Адам в Аду

Кривцов и Левченко уже вошли внутрь, и Ро, поспешно перекрестившись и пробормотав молитву, шагнул за ними.

Внутри оказалось довольно просторно. Множество свечей давали достаточно света, чтобы оглядеться. Белые стены. Витражные окна. Мозаика под потолком. Икон неожиданно мало. В центре, под распятием, в стеклянной витрине — сгусток света.

Ро подошел к нему. Мягкое серебряное свечение слегка всколыхнулось и посветлело. Ро прикрыл глаза — слишком ярким оно было.

— Вот он, идеал, — просипел Кривцов в правое ухо Ро. — Это, конечно же, модель, но сделанная с учетом всего, что мы знаем о нейрокристаллах. Идеальная личность. Идеальный кристалл. Только такие достойны бессмертия.

Левченко пошевелился за спиной Ро. Скрипнула дверь.

Уже на улице Левченко сказал:

— Спаситель пришел на землю, чтобы умереть. Если среди нейрокристаллов и появится что-то, равное по красоте, то его носитель, я уверен, не захочет оставаться на земле и быть неизменным вечность.

— Я, я докажу обратное.

— Каким образом?

— Я знаю, как сделать идеальный нейрокристалл. Если моя теория окажется верна, то рано или поздно на руках у меня будет такой кристалл. И его носитель сам скажет нам, чего хочет. Я думаю, даже Левченко не возражал бы против такого эксперимента. Я, я вообще считаю, что он поторопился с этим своим законом. А ведь просил я его — полгодика... Полгода активной научной работы — и запрет бы не понадобился!

В голосе Кривцова зазвучала обида, и Ро вновь узнал себя. Разве не так он говорил, когда очередная его задумка оказывалась на поверку ничего не стоящей?

Он посмотрел на Левченко и увидел грустную улыбку.

16. Бладхаунд

К ажурным воротам усадьбы Януша Бладхаунд подъехал несколько позже, чем собирался. Стогов уже был здесь. Бладхаунда, как обычно, поджидал один из учеников Януша. Этого рыжего мальчишку Бладхаунду уже видел — уж очень приметная шевелюра! — но имени не помнил. Мальчик тихим голосом доложил, что учитель с гостем в кабинете.

Януш запер дверь. Пришлось стучать.

— Блад? — спросил из-за двери голос Януша, и Бладхаунда, наконец, впустили.

Собака лежала на боку, вытянув лапы. Сочетание великолепно вылепленного собачьего тела с позой дешевой игрушки заставило Бладхаунда поморщиться. На столе Януша, аккуратно завернутый в несколько слоев прозрачной пленки, лежал нейрокристалл.

Януш волновался. Его худые бледные пальцы дрожали. Стогов потирал руки и улыбался.

— Блад... — сказал Януш. — Сядь... Подержи ее, пожалуйста.

Он бережно, будто живую, поднял собаку и положил на колени присевшему на стул Бладхаунду. Бладхаунд отметил мягкую шерсть, густой подшерсток и даже запах — характерный запах псины. Стогов превзошел себя.

Януш взял кристалл и распаковал его. Сделал глубокий вдох, унимая дрожь, и твердыми руками прошивщика распахнул крышку. Вставил нейрокристалл, закрепил в пазах. Провел рукой, будто прощаясь, и пальцы его на мгновение осветились алым. Застегнул чехол, надвинул крышку и прислушался.

Собака пошевелилась. Слабо заскулила. Дернула едва-едва хвостом. Бока ее заходили, воздух шумно вырвался из ноздрей.

— Подождать придется, — сказал Стогов, положив руки на упитанный живот. — Я думаю, пока можно выпить... Кхм.

Он стушевался и смолк под взглядом Януша. Шли минуты. Януш опустился на колени и гладил собаку, на лице застыла тревога. В напряженной тишине прошло не меньше четверти часа. Хруст в суставах потянувшегося Стогова показался кощунственно громким в тишине кабинета.

