Не время для одиночек

— У нас нет соображений, — отозвалось Беловодье, не без юмора, отчётливо прозвучавшего в голосе говорившего. — У нас есть вялотекущая военная операция, в которой заняты все старшие ребята, "юнармия" мобилизована приказом губернатора... И тьма насущных ежедневных дел. А всё, что знаем, мы вам выслали.

— В таком случае, как я понимаю, нам с этим делом так и так разбираться, — Баторгин почесал грудку склонившего хищную клювастую головку сокола. — У нас военной операции нет, и ну никак не стоит их пускать дальше, куда они ещё там собрались ехать.

— Логично, — признал Муромцев. Голос Мирослава Николаевича добавил:

— Но всё-таки стоит предупредить всех за пределами Семиречья.

— Едва ли они уберутся от нас целыми, Мирослав Николаевич, — вежливо возразил Баторгин, садясь.

В зале тут и там засмеялись — дружно, весело и зло.

— Но понять, кто за ними стоит точно — всё-таки было бы неплохо, — сказал знакомый Кольке парень — и в следующую секунду Колька сообразил, что видел говорившего в вагоне струнника, когда ездил отдыхать. Денис... Денис Третьяков. Стоп, и этот казачонок Мелехов возглавляет отряд имени Дениса Третьякова. Совпадение такое? Вряд ли... Видимо, не зря у него "Рука помощи" и наградной кинжал... и не зря Элли так млела от знакомства...

— Неплохо, — снова согласился Муромцев. — И я буду просить, невзирая на близкое начало учебного года, редакцию нашего журнала и "гончих" откомандировать своих людей, хотя бы человека по три, в ближайшие к нам города, которые "Дети Урагана" уже успели посетить. Пусть покрутятся там и посмотрят... поговорят... Это будет сделано?

— О чём разговор? — охотно откликнулся Островский. — Тем более, и правда начало учебного года скоро. Вот и пошлю писать про это.

Лёвка Ившин, командир "Гончих", кивнул:

— Пошлю троих.

— Ты настоящий патриот, — торжественно-иронично заявил под общий смех Славка. Лёвка ухмыльнулся:

— Легко и приятно быть патриотом на хорошем финансировании...

Последнее замечание многих покоробило. Впрочем, хотя Ившин и отпускал нередко циничные реплики, действовал он вовсе не как циник.

— Если мы закончили с делами, — раздался чей-то жалобный голос, — то, может быть, приступим к еде?! Я, между прочим, дома поесть не успел, а Ветерок жрёт вон и разрешения ни у кого не спрашивает!

— А я, между прочим, — Колька дожевал остаток бутерброда, — ни у кого разрешения спрашивать и не собираюсь. Я индивидуалист. И вообще, они слишком близко ко мне стоят и сами виноваты... — он тщательно облизал пальцы и встал. — И ещё вот что. Я тут вас всех слушал. Долго, внимательно. Вы много умного сказали. Но я спросить хочу. Вот, как я вижу, есть у нас свой журнал, я его даже иногда читаю, когда перебои с туалетной бумагой... шучу, шучу, не надо доставать блокнотики и смотреть на меня такими глазами. Для бодрости шучу. Газеты тут и там выходят. Но я хочу спросить: а почему у нас нет своей радиостанции?

Наступила абсолютно полная и совершенно растерянная тишина. Такая, что в неё хоть гвозди вбивай, что называется. По радио кто-то прокашлялся. Колька с удовольствием послушал эту тишину и продолжал:

— Центральная станция в Петрограде — "Пионерская Зорька" — есть, я знаю. Но её и в Верном-то не везде принимают! А за его пределами... увы. Полное радимолчание. Почему бы нам не учредить... гм... станцию пионерского вещания?

— ...визжания... — добавил кто-то тихонько. Колька хмыкнул:

— А это как получится, от нас зависит. Местные новости и мировые новости, хорошая музыка, радиоспектакли, конкурсы... ну и пропаганда. Куда без неё.

— Хорошая идея, — сказал Мирослав Николаевич, и Колька вдруг понял, что смутился. Необычно и непохоже на себя. Поэтому уже следующая фраза получилась какой-то скомканно-умоляющей:

— Ты вы... поддерживаете?

— Вполне, — отозвался по радио Волк. — И окажем всемерное содействие.

