Полет ч.2

— Однако! — только и произнес Джек, — ну, это снова моё замечательное везение в действии...впрочем, вы бы всё равно не справились с Мором, даже вдвоем — я тут тебя пощупал, детка — в чем душа держится, ты уж меня прости...трудно вам жилось тут?

— Да терпимо, бывает и хуже, — соврала я, — я так думаю...

— Ну ничего! — решительно произнес Джек, — ничего! Придумаем что-нибудь...ох...

Послышался шорох, и затем глухой стук упавшего тела.

— Джек? — встревоженно произнесла я.

Никакого ответа. И сразу темнота нашей временной могилы расширилась, надвинулась на меня, одинокий, крохотный язычок пламени во мраке.

Как недалеко, оказывается, я ушла от истерики! А думала, что совсем успокоилась!

— Джек! Джек! — звала я, пытаясь вспомнить, с какой стороны слышала его голос в последний раз. Опустилась на четвереньки и принялась ощупывать пол, ударилась головой обо что-то твердое, но даже это меня не отрезвило.

— Джек!

Не знаю, сколько прошло ужасных минут, пока я ползала вот так, призывая пирата, пока наконец не коснулась его руки. Я быстро присела рядом с ним и несколько минут просто сжимала его пальцы, успокаиваясь.

"Совсем нервы стали ни к черту!", подумала я, ощупывая Джека. Он лежал навзничь, вероятно, в глубоком обмороке. Я повернула его на бок, чтобы не запал язык и он не начал задыхаться* — к тому же, не мешало поберечь его спину, которая была, очевидно, не только изранена, но и сильно воспалена. Хотя...соленая вода всё-таки хоть как-то промыла раны.

Сначала я хотела продолжить осмотр, вернее "ощупывание" содержимого погреба — зверски хотелось есть, а здесь явно было, чем поживиться. Но нельзя было допустить, чтобы Джек очнулся один и испугался так же, как я, поэтому я решила перетащить его на пресловутую кучу картошки — сидеть на ней, конечно, будет не очень-то комфортно, но всё же лучше, чем на земляном полу. Ноги у меня уже совершенно окоченели.

Потратив немало усилий и времени, я осуществила своё намерение и потом ещё с полчаса отдыхала — Джек исхудал, но и мои силы были уже на исходе. Будь он помассивнее, пошире в кости — и я, наверное, уже не смогла бы его приподнять. Итак, я на ощупь разгребла кучу и устроилась поудобнее, положив голову Джека себе на колени. Свои ноги я обернула пальмовыми листьями, чтобы хоть немножко их согреть. Получалось плоховато. Но всё-таки от тела Джека исходило тепло, и я крепче прижимала его к себе, чувствуя нашу поразительную оторванность от всего мира.

Понемногу я начала дремать.

Сидела я долго, даже слегка согрелась. Джек не приходил в себя, но я хорошо различала его слабое дыхание — слух мой в темноте удивительно обострился.

Однако время идет, скоро уже, наверное, утро, а мы так и не придумали план действий.

— Джек! — прошептала я и похлопала пирата по щеке, — Джеек! Давай, давай, милый, приходи в себя, а то иначе скоро он тебе уже не понадобится, здравый рассудок...

Тормошила я пирата минут пять, пока, наконец, отчаявшись, не прибегла к последнему средству — зажала ему пальцами нос и рот**. Через несколько секунд Джек дернулся, сделал глубокий вдох и закашлялся. Я тут же его отпустила.

— Вот так-то лучше! — удовлетворенно произнесла я.

— Долго я...провалялся? — прохрипел Джек. Я помогла ему сесть и опереться о моё плечо.

— Не знаю, но, по-моему, пару часов точно.

— Черт! Черт, черт, черт!

— Накличешь! — напомнила я ему.

— Ой, да уже! — Джек кое-как примостился возле меня, оберегая изувеченную спину.

Я молча поглаживала его по плечу.

— Слушай, он и тебя голодом морил, похоже?

— Конечно! — голос у Джека был очень спокойный, — разве я бы дался ему так просто, если бы он обеспечивал мне нормальное существование? Знаешь, как приручают диких зверей, милая?

