— Потанцуем, принцесса?
На площадке уже кружились пары, а его улыбка была такой искренней, что у Адельгейды не хватило бессердечия оказать. И лишь потом она поняла, что следовало сначала взглянуть, как здесь танцуют под такую музыку. С танцем она бы справилась без труда, нет ничего сложного в том, чтобы топтаться на одном месте, повиснув друг на друге. Но незнакомец обхватил ее обеими руками и так тесно прижал к себе, что девушка вспыхнула от возмущения. Впрочем, глупо было устраивать скандал, так обнимались все вокруг. Адельгейда разглядела в толпе не похожую на других пару — ее брат кружился с Веллитой, превратив здешнюю бессмыслицу в подобие танцев на балах в Алуа. Она так увлеклась, приглядывая за Алексом и его дамой, балансирующими на грани придворной изысканности и здешней фривольности, что даже забыла про своего партнера, который шумно дышал ей в ухо.
Едва танец закончился, гостья улыбнулась, позволила проводить ее на прежнее место, а потом медленно, но верно переместилась подальше, на случай, если у кого-то еще возникло желание пообниматься с ней. В кафе кто-то шумно веселился. Адельгейда, узнав голоса Наташи и ее сестры Эммы, решила, что там найдет компанию, которая не вгонит ее в краску. Но до кафе она не дошла, на террасе между лестничными пролетами столкнувшись с Роландом. Король, тоже разжившийся где-то новой одеждой, никуда не спешил и даже обрадовался ее приходу.
— Что ты тут делаешь? — удивилась она.
— Любуюсь пейзажем.
Адельгейда увидела у него в руке недопитый бокал вина и спросила:
— Один?
— Почему же? Люди гуляют, останавливаются поговорить, совсем как на придворных балах. Смотри, отсюда вид еще красивей.
Девушка взглянула на море разноцветных огоньков над лужайкой. Внизу продолжалось веселье, под музыку кружились пары и звенели бокалы.
— Это невежливо, что я ушла? Они подумают, я пренебрегаю их праздником?
— Они решат, что тебе надоело танцевать, и что нам есть, о чем поговорить. Например, как тебе их танцы?
Адельгейда повела плечами и смущенно сказала:
— Странные. Чтобы такому научиться, не нужно ни усилий, ни мелодии, ни ритма...
О том, какие у нее на самом деле претензии к здешним танцам, Роланд отлично догадался и сам. Он поставил бокал на каменные перила и спросил:
— Эта музыка тебе не кажется знакомой?
— Похоже на альерру, — прислушавшись, узнала она.
Король протянул руку.
— Покажем им, как это делается?
Они вышли на середину площадки, твердо намеренные удивить всех вокруг. Адельгейда не бывала при дворе, но это не значило, что она не умеет или не любит танцевать, да и Роланд вовсе не пренебрегал уроками бальных танцев. К тому же танцы их мира вовсе не такие холодные и церемонные, как могло показаться на первый взгляд. Они соприкасались лишь ладонями, но эти почти невесомые прикосновения будоражили воображение не меньше, чем крепкие объятия. Ведь сильное всего увлекает не то, что доступно, а то, что ускользает. Оборвав полет воображения, Адельгейда поспешно высвободилась из рук короля:
— Роланд, нет!
— Что случилось?
И в самом деле, что? Он всего лишь слегка приобнял ее, как и полагалось. Возможно, чуть крепче, чем следовало, но уж конечно, не так, как недавно ее стиснул в объятиях совершенно незнакомый тип. И все же именно сейчас нахлынуло ощущение, будто рушатся преграды, будто в происходящем между нею и королем есть еще какой-то смысл кроме, собственно, танца. Или Роланд со всеми женщинами такой?
— Ты ошибся, я не одна из твоих придворных дам, — сухо сказала леди Эсперенс.
— В каком смысле — моих? — еще больше опешил ее партнер, — штат придворных дам полагается королеве, а не мне!