— Нет, затея и правда хорошая, — сказал Колька Райко. — Но помещение?.. Нет же ничего подходящего.

— Найдём, — сказал Муромцев. Но тут Колька продолжил — честное слово, сам только теперь про это подумав и придя в восторг от своей же идеи:

— И искать не надо! Вы же знаете — у меня дом почти пустует. Вот в зале и развернём всё, что нужно, почему нет?

— А назовём, — это опять был Третьяков, — назовём...

— Только не "Семь рек", — предупредил Островский.

— Не бойся, очень надо... Назовём — "Наш дом"! Разве плохо?!

— Хорошее название, — Баторгин поглаживал своего ястреба. — И хозяину не обидно.

— Часа четыре по вечерам... — развивал мысль Колька. — Да! — вспомнил он. — А министерство связи согласится?

— Согласится, — кивнул Муромцев уверенно.

— Ну вот... И час ночью хотя бы. Совсем ночью. Для музыки... ну, вроде как для тех, кто ночью не спит...

— Например — совет дружины, — вздохнул кто-то в полутьме.

— Кстати, а кто будет этим делом заведовать? — спросил Мелехов.

— Элли Харзина, — предложил Колька безо всякой задней мысли. — Она лингвист, сумеет всё правильно наладить...

— ...и будет к тебе поближе, — уточнил Райко. Колька пожал плечами:

— Ну да. И что?

— Да ничего, — в ответ точно так же пожал плечами тёзка. — Мы, кстати, ещё собирались обсудить День Жатвы и сентябрьские праздники... (1.)

1.День Жатвы — 25 августа, символический день начала уборки урожая. Праздник в своём начале очень торжественный и даже суровый, но уже с середины дня, как правило, переходящий в полумаскарад. (У англосаксов ему соответствует Сайклз Ринг) Сентябрьские праздники: День Знаний — 1 сентября (в этот день во всех учебных заведениях начинаются занятия. Но это не только "школьный" праздник — даже не столько. Это праздник Знания — оружия, которое подняло человека над остальным миром.); Праздник мальчиков — 14 сентября (четвёртый из "семейных" праздников. Посвящён мальчику — символу развития будущего. В этот день принимают в пионеры мальчиков и проводят массовые спортивные состязания. Помимо прочего, в этот же день устраиваются дворянами Большие Осенние Турниры); День Солнца — 22 сентября (в этот день на исходе пятого года Безвременья впервые ненадолго проглянуло Солнце.) В Республике Семиречье День Жатвы и Праздник Мальчиков официально не были праздничными днями, но все про-имперские силы и отдельные граждане их отмечали и всячески пропагандировали.

— О-о-о, без меня, — Колька встал. — Вы обсуждайте, а у меня дела. Серьёзно. И серьёзные. Совет дружины Семиречья может быть уверен, что я оправдаю возложенное на меня доверие и ни единого доверенного рубля не потратил и не потрачу не на дело, — с этими обтекаемыми словами он поспешно убрался.

8.

В школьном штабе отряда "Охотников" царила пустота. У выезда, правда, дежурили двое Городских Теней — в юнармейской форме, с "сайгами" 20-го калибра на бедре. Шестеро их приятелей-сменщиков гоняли себе мяч на освещённой прожектором площадке. В вестибюле на диванчике спали двое дежурных-новичков. В остальном оказалось пусто. Часть помещений была закрыта, часть — открыта, но нигде — ни души. Один из знамённой группы дежурил у отрядного знамени, двое — у арсенала, но с ними не поговоришь и даже не заговоришь. В полной растерянности Колька шагал по коридору, и со стен на него смотрели картины, лозунги, портреты, карты и прочая наглядная агитация и пособия.

Он уже совсем было решил вернуться и расспросить футболистов, почему в час ночи в августе, когда ещё и слёт не окончен — тут никого нет? Обычно здесь по делу и без дела слонялись толпы людей, самых разных, а в кабинетах непременно кто-то спорил, кто-то чертил, кто-то работал на чём-то или просто пел... Но тут он увидел, что из закоулка, где располагался штаб звена Городских Теней, падает свет...

...Внутри был сам Живко Коробов, командир звена, а с ним — Гай Маковкин, его верная тень. Собственно, раз звено Живко дежурит, то и его присутствие тут понятно... Живко сидел на диванчике в полной мотоциклетной форме, только без шлема, и читал последний номер "Пионера". Гай возился за столом, прилежно составляя какой-то разноцветный график.