— Не дают еды, пока голод не вынудит их стать сговорчивей, — буркнула я. Мне было неприятно такое сравнение.

— Разумеется. Так же и с нами — со всеми не урожденными рабами.

Я вздрогнула.

— Что это значит?

— Это значит, что есть люди, которые родились в рабстве. Им там комфортно и привольно. Они не знают другой жизни, а в этой у них есть свои маленькие радости, которые их вполне устраивают. Свобода им не нужна — они не знают, что с ней делать. Она пугает их, потому что вынуждает самостоятельно принимать решения. А они к этому не готовы, их не так воспитывали. Их воспитывали подчиняться, а больше они ничего не умеют и не хотят уметь, — в голосе Джека слышалась горечь, — другое дело — те люди, которые выросли свободными. Тут уже многое зависит от характера. И свободного человека можно запугать и сломить. Но это гораздо сложнее, чем вернуть в подчиненное состояние того, кто с детства привык к нему.

Воцарилось минутное молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием Джека.

— Так значит...— медленно произнесла я, — значит...тот, кто воспитан рабски, никогда не сможет стать по-настоящему свободным?

Джек хмыкнул и слегка переменил положение, устраиваясь поудобнее.

— А как ты думаешь, зачем Моисей сорок лет водил израильтян по пустыне?

Хорошо, что вокруг было темно, и Джек не увидел моего лица!

— Что ты сказал?

— Пророк Моисей водил свой народ по пустыне сорок лет, чтобы сменилось поколение — умерли все те, кто был воспитан рабами, и остались их дети — те, кто был рожден свободными. Только тогда народ иудеев стал свободным по-настоящему. Ты посещала воскресную школу?

— Ээээ...нет, — я с трудом обрела дар речи, — но теперь вижу, что ты посещал.

— И не только её. Жаль, что всё это давно в прошлом...а ты считала, что я невежественный ловец черепах с одного из Карибских островов? — насмешливо произнес Джек.

— Нуу...ты перегибаешь палку, но, в общем и целом...да нет, мне всегда казалось, что ты из хорошей семьи, Джек.

— Ну, не то чтобы из очень хорошей, — вздохнул пират, — я ведь полукровка, отец мой был ирландским дворянином, а моя мать...она была рабыней.

— В Ирландии?

— Нет, в Америке. Там я и родился. Моя мать была индианкой.

Я улыбнулась во мраке.

— Так вот откуда она, эта неземная красота Джека Воробья! Эти высокие скулы...миндалевидные глаза, заставляющие женщин трепетать от страсти...

— Ну, ты скажешь тоже! — фыркнул Джек и смущенно заерзал, — метисы часто бывают красивы, это не показатель.

— Умей принимать комплименты, Джек!

— Я стараюсь, — мягко произнес он и теснее прижался ко мне, — просто никто никогда не говорил мне ничего подобного, цыпа. Вернее, говорили, но...не так.

— А откуда же тогда это...ну, воскресная школа и не только? — поспешно спросила я, чтобы не смущать пирата ещё больше.

— Когда мне было девять, отец увез нас с матерью в Ирландию. А потом он отослал меня в Лондон, там я учился в университете.

— Сдохнуть можно! — не удержалась я.

— Чего это ты?

— Ну, Джек Воробей и университет...расскажи кому — не поверят.

— А-а, ну так это давно было...в глубокой юности, можно сказать. Но вот, видишь, что-то иногда ещё всплывает в памяти.

Странно было слушать всё это, сидя в полной темноте. Напоминало исповедь, когда за шторкой исповедальни не видишь лица того, кому поверяешь свои тайны и прегрешения...

— Так значит, ты тоже был рожден в рабстве, Джек... — задумчиво произнесла я.

— Рожден — да. Но не воспитан. Мои родители жили в Америке как муж и жена, хотя и не были повенчаны. Правда, до конца жизни отец почему-то так и не дал официально вольную моей матери...может, считал, что это ни к чему, раз они всё равно вместе.

— Твоя мама тоже умерла, Джек?

