Смотритель

— Ой, да что это такое? — громко по-бабьи и по-русски заголосила Екатерина.

— Oh, mein Gott, — по-немецки заголосила Марья.

— Все понятно, — сказал вошедший Савандорж, — это у них поединок такой, по-вашему, дуэль называется. Кто кого пересидит и у кого первого серебро или золото на теле выступит.

— При чем здесь золото и серебро? — не поняли женщины.

— Однако, — ответствовал монах, — если на человеке золото выступает, то святой значит, его можно вместо иконы использовать.

— А если серебро? — спросили женщины.

— Если серебро, — задумчиво сказал Савандорж, — то не святые они, а наоборот — великие грешники.

— Надо их вынести на улицу, — сказала из-за спин мадам Лохонг.

— Они же там замерзнут, — запротестовали женщины.

— Ничего с ними не будет, — сказал значительно Савандорж, — они ничего не чувствуют и тела их ничего не чувствуют. Все железо в крови и остальные металлы собираются в броню, которая их защищает. А в доме они только вонять будут.

— Как вонять? — хором спросили женщины. — Тлеть что ли будут?

— Зачем тлеть, — ухмыльнулся монах. — Вонять будут. Организм свой они не контролируют, и все, что они ели и пили, выйдет наружу без их участия. Они же не далай-лама, чтобы за ними какашки подбирать и сворачивать их в драгоценные шарики, излечивающие от всех болезней.

Примечание. По представлениям тибетского буддизма, Далай-лама является перевоплощением бодхисаттвы Авалокитешвары, бодхисаттвы сострадания. Начиная с XVII века вплоть до 1959 года Далай-ламы были теократическими правителями Тибета, руководя страной из тибетской столицы Лхасы. В связи с этим, и теперь Далай-лама рассматривается как духовный лидер тибетского народа.

— Обязательно тебе нужно нам аппетит портить, — поморщились женщины. — А сколько они так будут сидеть?

— Недолго, однако, — задумчиво сказал Савандорж, — лет пять или шесть

— А как же их кормить? — всполошились женщины.

— Не надо их кормить, — сказал монах, — они будут питаться энергией из космоса и вольным ветром, который будет рассказывать им, что и где произошло и приносить с собой пыльцу невиданных здесь растений. По-вашему, это амброзия.

Кое-как погрузив сидящих офицеров на кошмы, все вчетвером вытащили их на улицу и посадили друг напротив друга.

— Дуракам закон не писан, — резюмировала Мария, и все пошли в дом принять вечернюю порцию пищи, чтобы ночью не снились голодные сны.

Прибытие отца

Утром над деревней услышали шум самолета. Все жители выскочили из домов посмотреть на диковинную в этих краях железную птицу.

Самолет перевернулся вверх колесами шасси и что-то выбросил из своего чрева. Через несколько секунд над выброшенной точкой раскрылся ослепительно белый парашют.

Приземлившимся на парашюте оказался профессор Фридрих Гутен Таг.

Он никак не думал, что придется прыгать с парашютом и поэтому дал команду летчику, во что бы то ни стало обеспечить его доставку в далекую тибетскую деревеньку, грозя ему неслыханными карами за неисполнение приказа...

Пилот двухместного истребителя, заслуженный летчик Германии и ветеран летчицкого труда, награжденный тремя знаками за налет по сто тысяч километров, приказ выполнил в точности, вывалив профессора из пассажирской кабины. После того, как профессора не стало, самолет полетел ровнее и быстрее.

— Профессор с возу, самолету легче, — подумал пилот и запел свою любимую песню, которую он пел всегда, когда выполнял важное задание, — а кабину я помою потом с мылом.

Звуки песни Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек привлекли внимание жителей деревни, собравшихся около невиданного человека, от которого пахло так же, как от далай-ламы утром, но совершенно не удивили подошедших Екатерину и Марию.

— А, это вы, — вместо приветствия сказал профессор, — мне нужен душ и комната для отдыха.

