Но и второй, высокой и не обделенной грозными башнями стены стало недостаточно, чтобы замок смог приютить у себя всех желающих. Многочисленные деревянные и каменные постройки раскинулись возле внешней стены, причем с холма было заметно, что все они грудятся и прижимаются ближе к стенам Вороньего города, как какие-нибудь слепые недавно окотившиеся котята к сиськам своей матери. Помимо прочего, рыцари создали целую цепь укреплений, к востоку от города, состоявшую из тридцати трех больших сторожек и семи небольших крепостей, чтобы было удобнее следить за передвижением нежити. В случае опасности, рыцари на местах поджигали огромную жаровню, заваленную сухой хвойной древесиной и таким образом цепочка из сторожек благодаря огням из горящих костров передавала весть о приближение нежити дальше на запад. Когда человек видел столб дыма, он разжигал костер и на своей сторожевой башни, и так длилось пока, известия о нападения созданий тьмы не достигало северного нагорья — Малибур, которое Флавиан мог разглядеть даже отсюда. Тогда, рыцари Рэвенфилда выступали в поход, на восток, чтобы сразиться с силами нежити.
Навстречу путникам ехал целый торговый обоз, состоявший из пяти крытых повозок, в которые были запряжены мелкие, но коренастые и выносливые лошади. Загорелые купцы и их слуги перешучивались между собой и обсуждали новости, передаваемые из уст в уста, Флавиан понимал, возможно скудно, но понимал, что никакой гонец не успеет разнести вести так, как юркие купцы, который пройдут свой обратный путь через Простор, Трехречье, в Гасконь и успеют посеять на благодатную почву доверчивых людей слухи и новости, коими полнится Рэвенфилд.
Когда телега проезжала мимо крытых повозок, Флавиан почуял запах пряностей, шафрана и ладана, видимо купцы везли свой товар издалека, скорее всего с Западных Пустошей. Вообще, было легко отличить местного торгаша от иноземного — местные всегда пользовались полноводными реками провинции, словно кровеносной артерией и на своих ладьях с низкой посадкой могли всего за несколько седмиц проплыть через весь Риверланд. Иноземные же по привычки, не доверяя местным, ходили по трактам, причем соединяясь в более крупные караваны, которые было труднее ограбить. Рэвенфилд обрел дурную славу, со своими речными разбойниками, которые грабили как торговый речной флот, так и пешие караваны торговцев.
"Боги, смерть и разбойники — три вещи, которые всегда были в Делионе", — как-то сказал Флавиану дядя.
Возле центрального тракта, где были дворовые поместья, некоторые из которых были только частично огорожены деревянным забором или каменной кладкой, стояли и другие здания. Некоторые, наиболее предприимчивые из крестьян торговали прямо здесь своими товарами, наверняка боясь быть разоренными в стенах города более опытными купцами — рыбные изделия, травы, дешевые жемчужины, настойки как алкогольные, так и лекарственные, дешевые меха и другие товары лежали под крытыми кожаным тентом прилавками.
— Эй, брат Жирак, хочешь угощу тебя рыбкой! — крикнул один из торгашей травнику, размахивая своей правой ладонью. — Всего ж за пол рубленного дуката!
Травник обернулся к неудачливому смерду и сплюнул тому практически под ноги.
— Йожка, в тот раз, от твоей рыбы мне пришлось ночевать в сортире.
— Так это ж, негодяй Леван, клянусь двенадцатью, наверняка, чем-то приправил ее, — торгаш развел руками, делая вид, что он тут не причем, сбрасывая всю вину на конкурента.
Он что-то еще пробасил вслед уезжающей телеге, которая наконец-то катила по нормальной утрамбованной дороге. По левую часть тракта стояла небольшое прямоугольное здание, из которого несло хмелем и солодом.
— Ух, пивоварня Коско, — облизался Жирак. — Зараза, вкусное пиво у него.
Пастух подметил, что большая часть домов громоздится именно с левой от тракта стороны, что было неудивительно. Обширная доля поселения располагалась к реке, которая протекала через эти земли, а сам холм, на котором стоял Рэвенфилд, омывался водами этой полноводной реки.
Вблизи замок выглядел еще более внушительно. Речноземные инженеры вырыли вокруг замка глубокий и широкий ров, пустив в него речные воды, которые наполнили ров практически до краев. Но вода здесь была застоявшаяся и дурно пахло, судя по всему местные использовали ров в качестве сброса помоев и мусора. Зеленая и мутная вода была покрыта тиной, корягами и всяким мусором, а через этот ров был перекинут широкий мост на двух громадных скованных цепях, которые продевались в рычажный механизм ворот.
Колеса телеги преодолели небольшое препятствие в виде деревянного бордюра, судя по утрамбованной земле мост не поднимали уже давно. Лошадь с характерным звуком начала цокать своими подковами по толстому и монументальному подъемному мосту, где спокойно могли разъехаться две телеги.