— Тебе лучше знать. Я видела, куда ведет потайной ход в замке!
— Вот в чем дело! — понял Роланд и усмехнулся — Глупо отпираться, я действительно не раз пользовался тем ходом, хотя справедливости ради учти, придумал его не я, а кто-то лет за триста до меня. Но если ты думаешь, что я решил... Адель, одно дело — интрижки с дамами, которые знают цену таким интрижкам, но обесчестить девушку, да еще обманом, силой — это слишком даже для такого чудовища, как я!
Кажется, подозрение всерьез задело его. Адельгейда подумала, что вроде бы не сделала ничего плохого, но почему именно она снова чувствует себя бестактной и глупой? Впрочем, Роланд не казался смертельно обиженным и не собирался уходить. Он прислонился к каменным перилам и с интересом поглядывал на растерянную обличительницу, старательно сдерживая улыбку.
— Прости, — сказала она, — я ничего не знала о тебе, кроме... того потайного хода в замке, и напридумывала всяких глупостей. И ты вовсе не чудовище.
Роланд не выдержал и засмеялся.
— Что еще?! — возмутилась Адельгейда.
— Разговор становится не вполне пристойным, но все-таки, можно поподробнее, какие именно глупости ты обо мне придумала?
— Ничего особенного!
Не сознаваться же, что свои познания о "пороках" она вынесла в основном из романов, а их авторы бессовестно уклонялись от описания подробностей. Хуже того, он ведь, наглец, обо всем догадался, отчего она смутилась еще больше. И как его, такого сообразительного, ухитрились свергнуть?
— Тогда, может быть, перестанешь меня подозревать в коварных замыслах? — предложил Роланд.
— Я и не подозреваю, — ответила Адельгейда, мысленно добавив "просто иногда не понимаю".
С нижнего пролета лестницы раздались аплодисменты. Компания, собравшаяся внизу, махала и кричала что-то одобрительное — не иначе, эффектное выступление заметили и оценили. Возможно, последовавшую за ним сцену тоже. Роланд помахал в ответ и протянул руку партнерше:
— Леди обещала мне танец?
— Да...
На сей раз музыка была совсем другой, плавной, похожей на печальные песни жителей жарких земель у далекого южного моря. Теплые пальцы короля слегка сжали руку девушки, он обнял ее за талию, увлекая в это странное здешнее подобие танца без смысла и сложных фигур, но от которого почему-то так колотилось сердце. А потом она услышала его голос, совсем близко, у самого уха:
— Ты ведь и правда ничего обо мне не знаешь...
— Но ты ничего и не рассказывал...
— Я не думал, что ты захочешь слушать.
— А если захочу?
— Тогда слушай. Однажды у короля и королевы родился сын...
Медленное, незатейливое кружение завораживало, заставляло забыть обо всем на свете. Роланд тихо рассказывал историю, похожую на забавную сказку, выдуманную минуту назад, и Адельгейда вдруг почувствовала, что теперь уже отчаянно не хочет, чтобы все это закончилось — и музыка, и смешная история, которую нашептывал мягкий, ласковый голос. Их разделял только шаг, но какая-то сила непреодолимо подталкивала сделать этот шаг, прижаться к его груди, уткнуться в плечо, почувствовать, как его пальцы зароются в ее волосы, как...
Вопли и отборная брань разбили наваждение. Девушка вздрогнула и осторожно взглянула на короля. Понял ли он, о чем она думала? Если да, то не подал виду, за что ему большое спасибо. Она обернулась на шум и сразу все поняла. Эмма, Наташина сестра, свалилась с лестницы, скатившись через половину пролета. Теперь она восседала на белых ступенях и произносила непонятные слова, не обращаясь ни к кому конкретно. Смысл этих слов вряд ли был цензурный, так что не стоило интересоваться переводом. Возле Эммы мгновенно оказалась Наташа и еще какие-то люди. Потом появилась Веллита и опустилась рядом на колени. Бесцеремонно подняв подол пострадавшей, она осмотрела ногу и сообщила:
— Перелом!