Савандорж подхватил саквояж профессора, и все вместе пошли к хоромам мадам Лохонг.

Вместо душа профессору принесли медный таз с тепленькой водой и грязное полотенце, которым он и утирался, морщась от брезгливости, совершенно не понимая, что на такой высоте и в таких условиях выживают только тибетцы, а все микробы и прочие вирусы стараются всеми правдами и неправдами сбежать из этих мест. И даже сейчас сидевшие на профессоре микробы были шокированы пустынностью этих мест и прокляли свою долю и решение жить вместе с этим чистюлей, который даже днем ходил в белом халате.

Перед тем как помыться, профессор вышел на задний двор и увидел две застывшие фигуры, смотрящие друг на друга.

Плюнув себе под ноги, профессор вернулся в дом.

Через полчаса профессор в белом халате, белых армейских кальсонах с костяными пуговичками светло-желтого цвета вышел в холл, если так можно было назвать общее помещение с земляным полом, посредине которого был каменный очаг, на котором стоял котел с каким-то варевом, прикрытый деревянной дощатой крышкой и деревянной ручкой.

Профессор был серьезен и внешне напоминал раннего Рабиндраната Тагора или позднего Джавахарлала Неру, но воспоминание о том, с каким запахом приземлился профессор, вызвал у них непроизвольный смех.

— Чего ржете, лошади? — на чистом русском языке сказал профессор. — У отца непорядок, а они, понимаешь ли, веселятся. Сейчас холки обеим надеру, будете знать. Породниться-то успели?

— С кем породниться? — не поняли присмиревшие девушки, удивленные таким к себе отношением и известием о том, что он говорит на русском языке.

— Между собой, с кем же еще, — сказал профессор.

— Как породниться? — все еще не могли понять девушки.

— Неужели не могли почувствовать родную кровь? — продолжал допытываться профессор.

— Профессор, — не выдержала Мария, — почему вы говорите загадками? Что мы должны почувствовать? И почему вы говорите по-русски?

— Я так и знал, что обе вы бесчувственные, хотя люди говорят, что родная кровь чувствуется всеми, — сказал профессор и присел на подушку неподалеку от очага. — Ужинать скоро будем?

Никто профессору не ответил, потому что Савандорж, что-то делал возле домика, а мадам Лохонг побежала в лавку за бутылкой водки, потому что европейские гости без водки будут злыми и чего доброго съездят кулаком по сопатке, до чего же они охочи распускать свои руки. Да и не только руки.

Девушки тоже о чем-то переговаривались, а профессор достал из кармана халата пачку папирос Беломорканал, достал папиросу, помял табак, покручивая его между пальцами, постучал мундштуком по уголку руки между большим и указательным пальцем, свернул его гармошкой, достал спички и с удовольствием прикурил, прищурив левый глаз от сизого дыма. Ни дать, ни взять, мужик вышел из дома покурить и присел на завалинку с папиросой.

— Так вы говорите, что мы родственники? — спросила Катерина.

— Родственники, — подтвердил профессор.

— А кто и с кем? — спросила Мария.

А вот догадайтесь с трех раз, — усмехнулся профессор Гутен Таг.

— Мы что, родственники с вами? — предположила Екатерина.

— Тепло, — сказал профессор.

— Неужели вы мой отец? — ахнула Мария.

— Теплее, — сказал профессор, выпустив струю сизого в потолок, ближе к дыре, через которую дым выходил из очага.

— И мы сестры? — спросила Катерина.

— Еще теплее, — сказал профессор, — вы и сами это могли установить, если бы одновременно подошли к одному зеркалу, да и вообще чувство крови должно проснуться.

— А почему все теплее и теплее, — спросила Мария, — разве мы не все угадали?

— Не все, — сказал профессор, — а чего же вы не упомянули истуканов, которые сидят на заднем дворе?

— А при чем они здесь? — сказала Катерина. — Это мы, оказывается, семья, а они сами по себе.