Наконец колли завиляла хвостом, повернула морду и лизнула руку Януша. Встала неловко на лапы, упала, но снова встала, ткнулась хозяину в плечо. Облизала лицо. Залаяла. Бросилась к двери, поскребла лапой. Януш вскочил легко, как мальчишка. По щекам его катились слезы, он и не думал их прятать. Распахнул дверь, вслед за Келли побежал к выходу.

Вырвавшись на свободу, Келли принялась носиться по двору. Януш застыл в дверях и отслеживал каждое ее движение. Стогов положил руку ему на плечо.

— Понимаю вас, друг мой!

— Как вы сделали это? Будто не умирала... И язык... — Януш потер руку в том месте, куда его лизнула собака, — он как настоящий. Влажный, шершавый... Я думал... Я думал, будет не так. Я думал, будет кукла вместо моей Келли. Но я не мог не попробовать...

Келли тем временем вбежала обратно в дом и пулей понеслась в столовую. Януш — за ней. У камина она закрутилась, принялась нюхать воздух и залаяла.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Януш.

— Есть хочет, — ухмыльнулся Стогов. — Миска ее здесь стояла?

— Здесь, — растерянно ответил Януш. — Но я не думал, что...

— Ну вы обижаете, в самом деле! — на лице Стогова было написано самодовольство. — Вы же просили как настоящую! И недовольны!

— Я доволен! Я... а где же...

— Сейчас-сейчас. Эй, малец! А ну сгоняй к воротам, там два мешка лежат...

Наконец миска Келли была поставлена на прежнее место. Стогов наполнил ее из принесенного учениками мешка, и Келли принялась хрустеть кормом.

— Давайте, что ли, отметим! — предложил Стогов и достал из внутреннего кармана бутылку коньяка.

К бутылке Стогова Януш приложил коллекционное вино из своих запасов. От закуски Стогов отказался.

— Как подумаю, чем вы вот за этой стенкой занимаетесь — так кусок в горло не лезет! Может, просто выпить надо побольше... Эх, лимончику бы!

Януш крикнул мальчишкам, и лимончик появился.

Бладхаунд не пил, отговариваясь тем, что за рулем. От любезного предложения Стогова подвезти отказался.

— Какой-то ты, право, некомпанейский! — укорил его уже слегка окосевший Стогов. — За рулем, весь в работе... А давайте, ребята, соберемся как-нибудь втроем, а? Чтобы просто так, посидим, поговорим, трое холостяков, девочек позовем? Как ты насчет девочек?

Бладхаунд понял, что вопрос задан ему. Он пожал плечами.

— Или ты по мальчикам? — Стогов пьяно наклонился к Бладхаунду.

— Это не имеет значения, — Януш сидел на полу и гладил Келли. Оба были счастливы. — Мальчики, девочки...

— Нет, это важно! — Стогов погрозил Янушу пальцем. — Это даже для них, — палец указал на Келли, — важно! Я считаю так — нет радости быть бессмертным, если лишен маленьких человеческих удовольствий. Вот этого, например, — он поднял бокал с коньяком. — Я вот всегда за работой об этом думаю. Мои тела все могут — и есть, и спать, и девочек-мальчиков любить.

— Жаль разочаровывать вас, Артемий, — заметил Януш, — но в этом нет смысла. Дофамина нет — нет и радости. Все фиксировано.

— Дофамина — нету, — согласился Стогов печально. — Я всем так и говорю. Есть рефлексы, инстинкты, а дофамина — нет. Неоткуда ему взяться. Но они же не слушают. Делай, говорят, чтобы все могли. Ну я и делаю, что остается. Но самому мне этого бессмертия и даром не нужно! Но пока мы живы, я пер... передгала... предлагаю еще выпить!

Стогов ушел с помощью своего водителя. Бладхаунд уже собрался было тоже уехать, но Януш удержал его:

— Зайди, пожалуйста, на минутку, Блад.

Бладхаунд вернулся в кабинет Януша.

— Спасибо тебе, Блад, — с чувством сказал Януш, пожимая Бладхаунду руку. — Ты нашел Артемия, а он сотворил чудо.

Бладхаунд кивнул.

