| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ах, деточка, — улыбнувшись, легко отмахнулась от моих претензий Елизавета Николаевна.
— Хотите сказать, что все совсем не так, как выглядело? — поблагодарив Любочку, положила я на колени салфетку. — Матушка... — протянула восторженно, озаренная идеей, — надеюсь, среди поручений, с которыми граф прибыл в Марикард, не было предложения вернуться в Ровелин, переданного от имени императора Владислава?!
— Ну... — она неоднозначно повела плечами, — пока еще не категорично, но уже настойчиво.
— И что вы? — вот теперь я нахмурилась.
Больше всего на свете матушка чтила свободу. Не ту, которую мог забрать любимый и любящий мужчина, другую, в которой она сама могла определять, как, где и с кем ей жить.
— Я ведь не переиграла? — она тоже была серьезна.
— Переиграла? — откинулась я на спинку стула, забыв о завтраке.
Вот она улыбается Шуйскому.... Глядя на него, склоняет голову к плечу.... Поднимает бокал, отвечая на его тост, подносит к губам....
Все очень естественно, в какой-то мере робко и опасливо, словно она не совсем понимает, что именно с ней происходит. Держится прекрасно, оправдывая мнение о себе, как о львице, охота которой всегда заканчивается чьей-то сломанной шейкой, но что-то такое мелькает. Легкое. Неуловимое....
— Вряд ли господину Соулу известно о твоих планах, — не совсем соглашаясь с ее действиями, выпрямилась я, пододвигая тарелку, — но я вас поддерживаю. За свое счастье надо бороться.
— Я знала, что ты меня не оставишь, — облегченно улыбнулась она. — Поможешь завлечь Фариха в ратушу, но так, чтобы никто ничего не понял?
— Когда? — не стала я уточнять детали. Матушка строила свои планы не менее тщательно, чем я — следственные мероприятия.
— Завтра в четыре, — поднося ко рту крошечный бутерброд, ответила она. — Матильда приведет Маркони, — добавила она, когда прожевала.
— А вы уверены, что император Владислав имел в виду то, о чем вы и подумали? — все-таки уточнила я.
Придворные игры.... Стоило признать, в них я была не сильна.
— Граф Шуйский предпочитает прямолинейность деликатности, — поморщившись, похоже, от мелькнувших воспоминаний, заметила она.
— Вы это называете прямолинейностью? — засмеялась я. — Матушка, не слишком ли вы льстите графу?
— Он неплохой человек, — обтекаемо ответила она, отрезая крошечный кусочек от куска щедро политого брусничным соусом мяса. — Служба у него такая.
— Вы знали о его приемном сыне? — предпочтя кашу всему остальному, сменила я тему разговора. Обсуждать ее замужество, которое могло стать реальностью раньше, чем предполагалось, больше не стоило.
— О его воспитаннике, — кивнула она. — Мальчик жил в поместье, в столице появился уже юношей. Но о том, что он признал его сыном, мне известно не было.
— Странно это, — бросила я взгляд на часы. Мы договорились, что утром за мной заедет Сэм.
— Что именно: странно? — непонимающе посмотрела на меня матушка.
— Нет, ничего, — качнула я головой.
И ведь не обманула. Мысли бурлили, выталкивая на поверхность имена, даты, события, предположения, но ничего конкретного, связного, из них не получалось.
— Мне кажется, не стоит подвергать Фариха таким испытаниям, — отодвинув почти пустую тарелку, потянулась я за пирожным. — Он не заслуживает игр за своей спиной.
— Знаю, — легко улыбнулась, — потому и хочу, чтобы привела его ты, заранее объяснив, через что именно ему предстоит пройти.
— Коварная вы женщина, Елизавета Николаевна! — довольно хмыкнула я, радуясь, что удастся обойтись без обмана.
Я любила матушку, уважительно относилась к господину Соулу....
— Ты меня простишь за Даниила? — совершенно неожиданно для меня, спросила она. Негромко, неуверенно....
— За то, что вы меня ему все-таки сосватали? — слизнув воздушный крем, подбадривающе улыбнулась я в ответ.