— Эх вы, — сказал профессор, — они тоже мои сыновья.

— Этого не может быть, — хором сказали женщины, — мы и вам-то верим с долей сомнения. А почему у нас у всех разные фамилии?

История семьи

— Ээх, — вздохнул профессор, — не было бы революции в России, то жили бы мы одной семьей, были бы все русскими и, я в этом уверен, наша семья имела бы мировую знаменитость за свои научные открытия. Но большевикам ничего не нужно. Главное для них — верь в марксизм и будь предан вождю. Психология каменного века и общества, живущего в одной пещере. Когда вождь сам делит добычу по своим предпочтениям. Лучшие куски преданным, остальное тем, кто хочет смотреть в небо, ищет новые пещеры, мастерит оружие и вообще всем остальным творческим людям.

— Но Сталин же поднял Россию с колен, — сказала Мария, — и сейчас Россия под руководством Сталина побеждает Германию.

— Российская империя побеждает Германию, — поправил профессор, — а зачем Россию поднимать с колен, если она крепко стояла на ногах? Россия была бы в числе победителей и шла бы дальше в своем развитии, установив конституционную монархию, как в Англии. А на колени Россию поставила пролетарская революция и гражданская война. И вот из этой войны мне пришлось бежать из России, взяв с собой только то, что я мог унести в руках. А взял я только Йозефа и тебя, Мария. Исая и Катерину мне пришлось оставить в России.

— Как же так? — спросила Катерина. — А почему не взял нас?

— Было бы у меня четыре руки, взял бы и вас, — хмуро сказал профессор.

А почему у нас у всех разные фамилии? — чуть ли не хором спросили женщины.

— Положим то, что у вас фамилии одинаковые, — сказал профессор. — Добрый День и Гутен Таг это одно и то же. Это девичья фамилия вашей матери, эту же фамилию я взял и себе, чтобы никто не мог подумать, что я немец по фамилии фон Безен. Поэтому и Исая пришлось записать Метелкиным, что является переводом фамилии Безен.

— Хорошо, — сказала Катерина. — А где же наша мать?

— Ваша мать умерла при родах, — сказал профессор. — А перед этим при родах умерла мать Исая и Йозефа. Вот так вот я и оказался с четырьмя малютками на руках.

— Так, — задумчиво сказала Мария, — отец у нас один, а матери у нас разные.

— Разные, — подтвердила Екатерина, — значит, получается полуинцест.

— А вы уже парней себе разобрали? — ухмыльнулся профессор.

— А откуда мы все это знали? — сказала Мария.

— Ниоткуда, — согласился профессор. — Спасибо добрым людям, которые приютили вас.

— А почему же ты мне никогда не говорил, что ты мой отец? — спросила Мария.

— Скажи я, что, мол, профессор фон Безен под фамилией Гутен Таг прибыл из советской России, — сказал профессор, — так вы бы все были бы круглыми сиротами и без моей поддержки. Раз уж начали ставить точки над i, то давайте ставить. Ты, Мария, вместе с Йозефом стали сотрудниками SS. Йозеф обучался тибетским методикам, и ты была в тибетских экспедициях, где по моей наводке тебя завербовали в НКВД. И ты, Катерина, в той же тибетской командировке была завербована гестапо. Исай выпал из нашей компании, но и он был распределен в министерство иностранных дел России, чтобы быть при деле. Если бы его не поставили заведовать серебряными приборами, то он так бы остался там мелким клерком.

— Так что, папаша, вы нашу судьбу разломали пополам, — как-то зловеще сказала Катерина.

— Не суетись, Катя, — сказал спокойно профессор, — у меня все продумано. Кто бы ни победил в этой войне, на коне останемся мы — фон Безен-Гутен Таг. Нам сейчас нужно этих истуканов разбудить. Сходи, кликни Савандоржа.

Савандорж вошел и низко поклонился профессору:

— Слушаю вас, хозяин

— Скажи-ка мне, любезный, — сказал профессор, — как нам разбудить двух твоих питомцев?