— Где остальные-то? — Колька развёл руками, чтобы полней отразить размеры своего удивления. — Пусто почему?

— И тебе привет, — Живко бросил журнал на стол и потянулся с треском и воем. — Все на химстанции в школе сеттельмента. Премьера фейерверка.

— На праздники, что ли, на сентябрь?

— Угу.

— Ясно... — Колька плюхнулся на диван. — Я тут подожду кое-кого?

— Да хоть живи, — зевнул Живко.

— Погоди, — Колька оглянулся, — а в дежурке есть кто-нибудь?

— Я есть, — не поворачиваясь, сказал Гай. — У меня всё сюда подключено, — он ткнул в сторону самодельного телеэкрана. — И вообще я работаю, не мешай.

— Работай... Дай журнальчик.

— Держи, — Живко протянул максимально удобно устроившемуся на диване Кольке "Пионер". Тот зашелестел страницами:

— Говорят, скоро к нему аудиоприложение будут выпускать... О. Трансевразийский мотокросс финишировал... — Колька пошелестел страницами, вздохнул печально, глаза его стали мечтательными. — У вас пожрать и попить нечего? Я за последние полдня один бутерброд съел... пойду поищу...

— Сиди, — Живко дотянулся до сигнальной кнопки. — Молодёжь принесёт, а то они скоро диван до пола продавят... Слу-ушай, — он с интересом посмотрел на Кольку, — а ты чего, собственно, сюда припёрся в час ночи? Да ещё пешком... А. Я понял. Тебя Элли вышибла из дома и ключи от "харлея" забрала?.. Это кто? Борис? Какой из семи? Борис Соколов, вот теперь понял. Вот что, Соколов, занеси-ка к Теням чего-нибудь горячего попить и два бутерброда, с чем есть, — он отпустил кнопку и кивнул Кольке. — Сейчас всё будет.

— Спасибо... Никто меня не выгонял, никто ничего не отбирал, кроме покоя... Элли уже у себя дома, наверное, а я просто пешком тут гуляю, ночь хорошая. Звездопад, между прочим...

— Готово, — Гай с удовлетворённым выдохом распрямился. — Закажу тысячу штук, везде развесим.

Они с Живко стали что-то обсуждать. Колька в "Пионере" наткнулся на отрывки из дневников последней марсианской экспедиции в Долину Маринера (1.) и уткнулся в журнал снова.

1.Гигантская система каньонов на Марсе. Единственное место на планете, где ещё до терраформирования текли постоянные реки, росли леса и было сосредоточено 90% всей марсианской фауны. В процессе терраформирования регион был поставлен под угрозу затопления, но спасён при помощи постройки каскадов шлюзов, плотин и дамб — чтобы сохранить этот уникальный уголок планеты.

В коридоре застучали быстрые шаги. Все трое переглянулись. Колька завёл руку за спину, где за брючным ремнём торчал трофейный пистолет (это был старый мелкокалиберный ПСМ). Гай повернулся к экрану. Живко быстрым движением извлёк из-под лежавшего на спинке дивана шлема "наган". Но в следующую секунду все трое переглянулись и захихикали:

— Заказ, — фыркнул Живко. — Ох и дам я ему сейчас... Медленно ходит.

— Оставь, — буркнул Колька.

Вошёл мальчишка, помпезно-представительно нёсший на растопыренных пальцах правой руки жестяной поднос. Лицо у вошедшего было торжественно-серьёзным. На подносе стояла чашка с дымящимся чаем и лежали два бутерброда с ветчиной.

— Прошу, — мальчишка приземлил поднос на столик и поклонился, заложив левую руку за спину, а правую прижав к груди.

— Вторая линия обороны, — сердито спросил Живко, — вы какого чёрта так долго не откликаетесь?! Спали?!

Мальчишка покаянно вздохнул. Живко показал ему кулак, потом — распрямил в ладонь, махнул:

— Брысь.

— "Вторая линия обороны"! — передразнил его Колька, беря один бутерброд и провожая взглядом поспешно удалившегося младшего. — Воспитатель...

— Приходится, — вздохнул Живко. — На посту спать — не дело... Меня за такое вообще лупили...

