Там мой брат!

— Ох, Натка, а от тебя вечно такой шум, что хоть не пускай... Сама-то чего дергаешься? А ты, Эдан, давай-ка отварчику глотни. Я тебе вот помогу приподняться, а ты попей. И не стесняйся, вот именно этого добра у нас много, у орков обоз хороший был. А вот капельки постарайся проглотить — они хоть и противные, но надо. И как раз их у нас мало. Давай, давай... потихонечку...

Горди приподнял мне голову, стараясь аккуратно напоить.

Какие они бережные и заботливые... Не знаю, что же со мной такое — кажется, у меня даже слезы выступили... вот плакса!

Я улыбнулся Горди, старательно глотая питье — блаженство какое. Только сейчас понял, как пить хотелось. Но парень загораживал мне Борьку.

— Прошу тебя, — сказал я, проглотив всё, — покажи мне его... я могу увидеть?

— Хорошо, сейчас я отойду... — Горди убрал свои склянки-плошки и отодвинулся. — Вот, лежит, видишь? Весь тут, рядом. Может, даже очнется скоро — он давно уже отрубился. Леммель ему слух подправил немного, так что он теперь слышит вполне сносно.

Борька мой... неужели это ты?!

Лицо было худым, как у мальчишки. Нос торчит... Волосы слиплись сосульками. Сейчас они были какие-то пыльно-бурые, лицо в синяках и ссадинах... даже отсюда видно. Грудь бинтами перетянута...

Я глубоко вздохнул. Не надо его звать. Пусть спит и набирается сил... Но как же тревожно было на душе! Если даже мне отчего-то больно дышать, то что же чувствует он?!

— Натка... — позвал я тихонечко. — А у него ведь... рана в груди была. Как...

Энатали развела руками.

— Она не была, она есть. Кто другой бы помер, наверное... А тут... Это, наверное, орочья кровь дает себя знать. Ну или гномья... Но он дышит и живой. Так что не переживай, ладно? Он, между прочим, про тебя все время спрашивал, как в себя приходил.

— Конечно, спрашивал, — тихо согласился я.

Разве мог Борька иначе?! Он же такой... добрый. И верный. А ведь он думал, что меня убили... Страшно как, я же хорошо представляю, каково ему было, сам ведь едва на людей бросаться не стал!

— Борька... — прошептал я.

Дышит! Живой! Лучше бы сказали, как рана заживает... А то — дышит... Умирающие тоже дышат, пока не умрут... Боги, простите, о чем я думаю?! Придурок... Мне бы встать и попытаться помочь ему, я же эльф всё-таки! Вдруг получится поделиться силой?

И тут Горди спокойно сказал:

— Бабы вечно как ляпнут... Живой... сказанула... кто ж так про раненых докладывает? Этот твой полуорк уже поправляться начал — рана не преет, лихорадки нету, нагноения тоже — чисто все. Просто какое-то время придется поберечься. Самое паршивое у него — не эта рана, и даже не та, что на ноге, хоть он запустил ее кошмарно... Самое неприятное — это сустав выбитый и легкие... Их тут в Ахсне траванули орки, с дымом по ветру дряни всякой напустили. Вот он себе этой гадостью легкие с гортанью и посадил. Но на пороге он не стоит и помирать не собирается уже. Так понятнее?

— Понятнее, — я шумно выдохнул, — так понятно, спасибо тебе, спасибо!

Ох, Борька, ну что же ты со мной делаешь?!

Ты только выздоровей — я ж душу из тебя выну... Зачем один на оркуста полез? Да я бы и с того света пришел и... морду бы тебе набил, чтобы ты так больше никогда! Когда тебя из боя выносили, в крови... меня брань одна и спасла — отец никогда не плакал, только бранился, даже когда его зверь помял.

— Ой, к тебе твои друзья пришли, — Натка улыбнулась, скрывая разочарование (она явно не прочь была посидеть со мной наедине подольше). — Я тогда попозже зайду, не буду мешать.

