Сначала он увидел ряд длинных шкафчиков и догадался: та самая служебная раздевалка. Чуть приоткрыв дверь дальше, обнаружил четверых ребят, сидящих на длинной скамье привалившись к стене. С закрытыми глазами. Анатолия среди них нет.

Молясь, чтобы никому из посетителей не потребовалось бы в мужскую комнату, Лёхин ещё немного отворил дверь.

Посреди помещения стоял странный стол, низкий и широкий. На нём лежал ещё один, судя по одежде, мальчик-красавчик. Кажется, тот самый Анатолий. Чётко не разглядеть, потому как лицо освещено странным, призрачно-зеленоватым сиянием.

Лёхин поднапряг зрение — и попятился.

Передними лапами на лицо лежащего опирались две призрачные, светящиеся зелёным крысы. Сморщенные носы то и дело клевали в чуть раскрытый рот человека...

Ошеломлённый Лёхин зашагал из коридора. Он словно оглох. Музыка из зала отодвинулась в сторону, и только тихий атональный звук продолжал ныть в ушах. Звук, похожий на прорвавшийся стон человека, которому положили мышьяк на оголённый зубной нерв. Звук боли.

24.

Странно, но подали, не в пример вчерашней "пицце", очень даже съедобные горячие бутерброды и сытнейшую картошку, фаршированную сыром с овощами. Диана, элегантно сидевшая с элегантным бокалом вина — нога за ногу, а "располосованная" юбка лишь подчёркивает красоту длинных полных ножек, — сначала несколько недоумённо наблюдала, с каким удовольствием Лёхин уничтожает принесённое официантом блюдо, и несколько раз пыталась начать разговор, но оголодавший с холода Лёхин только сладострастно мычал в ответ, и она замолчала. А потом Лёхину стало стыдно и смешно.

— Диана, а ты когда-нибудь пробовала всё это?

— Что именно, Алёша?

— Ну, вот картошку, канапе.

— Нет, что ты! Они такие калорийные!

— А, ещё одна страдалица на диете?

— Я... не страдаю. Мне просто не хочется.

Лёхин усмехнулся.

— А если я очень-очень попрошу отужинать со мной?

Она не испугалась и не стала кокетничать, как он ожидал, а просто взяла у него вилку и, размяв одну картофелину в соусе, сосредоточенно, словно профессиональный дегустатор, прислушиваясь к своим ощущениям, скушала её. "Скушать изволили", — теперь уже следил за нею Лёхин. И опять его рассмешило, что она старается не слишком широко раскрывать рот, а именно кушать. Изящно.

— Диана, я понимаю, в кафе работают повара, официанты, иногда приглашают музыкантов, есть подсобные рабочие, техперсонал. А кто вы? Вот эти ребята и вы, девушки?

— Нас придумал Альберт, — сказала Диана. — Он называет нас компаньонами и компаньонками. Он хочет, чтобы кафе для большинства посетителей напоминало клуб. Но как объединить незнакомых, случайных людей? Надо, чтобы пришедший сюда по второму разу мог кому-то, уже знакомому, сказать: "Привет!" или хотя бы кивнуть и просто улыбнуться. Так появились мы. Мы встречаем гостей, окружаем их заботой и вниманием. Если гостю хочется посидеть в одиночестве — пожалуйста. Если ему нужна компания — тоже пожалуйста. Многие привыкают к тому, что здесь всегда есть с кем поговорить.

— А что за медальон у тебя, если не секрет? Я видел такой же у других компаньонов.

— Мы же орден. И у нас должен быть кодекс. Буква нам напоминает, что мы должны строго придерживаться этого кодекса.

— И что за кодекс? Или на этот раз это тайна?

— Нет! Что ты, милый! Никаких тайн! Кодекс звучит очень просто: ничего личного!

Некоторое время Лёхин наивно смотрел на Диану, приподняв брови.

— А что это значит?

— Это значит — мы не должны влюбляться. Это — работа. У нас были в самом начале несколько человек, которые и сами влюбились в клиентов, и клиенты влюбились в них. Поэтому сейчас очень строго: мы всегда должны помнить о кодексе и не забываться. Всё личное должно оставаться за порогом "Ордена Казановы". Мы — работаем и не надо забывать об этом.