Мой задор Елизавету Николаевну не успокоил. Она смотрела не то, что бы требовательно, но настойчиво — точно. Смотрела и молчала, закутавшись, как в защитное плетение, в свое самообладание.
— Иногда мне кажется, что вы с отцом знаете меня лучше, чем я сама, — отложив остатки пирожного, пожала я плечами. — Люблю его, знаю, что любима, но все как-то не так... совсем непросто.
— Тебе нужно научиться ему доверять, — не без облегчения вздохнула она. — Позволить быть тем, кто он есть.
— Вы хотите сказать, что мне не хватает женского лукавства и податливости? — засмеялась я.
— Скорее, той слабости, которая способна стать силой, — поправила она. — Я не скажу, что князь — особенный, но таких, как он, немного. Человек чести и долга. — Я хотела вставить свое слова, но матушка не оставила такой возможности: — Ты должна понять одно: то, что он делает для своей империи, значительно больше, чем делаешь ты. Это не умаляет твоих заслуг, — поторопилась произнести она, видя, что последние ее слова мне совершенно не понравились, — но последствия плохо выполненной работы в одном и другом случае настолько разительны, что и сравнивать невозможно.
— Я люблю то, чем занимаюсь....
— И он — любит, — она опять меня перебила. — Так же безмерно, как и ты. И чувствует ответственность, и осознает, что если придется сделать выбор между тобой и тем, что взвалил на себя, он откажется именно от тебя. Не потому что так хочет, потому что будет обязан это сделать. И ни разу не усомнится в своем решении, запрятав свою боль так глубоко, что и не отыщешь, и будет жить с этим, и даже, возможно, встретит ту, что сумеет стать смыслом жизни. А вот сможешь ли ты не сожалеть о потерянном шансе?
— Не ожидала услышать от вас такого, матушка, — вздохнула я, не просто чувствуя правоту, увидев наши с ним отношения, но уже ее глазами. Глазами знавшей жизнь женщины, которой через много пришлось пройти, чтобы получить подобный опыт.
Я не была капризной, навязчивой или заносчивой, не терзала его ревностью, не требовала большего внимания, чем он мог оказать, но и не давала того, что способна была дать в ответ на его чувства.
Я. Моя служба. Мое расследование. Моя матушка....
— Рано или поздно, но жажда материнства в тебе обязательно проснется, — на этот раз ее улыбка вышла грустной. — Тебе захочется посмотреть в милые, полные любви глазенки. Поцеловать крошечные пальчики, прижать к себе крошку, радоваться, когда эти маленькие, обжигающие своей искренностью ручонки, обнимут тебя не потому, что ты хороший следователь, а потому что ты — мама....
— Я боюсь, — воспользовавшись паузой, чуть слышно произнесла я. — Боюсь стать ненужной....
— Глупенькая! — поднимаясь, засмеялась Елизавета Николаевна. Подошла, прижала меня к себе, ласково провела по волосам. — Эта проблема решается проще, чем все остальные — стань единственной, к которой он будет стремиться, где бы ни был!
— Всего-то?! — подняла я голову.
Матушка улыбалась, но в глазах у нее была... тоска. Бесконечная серость без малейшей надежды на рассвет.
— Вы его не любите! — вздохнула я, догадавшись о том, о чем она предпочла бы ни говорить.
— Я сделала свой выбор, — наклонившись, поцеловала она меня в лоб. — Тебе пора, — произнесла, отстранившись.
Она была права — мне стоило поторопиться. Защита, которую установила вокруг дома, как раз предупредила о появлении гостя, которого я ждала.
Глава 11
— Мне не нравится твоя задумчивость, — посетовал Сэм, когда мы проехали половину пути. — Если тебе нужна помощь....
Разговор с матушкой никак не отпускал, заставляя вновь и вновь возвращаться к сказанным ею словам. И не только о чести и долге, но и о предназначении. Предназначении быть женой и матерью....
