. Мне придется ими в вашего лорда тыкать. Это не будет приравнено к покушению?

Раненого к моему приходу уже раздели, уложили на стол и усыпили. Со своего места я видела его лицо, ярко проступивший на посеревшей коже рисунок и торчавший из груди кончик металлического болта.

Закончив с представлением инструментов, Грин подошел к пациенту, протянул руку, но, вспомнив обещание не прикасаться к эльфу, убрал ее за спину.

— Пора.

Следующие его слова я в первый миг приняла за заклинание, но когда один из нелюдей отозвался, осознала свою ошибку: это был эльфийский, какой-то незнакомый Элси диалект. Грин говорил на нем бегло, и я ничего из сказанного не разобрала, а в ответе эльфа поняла одно слово — "человек".

Доктор усмехнулся.

— Ну и ладно, — прошептал еле слышно.

Обсидиановый скальпель взмыл в воздух и завис над раненым.

ГЛАВА 14

Стой я ближе, наверное, смогла бы, даже при своих скудных познаниях, оценить мастерство хирурга-телекинетика, а так видела лишь мелькавшие над эльфом инструменты и через несколько минут перестала воспринимать это как нечто необыкновенное. Мне не хватало спецэффектов. Искр и сияния, стремительных росчерков черного скальпеля, ритмичных щелчков щипцов и зажимов, танца фарфорового лотка, подхватывающего в воздухе испачканные в неприкосновенной крови комочки марли. Или хотя бы намека на то, что стоящий рядом с операционным столом человек управляет всем этим действом.

Грин не шевелился. Не размахивал руками. Не вращал вытаращенными глазами. Но он вел эту операцию, один, без ассистентов. Расчищал рану, убирал кровь, вырезал вгрызшийся в плоть металлический стержень...

Но я этого не видела.

Прошло не менее десяти минут, прежде чем я поняла, что просто не вижу того, ради чего собрались остальные. Они не смотрели на летающие инструменты — они наблюдали истинное чудо.

Лицо Оливера оставалось серьезно и сосредоточено, но глаза выдавали почти детский восторг. Леди Пенелопа щурилась, то напряженно, то одобрительно. Кленси глядел преувеличенно равнодушно. Миссис Ридли, старшая сестра, поддерживала под локоть незнакомую мне девушку. Видимо, привела посмотреть на доктора-чудотворца. Та и смотрит — с немым обожанием, широко распахнув зеленые глазища. Накручивает на палец медный локон, а с губ, кажется, вот-вот сорвется: "Доктор, я ваша навеки!"...

Так обидно стало. Зачем леди Райс позвала меня сюда? Все равно, что привести глухого в оперу, да еще и усадить спиной к сцене, надеясь, что по выражению лиц других зрителей он сумеет понять суть постановки.

Захотелось уйти, но незаметно проскользнуть мимо стола мне не удалось бы, и я осталась. Наблюдала за слаженной работой инструментов. Видела, как толстые щипцы под дружный вздох извлекли из груди эльфа болт. Как засуетились над разрезом зажимы и пинцеты с тампонами. С раздражением, замешанным на зависти, вглядывалась в лица присутствующих. Леди Райс, Оливер, доктор Стоун, Кленси, операционная сестра, не помню ее имени, миссис Ридли, восторженная рыжеволосая девица. И наконец остановила взгляд на Эдварде Грине.

Он все еще пугал меня, но сейчас этот страх затерялся в волнах других эмоций, и я, осмелившись посмотреть в его лицо, не отвела тут же глаз. Разглядывала его и пыталась понять, что же в нем такого ужасного. Да, не красавец, но и не урод: худое вытянутое лицо с тонким хищно изогнутым носом и постоянно прищуренными, то внимательно, то насмешливо, глазами, исчерченный мелкими морщинками лоб, густые русые волосы, местами уже высеребренные сединой, — ничего страшного или отталкивающего. Особенно сейчас, когда выражение презрительной брезгливости исчезло с лица, на лбу выступили бисеринки пота, а глаза блестят от слез, которые он боится сморгнуть, чтобы не потерять контроль над происходящим...

Мне не дано было видеть магию, но я видела, что Грин напряжен до предела, и испугалась, представив, что произойдет, не выдержи он этого напряжения. Буйное воображение нарисовало картину апокалипсиса, начавшегося со смерти доктора от острой сердечной недостаточности. Далее по сюжету умирал недоспасенный лорд, начиналась бойня между эльфами и персоналом больницы, а затем локальный конфликт перерастал в новую войну между двумя народами, не так уж давно, по меркам мировой истории, примирившимися. Когда Грин пошатнулся и невысоко взмахнул рукой, удерживая равновесие, показалось, что у моих фантазий есть все шансы сбыться.

Это случилось на завершающей стадии операции, и на доктора никто не смотрел, всех интересовал эльф, которого штопали сразу три иглы, а вокруг бабочкой порхали загнутые хирургические ножницы, обрезавшие лишние нитки. Грин торопился закончить, пока еще хватало сил. Когда был сделан последний стежок, завязан последний узел, и ножницы в последний раз звякнули у груди пациента, целитель отвернулся от стола и направился к окну, хрипло бросив через плечо:

— Повязку сами.

Прижался лбом к стеклу.

Эльфы отмерли. Засуетились люди. Доктор Кленси и леди Райс подсказывали эльфам, как правильно обработать шов и наложить повязку. Остальные направились к выходу: спектакль закончен, и можно не дожидаться, когда исполнитель главной роли выйдет на поклон.

Мне не нравился Эдвард Грин, но подобное отношение со стороны недавних восторженных зрителей покоробило. Может, еще рано говорить об успехе? Нет, будь так, медики не выглядели бы настолько спокойными, да и эльфов, похоже, уже не тревожила судьба сородича. Они переложили посла на носилки и утащили в неизвестном направлении, кровь тщательно вытерли, а использованную ветошь унесли с собой. Оливер вышел, беседуя с одним из нелюдей, и в их разговоре не слышалось волнения. Леди Райс пригласила доктора Стоуна на чай. Кленси не позвали, и он ушел один — к своим котятам. Сестры собрали инструменты...

Вскоре в операционной остались только мы с Грином.

Понятия не имею, что заставило меня подойти к нему.

— Доктор, я могу чем-нибудь помочь?

Он обернулся. Посмотрел на меня, и бессознательный ужас зашевелился под кожей, встопорщив волоски на руках.

— Анабель...

— Элизабет, — поправила я.

Внезапно Грин сцапал меня за воротник и притянул к себе.

— Начхать, кто ты, — прошипел мне в лицо. — Найди Анабель и скажи, что мне нужен кофе.

— Анабель нет, — прошептала я. — Она же уехала...

— Уехала, — он отпустил меня, посмотрел задумчиво на свою руку: пальцы заметно дрожали. — А кофе?

Голос его звучал растерянно, а в глазах отразилась такая обида, на меня, на Анабель, на весь этот мир, воспротивившийся тому, чтобы он получил заслуженную порцию бодрящего напитка, что я решилась на еще большую глупость.