— А клиенты знают о кодексе?

— Конечно!

Той же вилкой она машинально подцепила маленький бутерброд и задумчиво съела его.

— Во сколько у тебя сегодня закончились занятия в университете? — спросил Лёхин.

— После шести, а что?

"А к семи тебе надо сюда. Вряд ли в университетской столовке ешь хотя бы два раза в день. Ты ж голодная!" Но вслух Лёхин этого не сказал. Он взял тонко нарезанный кусок хлеба и беспардонно, будто рассеянно, принялся собирать с тарелки соус. Так же рассеянно взглянув, что он делает, Диана, словно не замечая, доела картошку с канапе. А доев, стеснительно отложила ложку и опасливо уставилась на Лёхина.

— Ты накормил меня!

"Слава Богу, она не сказала — "ты заставил меня съесть это!"

— А что — нельзя?

Девушка вдруг дёрнула головой взглянуть в сторону — и резко опустила глаза. Повинуясь её невольному приказу — "Надо посмотреть! Но осторожно!", Лёхин скосился налево. "Ну и ну! Морду-то я ему как будто и не бил!"

Мимо прошли Анатолий и бывшая жена Лёхина. Анжела, прижавшись к плечу высокого смазливого парня, что-то негромко ворковала. Они прошли так близко, что Лёхина внезапно окатило волной бешенства: Анатолий небрежно обнимал женщину — зная подоплёку этого объятия, Лёхин почувствовал сильное желание... немедленно потренироваться, набивая кому-то конкретному его смазливую морду. "Кто-то конкретный" сел с Анжелой за узкий столик на двоих. И Лёхин снова поглубже в себя запихал желание подойти к Анатолию и ударить ногой по тонким металлическим ножкам стула...

— Тебе нравятся полные блондинки, — откуда издалека сказала Диана, — а вчера ты говорил, что тебе нравятся брюнетки.

— Почему ты решила, что блондинки? — не понял Лёхин. — И почему полные?

— Ты кормишь меня и второй вечер только и смотришь на эту Мэрилин Монро.

— Почему бы и нет? — хмуро спросил Лёхин и, сам не зная почему, признался: — Это моя бывшая жена.

— Ой... — Диана впервые проявила яркие эмоции — именно проявила: изумление и растерянность заставили её округлить глаза и открыть рот, мгновенно превращая скучающую светскую львицу в глуповатую толстощёкую деревенскую девку, которую родители застукали на сеновале утром и не одну. Впрочем, Диана с чувствами справилась быстро и спросила несколько неуверенно: — Тебе неприятно её видеть?

— Здесь видеть неприятно, — уточнил Лёхин.

— Почему?

— Младенцев на воспитание она ещё никогда не брала.

Секунда, пока дошло, — Диана расхохоталась.

Лёхин тоже успел взять себя в руки. Улыбаясь её смеху, он отпил из бокала вина — хм, где оно было вчера? Неплохо!.. И получилось так, будто он закрылся этим бокалом, чтобы увидеть: хохочущая негромко, но заразительно (мужчины от пристенных столиков оборачивались и улыбались ей), Диана обернулась на прошедшую парочку, словно убедиться, что Лёхин прав, что Анатолий лишь притворяется взрослым, — и в этот момент мальчик-красавчик оглянулся и понял, что смеются над ним...

Все с обожанием смотрели на Диану, и только Лёхин видел компаньона.

Словно нарисованное поэтически задумчивой кистью, прекрасное лицо внезапно и страшно исказилось в маску, намалёванную на воздушном шарике, который быстро сдувается от резкого укола. Чёткие черты вдруг обмякли и поплыли... Анатолий вздрогнул и взялся за лоб, закрываясь ото всех... Анжела, ничего не замечая, продолжала негромко щебетать.

Диана успокоилась и села лицом к Лёхину. Когда она поворачивалась, по губам мягкой волной прошла улыбка странного высокомерия.

— Надо ли понимать так, что тебе, в общем-то, всё равно, с кем она?

— Надо, — усмешливо откликнулся Лёхин, не понимая, к кому она обращает своё высокомерие. Кажется, всё же к коллеге-компаньону: взглянув на собеседника, она улыбнулась мягко и?..