Вчера я об это даже не думала, считая чем-то далеким и не имеющим ко мне никакого отношения, сегодня же все изменилось, сдвинулось, заставив окунуться в то, что и не забывалось, но осталось где-то там... в прошлом.
Приют. Малышня. Сказки перед сном. Смех по утрам. Сброшенные на пол одеяла. Летающие по спальной комнате подушки. Радостный, ликующий визг. Шлепанье босых ног по полу.... Непослушные вихры. Косички, в которые мы, старшие воспитанницы, вплетали цветные ленты.
Мелочи, которые сейчас воспринимались счастливыми воспоминаниями, затмевая и горечь детских обид, и накатывавшее время от времени чувство одиночества, и тоску... ставшую особенно острой в тот миг, когда я осознала, что больше не стоит ждать ту, настоящую маму, которая если и существовала где-то, то точно не для меня.
— Нет, не нужна, — открыв глаза, посмотрела я на Самюэля.
Карета мягко качнулась... как колыбель....
— Как прошла помолвка? — зашел он с другой стороны.
— Все оказалось не так уж и страшно, — усмехнулась я, давая понять, что и эта его попытка оказалась безуспешной.
Сэма неудача не остановила. Он наклонился вперед, взял мою ладонь, легко сжал и произнес... проникновенно:
— Ты ведь помнишь, что я был первым?
— Тьфу на тебя! — засмеялась я, не сразу сообразив, что это была всего лишь шутка в его духе. — Напугал!
— Главное, что ты вновь улыбаешься, — отпустив мою руку, удовлетворенно протянул младший Джакс. Насладившись моим наигранным гневом, откинулся на спинку сиденья: — Энгин прислал вестника. Задержится. Кто-то из осведомителей намекнул, будто знает напавших на Катарин Ками.
— Надеюсь, что так оно и есть, — бросила я взгляд в окно кареты.
Жила бы я в своем доме....
Мысль о доме тут же породила другую. Тоже о доме, но уже ином, которому предстояло стать нашим: моим и Даниила....
— Я тебя не узнаю, — в выражении лица Сэма появилась подозрительность. — И если ты....
— Меня беспокоит Джейн, — перебила я Джакса, на мой взгляд, найдя лучший аргумент для оправдания собственной рассеянности. — Даже не понимая всей подоплеки дела, я уверена: она — его ключевая фигура. Только не спрашивай, почему.
— Спорить тоже не буду, — он вскользь погладил родовой перстень. — Ты сегодня занимаешься 'Птичкой'?
— Скорее всего, да, — кивнула я. — Надо поговорить с барышнями. Да и господину Ги не мешает напомнить, что спокойствие заведения зависит в первую очередь от его откровенности.
— Не будешь против, если я навещу тетушку Джейн? — Сэм тоже посмотрел в окно.
Ограда Департамента. Мы уже практически приехали.
— Один справишься? — не без труда отвлеклась я от пейзажа.
Живости в зелени почти не осталось. Она была бледной и блеклой, возвращая к размышлениям о приближающейся осени и... зиме, которая обязательно последует за ней. Стылый холод, пронзительный ветер и секущий лицо ветер....
— Возьму кого-нибудь из дежурных, — понял он, о чем я беспокоилась. — У тебя тоже дурное предчувствие?
Я вздохнула, тут же поморщившись — Сэм, как всегда, угадал. От задора, с которым проснулась, мало что осталось.
— Зайди к боевикам, — открывая дверь кареты, бросила я, сдавшись перед тревогой, которая не отпускала несмотря на уверенность, что мы все предусмотрели. Спустилась, тут же направившись в сторону здания. Когда Сэм догнал, продолжила, словно и не было этой недолгой, но все-таки паузы: — Князь сказал, что Око вернулась в Ровелин.
— Что?! — едва не споткнулся Сэм, ухватился за мою руку. — И ты говоришь об этом так безразлично?!
Поддерживать его слегка вызывающий тон я не стала, предпочтя разговор по существу:
— А теперь скажи: зачем нужно было рисковать, тащить артефакт через границу, привозить его в Марикард, понимая, что появление в городе подобной вещицы обязательно привлечет наше внимание, если он все равно вновь оказался в Ровелине?