Эмма выругалась еще громче. Волшебница уступила место подоспевшим целителям, а сама подошла к королю. С каждой минутой она становилась все задумчивее и мрачнее, даже слишком для такого неприятного, но не самого ужасного на свете события.
— Очень плохо? — спросил Роланд.
Веллита кивнула:
— Перелом не опасный, кость срастется за пару недель, но до переговоров-то осталось два дня!
— Так это она собиралась за Кассандрой Экхарт? — догадалась Адельгейда.
— Да, выбрали их с Наташей.
Вокруг никого не было, кто-то по-прежнему стоял возле Эммы, некоторые начали расходиться, но на всякий случай все понизили голос почти до шепота:
— Это подстроено?
— Магии я не заметила, и на лестнице никого не было, никто ее не толкал, — сказала Веллита, — может, просто не повезло? Эмма пила вино, из-за этого могла и оступиться.
— Ей влетит от магов?
— Напиться и сломать ногу накануне события, от которого столько зависит? Ты шутишь? Конечно, влетит! На нее была вся надежда!
— Постой, — опешил Роланд, — у них что, больше нет людей? Ну, этих... посредников?
— Посредники есть, но нет работающих в паре, как Наташа и Эмма.
— А это важно?
Веллита устало вздохнула:
— Думаю, да. Стражи лучше объяснят, я плохо понимаю, в чем там дело. Что-то связанное с кровным родством.
Выражение лица лорда Гаралана, который появился, едва получил известие о случившемся, трудно было описать словами, но впадать в панику, топать ногами и швыряться посудой он не стал, хотя такое желание явно испытывал. Положив Наташе руку на плечо, Страж сказал:
— Иди с ней, а завтра все решим.
Пострадавшую унесли наверх, остальные вернулись к своим бокалам и танцам. Но веселье оказалось испорченным, и вскоре праздник стал стихать сам собой. Да и время было позднее. Редкие парочки еще сидели у озера, но остальная публика понемногу разбрелась по домам.
Несмотря на усталость, сон не приходил долго. На занавески падали разноцветные блики от недогоревших фонариков, где-то стихали последние отзвуки праздника, но вовсе не это мешало Адельгейде уснуть. Слишком многое случилось, переменило ход ее мыслей, и уже не пугало, а наполняло сердце радостью и надеждой. Но это была ее собственная радость, а кое-кому сегодня пришлось несладко, и еще неизвестно, как обернется дело.
Нет, нужно гнать тревожные мысли, в этом мире грез все прекрасно, как во сне. Все вернулось, стало, как прежде, будто и не наступала ночь. Адельгейда и Роланд продолжали свой бесконечный танец на террасе, и уже никакой шаг их не разделял, ведь здесь отменены все правила, глупые и жестокие...
— Мне так хорошо с тобой, — шепнула она, — ты ведь не оставишь меня, правда?
— Не оставлю, — ответил король, — вот только закончится война...
— Война? — Адельгейда засмеялась, ласково касаясь его лица, — в этом городе нет войны...
— Война давно уже здесь, милая.
Порыв холодного ветра разметал листья. Цветы увяли, высохшие лепестки островками темного мусора засыпали мраморную лестницу. И не только лепестки — какие-то тряпки, обломки мебели и еще давние, почти смытые дождем бурые пятна, будто когда-то на белых ступенях разлили кофе. На скалистой террасе зиял выбитыми окнами домик, блеклое, совсем не летнее небо проглядывало сквозь рваный полосатый навес. Вокруг не было ни души, в мертвом городе царило безмолвие. Но не от этого Адельгейду охватил холод смутного и страшного предчувствия. Еще одно правило, отменить которое не в силах даже это место, правило, которое гласило: мужчины уходят на войну.
— Я должен идти.
— Нет... Не надо! Это неправильно!