— Если не секрет, почему вы разошлись?

— Ну, грубо говоря... Во мне она увидела то, что хотела видеть. Я — тоже. Понадобилось время, чтобы это понять. Ну а последней каплей стала моя работа на рынке.

— Помню. Грузчиком.

Лёхин поставил на столик бокал и некоторое время следил: распушившая свои лохмы "помпошка" изображает канатоходца, грациозно шлёпая лапами по ободку посудины с остатками вина. Пару раз Шишика резко вело в сторону, и Лёхин с трудом удерживался, чтобы не подставить под падающего ладонь.

Взглянув на Диану, обнаружил, что она тоже смотрит на его бокал — задумчиво, словно что-то прикидывая.

— Диан, а ты? Если не секрет... Почему ты со мной? Нет, я помню, конечно, ты говорила — со мной спокойно. Но, значит, ты чего-то боишься?

— Почти детектив, — она всё ещё смотрела на его бокал. — "Чего-то боишься"... Покоя не ищут, когда боятся. Когда боятся, ищут защиты. Нет, здесь другое. — Она легко вздохнула. — У меня умер друг. Раньше я слышала, что когда умирает близкий человек, начинаешь думать: а вот сделай я это или то, он был бы жив. А теперь всё, что слышала, испытала на себе. Всё время думаю: вот позвонила бы в это время — и с ним всё было бы в порядке. А вперемешку с мыслями о том, что было бы, я всё время теперь прикидываю: а вот эта музыка ему бы понравилась — как жаль, что он не успел её услышать. Или: сегодня такая погода, что мы могли бы посидеть где-нибудь, вот там, например, где мы ещё не были... — Она подняла глаза на Лёхина. — Обычные, в общем-то, мысли про "если бы да кабы". Кусают почти незаметно, но... Кусают...А вчера ты догнал меня, проводил до остановки — и будто разогнал всех кусак. И мне захотелось, чтобы ты был рядом. Вот и всё.

Лёхин помолчал. История с умершим другом, может, и реальна. А вот искренне ли она говорит о том, почему ей нужен Лёхин? Может, она всё ещё не оставляет попытки захомутать его, используя дар — из того ряда умений, что и умение Лёхина видеть тонкий мир? Пусть она даже скорбит о друге, но тот поцелуй на остановке, кажется, и должен был влюбить в неё. Или она это сделала по привычке? Или в самом деле почувствовала покой рядом с ним и поэтому-то и поцеловала, боясь, что в следующий раз он не придёт? Ведь, вспоминая мерки "Ордена Казановы", что можно взять с грузчика?

— Грубо говоря, ты сейчас отлыниваешь от работы.

Он сказал это мягко, чтобы не обидеть.

— Я не отлыниваю. Ведь никто не знает, что ты...

Девушка запнулась, а Лёхин про себя закончил: "Некредитоспособен?"

Пока она, смущённая, собиралась с мыслями, он снова поднёс ко рту бокал, благо Шишик деловито разгуливал по столику и с высокомерно-профессорским видом осматривал опустевшие тарелки.

К столику бывшей жены и компаньона, в отличие от Дианы, Лёхин сидел лицом. И даже лицом к лицу с Анатолием. И расстояние между ними — один столик с шушукающейся о чём-то парочкой.

Итак, используя бокал в качестве маскировки, Лёхин взглянул на интересующий его объект. И замер. Мальчик-красавчик смотрел на него в упор, не скрываясь. Он сидел, навалившись на спинку стула, как в кресле, расслабленный, спокойный и, даже Лёхин признавал, красивый той мужественной красотой, от которой многого ждут окружающие... Ни с того ни с сего вдруг вспомнился какой-то фильм о природе и яркий кадр: на стволе дерева, упавшего после бури, в просвете между верхушками пальм, откуда льётся солнечный поток, греется обалденной красоты змея. Негромкий треск под ногой оператора — змея вздёргивает изящную головку, полуоткрытая пасть стреляет тонкой струйкой яда...