— Чтобы открыть то, что находилось здесь и не могло быть вывезено к северянам, — не задумываясь, ответил Сэм. — Это же так просто.... Подожди! — оборвал он сам себя. Остановился, придержав и меня: — Ты хочешь сказать, что в футляре курьера все-таки была дипломатическая почта?!
Растерянное выражение лица. Приглушенный голос. Метнувшийся взгляд....
Да... таким Сэма я еще не видела.
— Око в Марикарде было? — я сделала вид, что не заметила его замешательства.
Самюэль, успокаиваясь, медленно выдохнул, потом вздохнул:
— Если верить осведомителям и твоему князю, то — да.
— Тогда идем дальше, — приняла я его ответ за согласие. — За то время, пока артефакт находился в столице, не зафиксировано ни одного преступления, в котором его могли бы использовать. Никто не обращался по поводу вскрытых сейфов, хранилищ или тайников, да и слухов, что у кого-то неожиданно потерялось нечто особо важное, по городу не гуляет. Нет и суеты, которая обязательно сопровождает поиски, так что вариант, когда решили обойтись без нашего участия, тоже исключаем.
— А Черный принц? — задал Сэм закономерный вопрос.
— С Черным принцем мы еще разберемся, — многообещающе улыбнулась я, — но если он и имеет отношение к этому делу, то, скорее всего, косвенное.
— И тогда остается только футляр курьера, — медленно опустил голову Самюль. Пнул камушек, лежавший у его ног. Тот отлетел, ударился о каменный бордюр. — И что нам с этим делать? — поднял он на меня взгляд.
— Работать! — хмыкнула я, тут же добавив уже серьезно: — Я тебе ничего не говорила, ты — ничего не слышал!
— Хочешь меня обидеть?! — 'возмутился' он.
— Не хочу, чтобы мы создали себе проблемы там, где их можно избежать, — поправила я Джакса. — Идем, — кивнула на здание Департамента, заметив, как на его крыльцо вышел Ковальски.
— Остальным расскажешь? — проявил проницательность Сэм, вновь пристроившись рядом.
— А сам как думаешь? — хмыкнула я. Получилось едва ли не неприязненно. Не по отношению к тем, кто останется за рамками этого разговора, к самой себе.
Доверяла я всем, хоть и могло показаться иначе, но эта информация требовала особого к себе отношения. Лишь самым-самым....
Самыми-самыми были Сэм и Вильен.
— Энгин будет вынужден доложить отцу, — недолго думал Самюэль, похоже, увеличив этот самый круг еще на одного человека.
— Энгин будет вынужден доложить отцу, — повторила я то же самое, давая понять, что именно об этом и подумала, когда предпочла придержать информацию. — Надеюсь, ничего непоправимого за ночь не произошло? — улыбнулась я дождавшемуся нас Вику.
— Непоправимого — нет, — мотнул он головой. — Джейн пришла в себя, но... — поторопился продолжить Ковальски, пока я не успела обрадоваться, — разговаривать с ней пока нельзя. Замутненное сознание, она не понимает, где и почему находиться.
— Это — не дурь, — подмигнув появившемуся из кустов Допросу, твердо произнесла я.
— Это — не дурь, — подтвердил Ковальски. — Готова экспертиза. Это — нэя, каменная смола, которую собирают рядом с каким-то источником в горах Ритолии. Принятая Джейн доза — смертельна, и если бы не самогон, который она пила....
— Случайность, которую он не сумел предусмотреть... — вспомнила я свои собственные слова, произнесенные мною в кабинете Фариха. — Дворянин. Скорее всего, подданный Ровелина. Маг. Служил. Вероятно, воевал — чужая смерть его не смущает. Возможно, на территории горного княжества, иначе вряд ли бы знал о нэе. В Марикарде раньше был, но маловероятно, что задерживался надолго. Вхож во дворец императора Владислава. Имеет представление о работе дипломатической курьерской службы.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