— Время было тяжёлое. Ладно, — Колька отхлебнул чаю. — Тут вот какое дело. Я тут по дороге позвонил одному человечку... не очень хорошему, но нужному. Он сейчас сюда придёт.

— Ты начальник, — Живко пожал плечами. — Кстати... я так и не пойму, как ты собираешься использовать моё звено? — он выделил слово "моё". — Время идёт, мы ждём, а ты только вот с загадочным лицом появляешься время от времени...

— Как загонщиков на охоте, — без тени юмора ответил Колька, жуя. — И да, ещё. Когда этот человечек сюда придёт — ты сделай так, чтобы его не растерзали... Он, впрочем, уже опаздывает.

— Кто-то подъехал, — Гай щёлкнул связью. — Подъехавшего — пропустить. Проводите его сюда, парни.

— Ты хоть скажи, кто это? — поинтересовался Живко.

— Один типчик, который, возможно, поможет нам разобраться до конца с "Детьми Урагана", — рассеянно сказал Колька. — В случае чего — подыграйте, как поймёте.

В коридоре снова зазвучали шаги, и один из пионеров, молча открыв дверь, так же молча пропустил посетителя вперёд — и удалился. Тоже молча.

Вошедший в комнатку молодой мужчина был одет со щёгольской аккуратностью, совершенно не соответствовавшей выражению его лица — раздражённо-опасливому. Он отрывисто поздоровался и сел, не спрашивая разрешения; карие глаза перебегали с одного парня на другого, на третьего — и обратно, без остановки. Живко и Гай изучали ночного посетителя без малейшего проблеска интереса, зато Колька — с удовольствием, совершенно явным. Выждав хорошую паузу, он провозгласил:

— Позвольте вам представить, это — Николя — именно Николя, и не путать! — Сахно. В прошлом — мелкий жулик, шестёрка у намного более крупных и ныне большей частью покойных гадов, ныне — серый пан (1.) рынка несовершеннолетней рабочей силы нашей столицы.

1.На жаргоне — лидер какого-то незаконного занятия. Эпитет "серый" означает, что "пан" не занимается откровенной уголовщиной.

— Ты так говоришь, Ветерок, словно в работорговле меня обвиняешь, — нервно сказал Сахно, пряча руки в карманы брюк. — Я законов не нарушаю.

— Конечно, ты в дырки в них проскальзываешь, — кивнул Колька. — Сколько ты со своих сопляков берёшь? Девять из десяти?

— Я никого на меня пахать не заставляю.

— Смотрите, он ещё огрызается! — весело удивился Колька. — Да не дёргайся ты, не дёргайся, Николя. Я твои законные дела прикрывать не собираюсь. Пока.

— Да ты кто такой вооб... — взвился тот, но Колька тоже повысил голос:

— А сейчас у меня дело.

— Слушаю, — буркнул Сахно, усаживаясь поудобней. Вид у него был довольно унылый.

— Завтра вечером в восемь собери у себя на дачке всю вашу уцелевшую шушеру. Кто по краю бегает и не падает... пока. Я подъеду, мне поговорить с дядями надо. Лучше ведь я, чем... — он показал глазами в потолок.

— Коль-Коль-Коль, — зачастил Сахно, вскакивая и разводя руками, — ну о чём ты, ты о чём вообще?! У меня дача есть, машина есть, деньги — да! — есть, у нас пока не Империя и это не запрещено. Какая шуш...

Колька вытянул ногу и лениво пнул Сахно в пах. Скучно понаблюдал, как тот, несолидно попискивая, корчится в кресле, встал, подошёл, оперся на спинку:

— Завидую, — сказал он грустно. — Всё у тебя есть. Дача, машина... деньги. А у меня ничего нет... — он вздохнул. — Только вон — Живко и Гай, — и вдруг, рывком вскинув голову Сахно за волосы, тихо добавил, глядя ему прямо в глаза: — Но здесь, — и, отпустив голову мужчины, продолжал: — Завтра, в восемь вечера, у тебя на даче. Или я твой бизнес прикрою. Не как полиция, нет. Даже не как имперцы, нет. Ты знаешь — как. Будет вечер, будет ночь и утро, день второй — и твою башку найдут в унитазе с твоими же яичками на ушах вместо серёжек. Ну а теперь — пошёл отсюда. И делай, как я сказал...