Она знала, что не удержит, не остановит его, лишь может смотреть вслед. Но еще есть время, шанс все исправить, почему же об этом никто не помнит? Что-то пошло не так, но дорога, увиденная однажды во сне, стояла перед глазами, она сможет найти путь, пока не слишком поздно. Адельгейда выбежала на галерею, перепрыгивая через обломки колонн, сметенных неведомой силой, нашла нужную дверь из последнего по счету зала и оказалась на лестнице в лабиринт. Темные коридоры проносились мимо, уходя все глубже под землю. Но теперь она помнила дорогу, и знала, что надо спешить, потому что время уходит, как песок, как вода между пальцев, неудержимо, его почти не осталось. Свет и бездна. Тревога, смутная, липкая, не страх перед врагом, а страх перед предательством. Двери разъехались в стороны, Адельгейда вошла в зал с белым кругом. Он был наполнен людьми, и она с нарастающей паникой поняла — поздно, ей не пройти, ничего уже не изменить. Она оглянулась, отчаянно разыскивая того, кто должен быть здесь, но никак не находила и не могла даже вспомнить, кого ищет. На белом камне Большого портала, у облака светящегося тумана, двое мужчин ожесточенно скрестили клинки. Роланд и кто-то еще, человек, которого она никогда раньше не видела, но думала, что знает его, и что ей известна причина их смертельной схватки. И известен исход. Она хотела отвернуться, потому что обреченно смотреть на то, что произойдет, невыносимо, но не могла даже пошевелиться, лишь вздрогнула, увидев, как опустился клинок и алые брызги разлетелись по белому камню. Как будто обжигающая сталь провернулась в ее собственном сердце, заставив захлебнуться болью и упасть, так и не почувствовав удара о пол.
Но это был не пол, а мягкая кровать. За окнами вместо темноты висело серое марево рассвета. Дрожь медленно уходила вместе с остатками сна, и теперь Адельгейда поняла, что не давало ей покоя: она помнила дорогу и знала — надо спешить. Она вспомнила удивление леди Эвелины, когда та узнала про Париж, увиденный во сне, вспомнила открытие, сделанное волшебницей — леди Эсперенс может пройти через Большой портал не хуже здешних посредников. Что-то случается с человеком при переходе, не такое страшное, как с магами, но нужно время, чтобы освоиться и почувствовать себя сносно. И только некоторым посчастливилось родиться с редким даром — способностью принять чужой мир сразу. Например, ей.
Адельгейда не стала торопить события, дождалась, пока Амилар проснется. Первой, кто узнал о ее намерении, стала леди Эвелина. Вторым узнал брат, и немедленно разразился скандал.
* * *
Больше всего Алекса возмутила не затея сестры, а интерес, который эта чудовищная нелепость вызвала у стражей. И какая разница, что заинтересовали их не столько способности Адельгейды (способных в Амиларе хватало), сколько то, что у нее есть брат. Маги все уши прожужжали гостям об опасности, нависшей над тайной Перехода в мире Далеких звезд, о гибели кого-то из стражей на той стороне, а теперь готовы заслать туда девчонку, ничего не понимающую в их делах!
Адельгейда подкралась к залу Совета в самый разгар спора и с трудом приоткрыла огромную, тяжелую дверь. Все, кто был в зале — Роланд, Алекс и лорд Гаралан — немедленно замолчали и обернулись, но прогонять виновницу торжества не стали, и заговорили снова безо всякого смущения. Особенно не церемонился заботливый брат:
— Чего вы от меня хотите?— спросил он, обращаясь к магу, — Чтобы я разрешил сестре отправиться неизвестно куда? В легендарном Забытом городе настолько плохо с людьми?
— Это не так, — мягко возразил лорд Гаралан, — люди есть, но многих нельзя принимать в расчет. А наследница может уехать, вообще покинуть Землю. Чем больше расстояние до портала, тем труднее обеспечить безопасность агентов. Сейчас Кассандра ближе всего к Переходу, в нескольких часах езды, удачнее случая не представится. Но я не настаиваю, мы заменим наш план на другой.