— Да давно уже. В тот же год, когда мы переехали в Ирландию. Перемена климата её убила. Она вообще никогда не отличалась крепким здоровьем...— Джек вздохнул, — ладно, не будем о грустном. Ты слышала что-нибудь, пока я тут валялся, как дохлая собака под забором? Какие-нибудь звуки оттуда, снаружи?

— Нет, ничего. Как думаешь, давно мы здесь? Судя по тому, как хочется есть и пить...

— Наверное, наверху уже утро, а может и вечер следующего дня. Ну-ка, цыпа... — и Джек сделал движение, чтобы встать. Я помогла ему.

— Что ты задумал?

— Попробуем подняться наверх, и обследуем дверь. Чем черт не шутит, может, я смогу на ощупь что-нибудь сообразить.

Джек обнял меня за плечи, я поддерживала его, стараясь не задеть его спину, и таким манером мы подковыляли к лестнице, спотыкаясь о раскатанную картошку. Есть мне хотелось так, что я уже подумывала, а не приняться ли за эту пищу богов, столь любимую всеми россиянами, а мною в особенности. Конечно, не в сыром виде, но тут уж не до жиру...

— Прямо минное поле какое-то! — пропыхтела я, осторожно нащупывая ногой первую ступеньку.

— Ничего-ничего! — пробормотал Джек, стиснув зубы, — уфф...погоди минутку.

Мы стояли рядом, плотно прижавшись друг к другу. В этот момент я подняла голову и внезапно увидела свет! Дверь погреба прилегала неплотно и щель под ней сияла, точно вход во врата рая.

— Смотри, Джек! — прошептала я, как завороженная, — там, наверху — день!

Мне казалось, что мы провели под землей целую вечность.

Внезапно Джек наклонил голову и прижался лбом к моему виску.

— Прости меня за всё, родная, — произнес он горячим шепотом.

Сердце у меня сжалось от жгучей нежности. Я коснулась его обнаженной груди, скользнула ладонью вверх по шее, потом по щеке...

— За что же, Джек, милый?

— За то, что втянул тебя во все это...надо было сразу же плыть туда, к твоему городу...тогда тебе не пришлось бы всё это выносить.

— Ну, тогда было бы что-нибудь другое. И, кто знает, быть может, в Атлантике нас ждала бы гибель. Это жизнь, Джек. Тебе не в чем себя винить. Если бы не ты, я была бы уже, как сказал один романист "трижды мертва".

— У меня только один раз получалось, — честно признался Джек, переводя дыхание. Я почувствовала, как расслабились его напряженные мышцы. Слегка развернулась к нему, не отнимая ладони от его щеки, и произнесла со всей убедительностью, на какую была способна:

— Я хочу, чтобы ты помнил — в том, что случилось или ещё случится со мной в этом мире, нет твоей вины. Я сама выбираю свой путь. Всегда.

— Всегда-всегда? — прошептал Джек.

Наши лица почти соприкасались, я ощутила движение его губ, когда он произнес "всегда" и почти бессознательно прижалась к ним своими губами. Это получилось так поразительно естественно, само собой, словно мы были вместе уже много лет. Джек коротко простонал и я почувствовала, как он ещё крепче обнимает меня за плечи, как запускает пальцы другой руки в мои волосы, ласкает их...это было так, будто весь мир состоял теперь только из его прикосновений; время свернулось, сжалось до размеров этого мига, пространство сжалось до границ наших тел. Кто он и кто я? Я потеряла всё, потеряла себя в нем...

Громко лязгнул, открываясь, замок, и дверь погреба распахнулась. Яркий свет водопадом ринулся вниз по лестнице, затопил нас с Джеком и мы одновременно вскрикнули, прикрывая рукой глаза.

— Да вы, я вижу, успели подружиться! — произнес сверху знакомый грубый голос, — черт возьми, этот грязный метис даром времени не теряет! Я разочарован, юная леди! Думаю, что вы будете разочарованы тоже, когда узнаете имя того, с кем связались!