— Не знаю, хозяин, — сказал Савандорж, — однако, они сами должны проснуться.

— А что твой учитель по этому поводу говорил? — спросил профессор, прищурив один глаз.

— Однако, ничего не говорил, — сказал Савандорж, — не успел рассказать

— Да, не успел, — согласился профессор, — ты его поторопился убить, думал, что все познал. А еще скажи, с каких это пор чукчи стали называться монгольскими именами?

Савандорж отпрыгнул назад, в его руке появился никелированный полицейский Вальтер, но монах ничего не успел сделать, потому что раздался звонкий стук по голове палкой для помешивания в большом котле и Савандорж упал.

Стоящая сзади мадам Лохонг опустила огромную деревянную ложку и сказала:

— Глупый человек, думал меня очаровать. Меня уже ничем не очаруешь.

— Благодарю за службу, шарфюрер, — сказал профессор.

— Рада стараться на благо Рейха, господин штандартенфюрер, — отчеканила мадам Лохонг и стала заниматься варевом в котле.

— Приведите-ка в себя этого типа, — сказа профессор девушкам. — Он нам еще будет нужен. Только пистолет сразу приберите и посмотрите, не спрятал ли он еще чего под халатом.

Под халатом у Савандоржа был эсэсовский кинжал с гравировкой In herzlicher Kameradschaft, H. Himmler (В знак сердечной дружбы. Г. Гиммлер), две советские гранаты Ф-1, портативный ручной противотанковый гранатомет Панцеркнакке с обоймой гранат, серебряный портсигар с надписью Дорогому Васе от Нюры и плоская металлическая фляжка из нержавеющей стали с надписью Bond.

— Ну, нахапал, — сказал профессор, рассматривая найденные у монаха предметы. — Вот тебе и чукча, нахапал, что плохо лежало. Такие кортики выдавались поштучно и только особо отличившимся в ночь длинных ножей. И Панцеркнакке тоже вещь штучная, а во фляжке, — он сначала понюхал, потом лизнул языком, а затем и сделал солидный глоток, — отличное виски, никак ирландское. Знаток. В портсигаре сигареты Кэмел, губа, однако, не дура, — подумал профессор и закурил.

В это время Савандорж начал шевелиться и оглядываться по сторонам. Увидев свои вещи, он завыл и стал стучать лбом о земляной пол.

Профессор спокойно смотрел на эту сцену, заметив, что Савандорж поглядывает на его реакцию.

— Ну что, закончил спектакль? — спросил профессор. — Давай говорить серьезно. Вот за этот кортик тебя просто-напросто повесят, а за гранатомет повесят еще раз. Говори, как разбудить этих застывших бойцов.

— Правда не знаю, профессор, — запричитал монах, — они сами должны захотеть проснуться. Надо их чем-то таким заинтересовать, от чего они вряд ли откажутся.

— Давайте им водки дадим, — предложила Катерина.

— А вместо закуски хорошую порцию нашатыря под нос, — предложила Мария.

— Молодцы дочки, — похвалил их профессор. — Пошли затаскивать их в дом, а то они вообще закоченеют.

Оживление истуканов

Давно установлено, что окоченевшее тело намного тяжелее живой плоти. Отчего так, никто не знает. Вероятно, вода превращается в лед и становится тяжелее. Физика утверждает обратно. Плотность льда меньше плотности воды и поэтому лед легче. Он же не тонет в воде, а плавает на поверхности. Тогда почему мертвое тело тяжелее живого?

Специалисты говорят, что в живом теле больше энергии и расстояние между молекулами больше, поэтому живое тело легче, чем не живое. А, может быть, все это не так, но Исай и Йозеф стали такими тяжелыми, что все впятером, включая и Савандоржа, еле втащили двух офицеров в дом.

— Пусть немного отогреются, — сказал профессор, а мадам Лохонг пригласила их отведать то, что им Бог послал.