Стены были воздвигнуты на небольшом пригорке, который по мере движения на север поднимался, вместе с каменным строением и казалось, что они нависали над всяких, входящим внутрь города. Бойницы, в виде каменных вытянутых башен располагались через каждые тридцать шагов, в них было видны каменные окна по всему периметру, где можно было спокойно вести прицельный огонь по неприятелю. Воротный проем был очень широкими, а врата, если они закрывались, то только с помощью цепного механизма, опускающего попеременно три железные решетки. По обе стороны от ворот, со стены спускались два гигантских полотна, судя по всему вытканных либо из шерсти, либо из какого-нибудь другого материала. Они быль столь массивные, что ветер даже не смел трепать их края, они напоминали каждому въезжающему в город, кому он принадлежит. По правую сторону висел знаменитый имперский герб, символ вечного Величия Империи и тотемное животное практически всех правящих в ней императоров — величественный грифон, стоящий на двух задних лапах, прикрытый знаменитым саваном Фонарщика. Передние лапы были направлены в стороны запада, в левой лапе тотемное животное держала символ Империи — конусообразную, двенадцатиконечную корону, а в правой же у грифона лежало копье. Само существо было серого цвета, с синими крыльями и красными лапами на фоне ярко-желтого, или золотистого полотна.
Флавиан удивился силам тех людей, что сшили этот гигантский великолепный герб и сколько сил приложили создатели этого чуда к своему творению. С левой стороны от ворот висело полотно поменьше, но оно от этого не становилось менее величественным и внушающим. На алом-багряном фоне, расправив свои крылья в атакующей позе был показан могучий ворон с раскрытым клювом. Пастух сразу же догадался, что это был личный штандарт герцога Ордерика, который управлял своим герцогством именно из Рэвенфилда, ведь недаром местные называют этот город Вороньим.
Флавиан никогда не видел ничего больше своей собственной деревни, для него отара в сто овец была просто гигантской и такого количества животных он не видел до сего момента. Здесь же, подняв свою голову к верху и раскрыв свой рот, он стал наблюдать просто за невероятным количеством воронов, которые бороздили здешнее небо. Их было так много, что отдельные стаи ворон образовывали гигантские плавучие тени, при этом тысячи особей умудрялись заграждать яркое и ослепляющее солнце, умиротворенно, направляющееся в зенит.
— Здесь всегда тень, — травник посмотрел на удивленного Флавиана, объясняя, что тысячи птиц не дают проникать на здешнюю землю солнечному свету.
Галарий никогда не был в Рэвенфилде, но подобного восторга своему младшего спутника не разделял. Он с великим терпением ожидал прибытия в город, чтобы помочь Флавиану найти своего друга со спрятанной печатью. Пастушок в свою очередь не смог перестать пялиться в небосклон, вороны которого, создавали такой визуальный эффект, что казалось, будто небо начинает двигаться над тобой. Здесь стоял оглушающий вой карканья, Флавиану казалось невероятным, что люди могут жить в таком шуме. Однако, многие жители Рэвенфилда отвечали на это, что привыкли жить при ласковом карканье ворон.
Прямо перед воротами висело то, что некогда было быстрым перекусом для окрестных воронов. На высокой деревянной виселице в петле болтался человек, то что от него осталось, не могло рассказать о нем ничего. Флавиан отвернулся от этого зрелища, стараясь не раскрывать перед стражем своего страха.
— Тутма висит повешенный начальник стражи, — начал объяснять Жирак. — Его повесили за то, что дочь герцога была украдена.
Флавиан все же решил повернуться и еще раз посмотреть на остатки стражника. От него практически не осталось совсем ничего, кроме костей.
— Бедняга, вороны его склевали за считанные минуты.
Как только путники перебрались через подъемный мост, Флавиан отметил, насколько же белой была эта стена, которая вдали казалось темной, или уже совсем почерневшей. Вороны загадили крепостное сооружение за много тысяч лет, впрочем, как и сам мост, который был в ошметках птичьего помета. Тысячи, десятки тысяч этих птиц сидели на стенах Рэвенфилда и Флавиану чудилось, что они наблюдают за ними и за всяк входящим в город. Неудивительно, что речноземцы придумали такой примитивный, но довольно красочный миф. Действительно, теперь Флавиану казалось, что вороны походили на толпу любознательных людей, скорее даже не на толпу, а на целый народ, кочующий в поисках собственного жилища, который нашел свой приют где-то на окраине более развитой цивилизации. Здесь эти громкие и надоедающие птицы невероятным образом уживались с не менее шумными людьми. Много веков жизни бок о бок сделали из ворона тотемное животное для жители Рэвенфилда, а для воронов люди стали в некотором роде богами, которые их подкармливают. Такой симбиотический синкретизм был полезен и для людей, и для птиц.
— Хвала нимфидам, мы приехали, — обернулся Жирак к своим гостям, и сказал при этом очевидную вещь.