— Полковник Роджер Мор! — громко крикнула я и внезапно, несмотря на голод и слабость, почувствовала себя сильной, как Самсон перед филистимлянами. Мои губы и всё моё существо ещё несли в себе ощущение Джека, огонь клокотал в груди, и я готова была сразиться со всем миром, — в отличие от вас, я знаю, с кем я связалась! И честное слово, кем бы вы там ни были — я не завидую вам! Потому что это капитан Джек Воробей!

_________________________________

*у потерявших сознание людей, в том случае, если они лежат на спине, язык постепенно сползает назад и может закупорить трахею, что вызывает гипоксию мозга, а иногда и смерть. Кстати, храп во время сна обусловлен именно этим механизмом. Чтобы предотвратить западение языка, пострадавшего укладывают на бок, а если это невозможно — запрокидывают голову и подкладывают валик под шею. В этом положении мышцы языка натягиваются, и он не западает.

**в полевых условиях можно сунуть и головой в воду, это непринципиально. Весьма действенный способ, когда человека нужно быстро привести в сознание. Высокая концентрация углекислого газа, накапливающаяся в крови за несколько секунд, стимулирует дыхательный центр. Человек совершает резкий вдох, и сознание возвращается к нему.

XXXXV.

"Ты упустил из виду одно важное обстоятельство. Я — капитан Джек Воробей!"

Капитан Джек Воробей, ПКМ-1

Голова — пудовая. Просто не поднять, хотя она так больно давит на руки. А есть они, руки-то хоть, на месте ещё? Пошевелить пальцами...

— Ксю! Эй, Ксю! Ты здесь?

Я с трудом подняла распухшие веки. Руки пока были на месте. Вздернуты вверх и закованы в кандалы, прикрепленные к столбу для наказаний, но они были здесь и даже ещё что-то чувствовали.

— Да, Джек...я снова здесь. Вырубилась...на минутку...о чем мы с тобой говорили?

Горло страшно пересохло от жажды, язык сухой, жесткий, царапает губы, как рашпиль.

— Об Ирландии. Ты просила рассказать об Ирландии.

Джек — напротив меня, тоже прикован к столбу. Мы стоим так уже целый день, после того, как полковник извлек нас из погреба, и наказал меня за попытку побега...его голос до сих пор звучит у меня в ушах...

"Поскольку вы всё-таки вернулись, ограничимся поркой, тем более что у меня нет сегодня настроения вырывать ногти. Но помни — в другой раз не отделаешься так легко!"

Глаза Джека в момент первого удара...

— Сколько ударов было, Джек?

— Пять.

— Похоже, он, как и боцман на "Летучем Голландце", умеет считать только до пяти...

— Да нет, просто понимает, что ты девушка и быстро потеряешь сознание от боли...а тогда смысл тебя бить.

— Тоже верно...так что там Ирландия, Джек?

— Ирландия? О-о, это прекрасная страна...там зеленая трава...горы...мы жили в большом каменном замке, он стоял над скалистым обрывом и был почти неприступен...а ветра там такие, что...что...

— Джек! Джек! Не уходи далеко!

— Нет-нет, я здесь. Голова немного закружилась. О чем это я?

— О своем замке. И о ветрах.

— Это не мой замок...да и он давно разрушен, к тому же...слушай, я должен тебе кое-что сказать. Ты должна...молчать, Ксю...

— Да я и так молчу. Я ни звука не издала, когда он меня бил, хотя парочка ударов, по-моему, попала по старым шрамам.

— Я не о том. Кричи, если хочется кричать. Он быстрее от тебя отстанет. Ты должна молчать...что бы он ни сделал со мной...понимаешь? И ничего не предпринимать, ничего!

Я отвернулась. Раны на спине засохли, малейшее движение причиняло дикую боль, а стоять неподвижно я уже больше не могла — меня ноги не держали. Пару раз пыталась повиснуть на руках, но боль в плечах прострелила такая, что я отказалась от этой затеи.

— Я понимаю, Джек...но...

— Не бойся, он не убьет меня...я ему слишком дорог...но если узнает, что мы с тобой...нам конец. Он запытает тебя у меня на глазах, а я рехнусь.