Битва за Землю

— А как же мы?! Вы не можете просто так нас оставить!

— Ещё как могу. Мы вообще сюда прибыли не вас спасать, а Землю от пришельцев чистить. Так что дальше сами как-нибудь.

Выйдя во двор, Козырев доложил по радио о выполнении ранее полученного приказа старшему лейтенанту Шестакову, который принял взвод вместо не справившегося лейтенанта. Тот поставил отделению младшего сержанта очередную задачу. Эстония — совсем маленькая страна, но центаврийцев туда проникло много. И вычистить их следовало всех до единого.

Козырев построил отделение, убедился, что никто из его бойцов не получил серьёзных повреждений и все могут продолжить боевые действия. Потом довёл до подчинённых новую задачу и скомандовал:

— Отделение по ступам! Взлёт по готовности.

Эстонцы уныло проводили взглядами стремительно уменьшающиеся серебристые точки. Им надо было самим копать могилы, чтобы похоронить своих соотечественников. А потом как-то с этим жить.

Жить хотелось всем. От последнего хуторянина с окраины деревни Йыэляхтме, что располагалась на противоположном конце Эстонии в двадцати километрах от Таллина у обочины пересекающего всю страну шоссе Таллин-Нарва и являлась районным центром одноимённой волости в уезде Харьюмаа, до президента этой страны. Так уж устроены люди. Не хотят они умирать.

Вот, казалось бы, какая связь между этими двумя людьми. По теории вероятностей их пути могли вообще никогда в жизни ни разу не пересечься, но так получилось, что они повстречались и вместе приняли такую нежеланную, но кармически неизбежную смерть. В кирхе Пресвятой Девы Марии.

Как туда попал полуграмотный свиновод Ёхан Рыйвас, в принципе, понятно. Работал неподалеку, а когда в небе начало греметь и все побежали прятаться, он рванул в кирху. У кого же ещё искать защиты, как не у Бога?

А вот с потомственным президентом Эстонии (уже в третьем поколении) Ингрид Кальюлайд всё вышло совсем иначе. Мужеподобная тридцатидвухлетняя буч никогда не была особенно прилежной лютеранкой. Пожалуй, не являлась Ингрид даже не особенно набожной, заходя в церкви и соборы только во время проведения публичных мероприятий, фактически просто соблюдая некие условности и отбывая необходимую повинность. Во что она искренне верила, так это в демократию, толерантность, ЛГБТ ценности и идеалы. Правда, демократию она понимала несколько превратно, а её толерантность никогда не распространялась на народы, составившие население Российского Союза.

Будучи циничным прагматиком, и далеко не полной дурой, она, узнав о прорыве в атмосферу центаврских носителей, быстро сообразила, что на военной базе под Нарвой, где они с премьер-министром отдыхали после совещания с командованием Вооружённых Сил, ей больше ловить нечего. И рванула в Таллин, где ещё с советских времён существовал секретный высокозащищённый бункер, вырубленный в скале под замком Тоомпеа, в котором можно было спокойно переждать нападение центаврцев.

Но немножко не успела. Единственный вертолёт буквально у неё из-под носа увела премьер-министр — та ещё стерва. Пришлось драпать по шоссе.

Блюдце спикировало на президентский кортеж в двадцати километрах от Таллина, превратив три из четырёх машин в нечто среднее между дуршлагом и ёжиком. Никто из сопровождающих президента лиц и охранников в этой бойне не выжил. Бронированный лимузин выдержал удары керамических дротиков, но из-за пропоротых шин его всё равно пришлось бросить. Поблизости ничего примечательного, кроме красного шпиля кирхи, эффектно вытарчивающего из-за деревьев, категорически не наблюдалось. И Ингрид с водителем побежали к нему напрямик. На этот раз она успела. Лишь на немного опередив центаврийцев, десантировавшихся из блюдца, которое приземлилось у самого входа в храм сразу после того, как Ингрид Кальюлайд и водитель её лимузина забежали в высокую дубовую дверь, не потрудившись затворить её за собой.

Бог никого не спас. Ни упавшего перед алтарём на колени немолодого хуторянина, губы которого что-то тихо шептали, ни судорожно пытавшуюся спрятаться между скамьями и громко завывавшую при этом от ужаса главу государства. Может быть потому, что оба слишком много грешили. Только Ёхан, в отличие от Ингрид, предпочитал мальчиков. А скорее всего богу вообще не было никакого дела до этих двух извращенцев. Тем более, что кроме них и водителя президентского лимузина, в кирхе были убиты ксёндз и более двух десятков человек из его паствы.

Разумеется, не всё жители Эстонии были приверженцами ЛГБТ. Там встречались и нормальные люди, имелись традиционные семьи. Но государственная политика и противоестественный отбор на почти любые должности давали о себе знать. Нормальному человеку почти невозможно было сделать хоть какую-нибудь карьеру. И так продолжалось в течение десятков лет.