Они проезжали мимо широких ворот, подняв свой взор к верху, Флавиан увидел металлические штыри, нависавшие над проезжавшими путниками. Внезапно, они нагнали на него страх, после того как он представил, что эти железные штуки с грохотом падают на их головы. После трех таких металлических врат Рэвенфилд раскинулся перед путниками во всей своей гнусной красоте — тесные обгаженные улочки, драные и побитые плешивые кошки, какофония звуков из каркающих ворон и кричащих купцов, ругательств крестьян, смешивавшихся с девичьим смехом, голоса бардом и баритоны рыцарей, звон стали и удары молотов. Запахи здесь смешались так же, как и звуки — пахло дерьмом и свежеиспеченным хлебом, рыбными продуктами и человеческим потом, животными выделениями и выдубленной кожей.
"Неужели так пахнут все города?" — дивился Флавиан, разглядывая уклад жизни местных горожан.
— Мой путь лежит через весь нижний город, в квартал менял, к лекарю Сонье, — здесь было так людно, что Жирак с трудом нашел место, где пристроить собственную телегу. — Могу показать вам путь до ближайших трактиров. Аще, пива хотите и жратву получше, то давайте-ка расскажу, как добраться до Уставшего Волка.
Глава 9.
Для нас, имперцев, речноземное рыцарство кажется давно устаревшим консервативным институтом, однако, нам многому можно научиться у них. Рыцари Речноземья — дисциплинированны и никогда не дрогнут под натиском врага, они презирают всякую трусость, а сребролюбие для них страшный гнев. Они еще не почитают наших богов, но преклоняют колено каждое утро перед Девой Битвы, той самой, что некогда уничтожила графа Люция и бесследно исчезла со страниц истории. Они могут в едином порыве выступить в алтарный поход против своего врага, того, коего изберут советом большинства.
(с) Путеводитель по Делиону.
— Тут наши пути расходятся друзья, — произнес Жирак на шепелявом речноземном акценте, остановившись на перекрестке. — Посоветую вам, держаться центральной улицы, она приведет вас к постоялому двору сара Лебизье. Он пошти что находится у верхнего города, вы сразу узнаете его по большой коричневой вывески, оное называется "Усталый волк". Аще, и флигель здоровый и скрипучий, мимо тошно не пройдете. Варево вкусное у него, женушка трудится на кухне в поте лица, передавайте от меня поклон.
Помахав соломенной шляпой чужестранцам, травник отправился к северной части города через узкие улочки, которые разделяли нагроможденные друг на друга дома. Флавиан и Галарий остались стоять на главном тракте, который назывался "навозной улицей", что свидетельствовало о чистоте этого места. Тягловые волы, запряженные в телеги лошади, торговые караваны и рыцарские кони постоянно курсировали по центральной артерии Рэвенфилда, тянувшейся от донжона за внутренней стеной, к центральному тракту. От такого количества животных вся улица была покрыта большим количеством навоза и здесь стояла жуткая вонь. Пастух старался прикрыть свой нос ладонью, однако пахучий воздух проникал повсюду. Речноземцы, кажется, привыкли к такому обилию запахов и это ничуть не смущало их. Вид пришельцев, сошедших с телеги травника, был для них не особо то интересен, каждый из местных продолжал заниматься своими делами. Здесь каждый день можно было увидеть, как знатных рыцарей со всех земель Речноземья, так и авантюристов из других краев Делиона, которых привлекал сам Рэвенфилд. Помимо того, что часть воинов из имперских легионов продолжала нести свою службу на пограничных заставах, рядом с землями нежити, все речноземцы платили особую подать — одну двадцатую от своих доходов, которая шла прямиком в лапы герцога Ордерика.
Эта подать называлась вороньим налогом и облагалась им вся провинция Риверланд, так было устроена испокон веков. Таким образом, часть их денег уходила на выплаты жалования безземельным рыцарям, наемникам и авантюристам, которые несли постоянный дозор и участвовали в разведывательных рейдах к границам с землями нежити, а часть денег уходила на восстановления укрепления и содержания многочисленных рыцарских конюшен. Другая часть уходила на поддержание застав в приличном виде, ибо это были первые субъекты для нападения вампиров и другой нежити. В свою очередь имперцы помогали и своими финансами в этом деле, потому как, легионеры из метрополии несли там свою службу. Крестьяне платили натуральным оброком — морковью, капустой, редькой, репой и животным приплодом. В общем, Рэвенфилд был местом, где переплетались как имперские амбиции и их военное право, рыцарская доблесть речноземцев и их служение Деве Битвы, и наемнический профессионализм, который мог войти с прикосновение и с духом авантюризма различных стаек бандитов, пришедших сюда со всех концов Империи. Как потом Флавиан узнает, здесь трудились и цверги, со своими хитрыми пушками, секрет которых они так яростно оберегали от остальных существ Делиона, а в верхнем городе была открыта торговая фактория альвов, которые продавали свои знаменитые луки по завышенным ценам. Рэвенфилд оставался местом синкретизма и несмотря на свое географическое местоположение был слиянием различных культур, верований и менталитетов, пусть и не всегда мирно существовавших друг с другом.
Жирак уже скрылся за холмистыми улицами, где тесно переплетались более мелкие улочки, с нагроможденными здесь домами. Казалось, что город задыхался от перенаселения и только "навозная улица" была местом, где можно было хоть как-то развернуться. Скорее всего эта улица и являлась самым широким местом во всем нижнем городе