— Но я бы советовал тебе быть поосторожнее, — Януш понизил голос и перешел на деловой тон. — Он спрашивал про тебя. Не то, чтобы настойчиво, но возвращался к этой теме регулярно.

— Что спрашивал?

Януш неопределенно пожал плечами.

— Где бываешь, с кем живешь, чем интересуешься помимо работы... Это все намеками, обиняками, вписано в логику разговора. Я понял только сейчас. Когда он вдруг про девочек заговорил.

— Глянем на его девочек, — усмехнулся Бладхаунд. — Может, что прояснится.

Януш посмотрел на него с сомнением. Потом вздохнул.

— Я тебя не отговариваю. Ты все равно сделаешь, как посчитаешь нужным.

По дороге домой Бладхаунд заехал к Серому и узнал, не спрашивал ли кто про него.

— Нет, Блад. По крайней мере лично у меня — никто. Я еще у ребят поспрашиваю. А что, проблемы? Может, надо помочь?

— Нет, спасибо. Но поспрашивай. Ты знаешь, я в долгу не останусь.

Торгаш не врал. Бладхаунд хорошо знал старого охотника. Он продавал информацию, и не более того. И помощь предлагал совершенно искренне.

Телефон зазвонил, когда Бладхаунд выбирался из пробки на окружной дороге. Кривцов встречался с Бражниковым и договорился о работе. Бладхаунд запросил информацию по месту, и выяснил, что Бражников возглавляет отделение "Brain Quality" — сети клиник практической психологии, распространенной во всем мире. Базируется клиника на отделении нейропатологии городской больницы имени Быкова, занимает отдельное крыло в том же корпусе и оказывает платные услуги.

Бладхаунд переключился на Бражникова. Леонид Аркадьевич, сорок три года, магистр психологии, магистр менеджмента, защитил диссертацию на тему "Экономика нейрокристаллизации, ее значение и возможности развития". Тогда же устроился на работу в небольшую, но бурно развивающуюся компанию "Brain Quality", уехал в США и там изучал рынок психологических услуг. Как раз Штаты первыми ввели систему сертификатов, не имеющих юридической силы, но благодаря грамотной рекламе вдруг ставших популярными. Тут же возникли рейтинги нейрокристаллов и рейтинги фирм, выдающих сертификаты, многие работодатели стали требовать от соискателей бумагу о потенциальной стоимости нейрокристалла, это превратилось в своеобразный спорт. "Brain Quality" быстро росла и развивалась, делая ставку на ученых с именем, способных якобы квалифицированно проводить оценку. Фирма охватила оба Американских континента, пустила корни в Европе и теперь пыталась закрепиться в России с помощью зарекомендовавшего себя Бражникова. Кривцову, видимо, была предложена роль ученого с именем.

Для Бладхаунда это ничего не меняло. Разве что роботы станут посмелее и будут чаще выходить. Или хотя бы выпускать друг друга из поля зрения. Забираться в квартиру и пытаться разобрать всех троих — глупо. Караулить на улице по одиночке — неэффективно. Чтобы не было осечек, Разумовский должен прийти сам.

Бладхаунд включил терминал и принялся слушать записи. Роботы говорили. Говорили много, спорили, обсуждали, и вскоре ищейка знал, как стоит действовать наверняка.

— Бладхаунд? Где вы, черт возьми, пропадали? Вы нашли кристалл? Он у вас?

— Я держу руку на пульсе, господин Яворский. Я знаю, где кристалл, знаю имя изготовителя, и в любой момент готов доставить его вам.

— Тогда какого черта вы этого не делаете?

— Дело в том, что кристалл этот обзавелся телом...

— Телом?!

— Да. И тело скоро совершит действие, которое увеличит цену минимум в полтора раза. Если, конечно, об этом станет известно. Но об этом я позабочусь.

— А риск, что он уйдет?

— Минимален. Я отслеживаю все перемещения. К тому же у вас есть сертификат и свидетельство о собственности. Он ваш.

— И вы гарантируете повышение цены?

— Да.

— Ладно, Бладхаунд. В конце концов, вы — лучший.