Процесс гниения вообще не обладает свойством самозатухания. Если гниль появилась и условия не меняются, то она будет развиваться, поражая один за другим все здоровые участки. И начиная с определённого этапа, этот процесс уже практически невозможно повернуть вспять, какие бы усилия для этого не прилагались. Поражённую зелёной плесенью древесину можно спасти ошкуриванием или сострагиванием верхнего, поражённого плесенью слоя. С последующей обработкой антисептиком. А чёрная плесень сразу бьёт древесину на всю глубину. В этом случае деревянные изделия приходится сжигать. Примерно так же дело обстоит и в обществе. Его тоже поражает плесень. И если сильно запустить процесс, то уже нельзя будет обойтись без кардинальных мер.

В этот день смерть взяла обильную жатву. Не минула незавидная участь и премьер-министра Эстонии. Её вертолёт был сбит центаврским блюдцем над окраиной Таллина, не дотянув всего несколько километров до замка Тоомпеа. После падения вертолёта не выжил никто из находящихся на его борту. Таким образом, страна лишилась двух своих первых лиц в самом начале центаврского нападения и речь о её дальнейшем выживании, как государства, уже больше не шла.

Выжившие, конечно, были. Но значительно меньше, чем в соседней Финляндии, где бомбоубежищами была обеспечена большая часть населения. В Эстонии их тоже было много. До 90-х годов ХХ века. Тогда правительство решило, что государство больше не будет заниматься бомбоубежищами, и система гражданской обороны прекратила своё существование. Кое-что, правда, чудом сохранилось. В частности, бункер под Домом Культуры Силламяэ — небольшого приморского городка на берегу Нарвского залива, был превращён в музей. Потом, после того как в 2025-м году большая часть русскоязычного населения города перебралась в Российский Союз, музей захирел, но так и не был ликвидирован. В этом бункере смогли пережить нашествие центаврийцев семьдесят девять человек — работники Дома Культуры, их родственники и хорошие знакомые.

Кроме этого полторы сотни человек успели укрыться в подземельях Таллина. Тех, которые были в достаточной для этого степени оборудованы и снабжены надёжными защитными преградами. Но таких оказалось очень мало. Большая часть из построенных при советской власти подземных сооружений была давно заброшена и представляла собой жалкое зрелище: частично залитые водой заплесневевшие туннели, раскуроченные входные узлы, выдранные из стен электрические кабели. Поэтому в них пытались укрыться только диггеры, и некоторым из них это удалось.

Были, разумеется, и те, кто спрятались в подвалах собственных домов. Некоторые из них смогли пережить нашествие, других выковыряли и убили центаврские полуразумные, слышавшие мысли спрятавшихся людей. Известно, что очень трудно не думать о белой обезьяне. Особенно, если тебя этому специально не учили. Запертые двери не помогали — центаврийцы быстро освоили проникновение в дома через окна. Убитых в собственных квартирах было в разы больше, чем на улицах.

Ни один из подчинённых Козырева с таким количеством мертвецов раньше никогда не сталкивался, хотя некоторые из них бывали в горячих точках. А Петя Карганов вообще пребывал в прострации. Поэтому, проверяя квартиры, младший сержант старался оставлять своего напарника на улице или на лестничной площадке. Живых эстонцев его отделение больше в этот день не обнаружило. Только трупы. А вот центаврцев они встречали ещё несколько раз. И безжалостно уничтожали. О каждом таком случае Козырев докладывал взводному, а тот репетовал его сообщения наверх по команде.

На полную зачистку Прибалтийских вымиратов 24-й дивизии потребовалось трое суток. С перерывами на приём пищи и сон, во время которых космодесантников подменяли их товарищи, оставшиеся в резерве. Их было меньше, поэтому они не продвигались вперёд, а просто держали сформировавшуюся к моменту их привлечения линию фронта, не давая центаврцам снова проникнуть на уже зачищенные территории.

Вслед за космодесантниками двигались работники прокуратуры, фиксируя последствия действий центаврийцев и облечённых властью прибалтийских чиновников, а следом за ними — похоронные команды.

Пустые заброшенные города представляли собой страшное, отталкивающее зрелище, особенно в сравнении с теми, что находились на территории Российского Союза, где силами космодесантников поддерживался порядок. А тут дома зияли провалами выломанных дверей и выбитых окон, на улицах лежали трупы людей и собак, чернели лужи запёкшейся крови. Ну и битой посуды хватало.

После завершения боевых действий командир 24-й дивизии подвёл их итоги. На территории трёх прибалтийских лимитрофов космодесантниками было в общей сложности переколошмачено четыреста восемьдесят блюдец, треть из которых оказалась автоматическими, и перебито семьсот двадцать центаврских боевиков. В плен космодесантники никого из них не брали.

Выжило всего около полутора процентов населения Прибалтики, причём, в основном, в городах. В сельской местности спрятаться от боевиков-телепатов было просто некуда.