Внезапно кафе для Лёхина словно опустело. Он видел только компаньона, который даже не шевельнулся, и его неподвижные, застывшие на Лёхине глаза. И что-то с этими глазами происходило. Цветомузыки в кафе сейчас ещё не включали, на эстраде сидел пока тот же виртуоз-джазмен, наигрывая какой-то блюз...

— Шишик... — машинально прошептал Лёхин и поставил бокал на столик.

С пальцев "помпошка" шустро прокатилась до плеча хозяина и уставилась на мальчика-красавчика. "Пусть фиксирует, — отстранённо подумал Лёхин, — может, Елисей потом объяснит, в чём дело: почему у этого типа глаза полыхают зелёным".

— А что я должна слышать? — издалека и удивлённо спросила Диана.

"Шишик", — он сказал это шёпотом. "Слышишь?! — она поняла его шёпот как вопрос. Лёхин с трудом отвёл глаза от Анатолия и сосредоточился на её вопросе.

— Хорошая музыка. Потанцуем?

— Я думала — так и не пригласишь! — засмеялась она.

Мимо бывшей жены он прошёл спокойно, не прячась. Анжела не видела никого — лишь предмет своего обожания.

За ужин заплатил Лёхин: цены, как ни странно, оказались приемлемыми для его кошелька. А какая-то странная боязнь заставила его не остаться в долгу перед этим заведением. Вчерашнее не в счёт — платить за то гадство Лёхин не собирался.

Диана опять провожала его. Лёхин пытался сохранить задумчивое выражение лица, хотя на самом деле его живо интересовал вопрос: что она будет делать в кафе до двух ночи? Точнее — с кем она пробудет до этого срока.

Она остановилась на середине лестницы.

— Завтра я не смогу прийти, — неловко сказал Лёхин.

— И не надо, — улыбнулась Диана. — Два дня в неделю компаньоны свободны. По личному графику. Многие учатся. Завтра — мой день. Придёшь в четверг?

— Постараюсь.

Она вдруг поспешила к нему, на верхние ступени. Несколько удивлённый, Лёхин сначала следил, как мелькают круглые колени в разрезах юбки, а потом машинально перевёл уровень зрения. И — забыв, что есть ещё одна ступенька наверх, попятился, а едва не упав — схватился за металлические перила.

Девушку словно несла к нему призрачно-зелёная волна крыс. Крысы перепрыгивали со ступени на ступень — перетекали, большие и маленькие.

Добежав до Лёхина (крысы, к его облегчению, остановились чуть сзади), Диана дружески чмокнула его в щёку и быстро убежала.

25.

Сначала Лёхин хотел, как и вчера, сидеть в кафе до одиннадцати. Планы поменялись после его вмешательства в драку мальчиков-красавчиков. Кафе с последними посетителями закрывалось часов в шесть — значит, рано утром Лёхин должен быть здесь. Поэтому, как бы ни хотелось пообщаться с домовыми, надо мчаться домой, отсыпаться, а с утра... Эх, единственное светлое пятно в его жизни теперь лишь утренняя встреча с Аней.

Оглянулся он на пристрой-лестницу в "Орден Казановы", только дойдя уже до киоска на остановке. Переходить дорогу и дожидаться транспорта напротив кафе он не решился: Диана-то убежала, а лестница продолжала светлеть мягким, газовым — только не голубым, а зелёным светом... Оглянулся — и вздохнул. И в ухо теплом подуло. Тоже вздохнули.

Киоск давно закрыт. И на остановке никого. И всё же Лёхин на всякий случай приложил к уху неработающий мобильник.

— Что мы сегодня узнали? Мы узнали про то, что кафешные компаньоны соблюдают некий кодекс, который недавно мне приснился. Ишь — ничего личного. Только странно соблюдают... Ещё узнали, что и Роман, и Лада здесь были. Причём, Романа знает не только подвальный. Но про них завтра узнаю точнее. Теперь на первый план выходит красавчик Анатолий. Его избили его же коллеги. Но он чувствует себя победителем. Пока забудем, что он выкачивает деньги из Анжелы. Домовые утверждают, что именно он привел в кафе Ладу. Точнее — пригласил. Стоп. А что за подружку провожала девочка до кафе? Может, зря я не остался поговорить с домовыми?