— Они удрали! Мы следили за ними, но потеряли... Какие будут распоряжения?

— Отправляйтесь к "Brain Quality" Бражникова. Смысла торчать под окнами нет. Договоритесь с кем-нибудь, кто имеет доступ к лаборатории Кривцова. Пусть сообщает новости.

17. Кривцов

Кривцов был напуган. Он уже было совсем решил взять паузу в отношениях с психоактивными веществами, но оказалось, что три Андрея — это не вытащенный из бэд-трипа кошмар, а самая что ни на есть объективная реальность. Кривцов убеждал себя, что реальность такова, какой создает ее мозг, но его мозг то ли был недостаточно натренирован, то ли создавал реальность без учета интересов Кривцова — игнорировать двух лишних Андреев никак не получалось.

До этого дня он собирался перевезти "своего" Андрея в лабораторию, а там разобрать. Мозг можно было бы использовать для опытов — лаборатория Бражникова была оснащена по последнему слову техники, и Кривцов надеялся получить там достойные результаты, — да и тело там куда проще спрятать, чем в квартире.

Появление других роботов парализовало его. Они все время ходили вместе, сон был им не нужен, и Кривцов понял, что разобрать Андрея не получится.

Кривцов, хоть и видел разницу между Андреями, никак не мог определить среди них "своего". Слишком часто и долго он накачивал нейрокристалл Андрея реактивами, и видел его всяким — и резким и решительным, как Первый Андрей, и убедительным и мудрым, как Второй, и деликатным и робким, как Андрей Третий. Кривцов знал, что сейчас, без его, Кривцова, влияния, Разумовский должен стать Разумовским — тем, кем был шесть лет назад. Но вот беда — слишком мало его волновали тогда политические события, он был чересчур увлечен спором с Левченко и Разумовского видел только один раз.

Кривцов тогда только выходил из мастерской, усталый, в растрепанных чувствах, как ввалились трое. Память Кривцова сохранила их нечеловечески огромными, в масках, с ножами и револьверами. Мелькнула мысль о побеге, но нежданные гости выглядели скорее растерянно, чем грозно. Увидев Кривцова, в халате и перчатках, один из них кинулся к нему:

— Мастер! Мастер, прошу вас! Мастер, это очень срочно и важно!

Детина говорил, задыхаясь, но Кривцов уже понял, что им нужно, и чуть не застонал. На руках эти ребята держали тело. Уже неживое тело, с которого на пол мастерской текла свежая кровь.

— Это Андрей Разумовский, — пояснили ему. — Лидер сопротивления. Пожалуйста, мастер!

Кривцов вздохнул и махнул рукой в сторону мастерской. Указал на кушетку.

Человек был высок и достаточно крепок, хоть и казался маленьким в руках товарищей. Кривцов нашел взглядом молодого подмастерье и велел ему резать голову, а сам занялся раствором.

— Эй, ты о чем задумался? — Илюха потряс его за плечо. — Ты в порядке?

— В порядке, — эхом откликнулся Кривцов. — Задумался. О работе.

— А, ну да, ты же у нас теперь работаешь. И как тебе?

Кривцов пожал плечами. Работа пока была непыльная — ему предоставили доступ к архивам, историям болезни пациентов и научным трудам всех психологов клиники. Надо было разобраться в методах оценки потенциальных кристаллов и программах обучения и скорректировать работу. В остальном Кривцову полагалась полная свобода.

Кривцов пока только пролистал кое-какие из бумаг, но уже понял, что счастье клиники в том, что пока никто из ее пациентов не умер. Сертификаты о высокой ценности выдавались постоянно и практически всем, в зависимости от суммы, потраченной клиентом. Кривцов в первый же день сказал Бражникову, что так не делают. Едва ли у "Brain Quality" останется много клиентов, если узнают, что сертификаты не имеют ничего общего с действительностью. Пока фирма привлекала клиентов благодаря громкому имени, заработанному за пределами России, но продержится ли она хотя бы лет десять-пятнадцать, когда статистика смертей и сравнений станет показательной?