Потери в дивизии за эти три дня составили восемнадцать двухсотыми и сто шесть трехсотыми. При этом почти половина трехсотых после обработки ран выразила желание остаться в строю. Троим из них командование пошло навстречу, удовлетворив их просьбы. Остальные сто три отправились в госпиталь. Тяжёлых среди них не было, и врачи обещали поставить на ноги всех до одного. Центаврийцы оказались серьёзными противниками, почти всухую разгромившими вооружённые силы прибалтийских государств. Поэтому размен с ними один к сорока стал возможен только благодаря хорошей работе разведки и чрезвычайно высокому уровню боевой подготовки космодесантников.

Личному составу дивизии было предоставлено двое суток отдыха, по истечении которых её перебросили в Западную Европу.

Тем временем президент Российского Союза согласовал с остальными руководителями Десятки вопросы, связанные с присоединением прибалтийских территорий и создания на них Балтийской республики, население которой будет состоять преимущественно из тех граждан Российского Союза, семьи которых на протяжении последних семидесяти пяти лет были вынуждены покинуть свои дома и квартиры в прибалтийских республиках. При этом выжившим во время нашествия центаврцев будет предоставлена возможность получения гражданства Российского Союза. Тех же, кто данной возможностью не воспользуется, депортируют на территорию Западной Европы. В Балтийской республике больше никогда не будет не граждан.

Руководители Десятки единогласно одобрили это решение, явившееся первой ласточкой в деле предстоящего в самое ближайшее время глобального передела Мира. Воевать с цивилизацией, находящейся на более высоком уровне технического развития, при наличии пятой колонны и целого ряда государств, пытающихся просто отсидеться за спинами других, очень тяжело. Большая часть из тех, кто этого не понимал, уже рассталась с жизнью в первые дни после нападения центаврийцев. Выживших надо было объединить и призвать к порядку, обеспечив их вклад в общее дело. В руководстве Десятки это понимали все.

Глава 8. Закат Европы

Все понимали, что Европа стремительным домкратом (как писал незабвенный художник слова Ляпис-Трубецкой) движется в никуда. Ну, кроме самих европейцев, разумеется. В XXI веке ей категорически не везло.

Сначала её опустили и нагло обобрали американцы. Взорвав "Северные потоки" и заморочив головы глобальным потеплением, они вынудили европейцев заняться зелёной энергетикой. Атомные электростанции повсеместно останавливали. Вместо них строились ветряки. О том, что такая замена не просто абсолютно неравноценна, но и порочна, зомбированное население не понимало. В результате стоимость энергоносителей вырастала в разы, производства закрывались или перебирались в США. Туда же вымывались деньги и перебирались специалисты.

Потом в войне на Украине были почти подчистую выбиты и так не многочисленные европейские пассионарии.

Почти сразу вслед за этим в 2025-м году прилетели инопланетяне и не только перебили значительную часть населения, но и вывезли множество девушек и молодых женщин, находящихся в детородном возрасте.

Потом последовал выход из Европейского Союза Франции, Венгрии, Хорватии и Финляндии, отказ от вступления Черногории, демонстративное дистанцирование Сербии, Швейцарии, Швеции и Норвегии.

Дальше почти три десятилетия Европейский Союз медленно приходил в упадок и хирел, безнадёжно отставая от соседей в технологиях и уровне жизни населения.

Последним, уже даже не нокаутирующим, а полностью выбивающим дух ударом, явился прорыв в атмосферу над Западной Европой десятков центаврских носителей второго ранга.

Заявить, что центаврийцы поймали европейцев со спущенными штанами — это почти ничего не сказать. За последние три десятилетия просвещённые в недавнем прошлом европейцы сильно деградировали. Да и национальный состав у них к этому времени заметно поменялся. Мигранты, в отличие от фригидных и алибидемных аборигенов, почти никогда не исповедовали культуру чайлдфри. Напротив, они активно размножались. И быстро разбавили местных практически наполовину.

После войны на Украине европейцы лишились большей части своих вооружений, добровольно отдав их в её топку. А создавать новые им было уже не под силу. Передовыми технологиями с ними никто не делился, производства развалились, энергии не хватало даже на регулярное мытьё. Сначала было введено правило помывки четырёх мест, потом стали ограничиваться двумя. Впрочем, для этих людей подобное не представляло особой проблемы. В средние века европейцы никогда не злоупотребляли чересчур частым мытьём. И пахли соответственно.

Кое-что стреляющее, ползающее и даже летающее там, несомненно, осталось. Немного, разумеется, но определённого шороха оно наделать позволяло. При условии, что нашлись бы профессионалы, которые смогли бы этим всем воспользоваться. Но с ними в Европе была определённая напряжёнка. Нет, там ещё кое-где сохранились военные училища и даже академии. К сожалению их уровень к этому времени опустился ниже плинтуса. Призыва в армию в странах ЕС уже давно не существовало. С армией заключали контракт добровольцы. Которых никто особо не гонял. А зачем? Внутренних границ давно нет, а задирать какую-либо из внешних стран — себе дороже. В ответ может очень нехило прилететь. Что, кстати, несколько раз и случалось.