— И я тоже пойду, если тебе больше не нужно ничего, — проговорил Горди. — А если нужно, скажи. Может, пожрать тебе притащить? Обед нескоро еще, но еду найдем...

— Может быть, немножко... немного погодя, — сказал я неуверенно. — Приходи, Натка, я буду ждать!

Она кивнула и ушла, освободив место рядом со мной для моих соратников. Защитники Ахсны выглядели не лучшим образом. Так-то я вроде привык, а как на Миррусовых людей посмотрел, так сразу разница в глаза бросилась. Отощавшие, как волки зимой, измотанные, злые... да, все еще злые, хоть и полегчало им... Но я представлял — им же и хоронить приходится, и пленные орки тут ещё, а стольких наших не стало! Да и саму крепостцу нашу не мешало бы отремонтировать.

— Ну как ты, Федька? — взволнованно спросил меня Бураги, копейщик со второй башни. — А мы уж чуть было не похоронили тебя тут! Здорово, что у орков ничего с тобой не вышло! Нам тут парни Мирруса порассказали все!

— Ну... у них сначала почти получилось, но потом меня Бо выручил! — честно объяснил я.

Ребята переглянулись. Похоже, решили, что с головой у меня не всё ладно.

— Вы думаете — я брежу? — улыбнулся я. — Бо мне свой куг отдал. Гномский нож с душой. А то бы... а то бы я и не выбрался. Они уснули, и я сбежал... уполз, вернее. А часового убил...

— А Бо тоже так про тебя говорил! — сказал Тавен, покосившись в сторону Борькиной койки. — Мол, если б не ты... Хорошо, что ты вернулся, Федя! Ты поправляйся давай... а то что ж так...

Ребята загомонили тут же, обсуждая возможности гномских ножей, орочьих часовых и эльфов-разведчиков. И все это одновременно. Иногда, правда, они обращались и ко мне...

— А ты только одного часового убил?

— А как они тебя поймали?

— Да не галдите вы, изверги, тут раненые спят! — сказал подошедший санитар, молодой, кажется, из миррусовых людей.

Хорошо хоть ребята не попросили меня рассказать, как орки пытались меня допрашивать.

— Федь, слушай, а что это за девчонка тут к тебе ходит все?

— Парни... отвалите от него... — тихий, слабый голос был ужасно хриплым и еле слышным. И принадлежал он, несомненно, Борьке! — Шумите тут... как орки прям...

Ребята расступились и притихли.

— Борька! У меня всё хорошо, только бы ты... только бы с тобой... а ведь меня твой подарок спас, ты слышишь? Это Кошка меня спасла!

Я верил — и боялся поверить, что смерть прошла стороной и не забрала его...

Борька медленно повернул ко мне голову, и взгляд его окатил меня совершенно счастливым умиротворением.

— А меня — твой, — все так же тихо и трудно отозвался гном. — Твои то есть... Я ж ведь пояс твой... нашел... под матрасом... И я уже... нормально слышу... почти. Ты сам-то... как?

— Я хорошо, Бо, — ответил я, не сводя с него глаз — чтобы поверить, чтобы привыкнуть, что он живой... чтобы как-то подбодрить его на таком расстоянии — маленьком и одновременно непреодолимом. Я ведь чувствовал, что встать вот прямо сейчас не получится. — Ты же видишь! Что мне сделается?

Он смотрел на меня и улыбался. Весело, радостно, но почему-то немного тревожно.

— Был момент, когда я... — произнес он, — чувствовал твою боль... Вроде бы... Что с тобой приключилось?

— Ну... я, как последний дурак, наткнулся на орков и принял их за наших... А почему ты решил, что это была моя боль?

— Потому что я сам тогда еще ранен не был... — задумчиво отозвался он окрепшим, но все таким же шершавым голосом, мельком глянув на ребят. Те все правильно поняли и тихонько утекли в сторонку, к другим обитателям лазарета. — Опять же чью цацку я на себе таскаю? Не твою? Значит, орки, да?

Он помолчал и спросил все-таки:

— И что они с тобой сделали?

— Ну... почему-то не напоили и даже не накормили... Просто побили... ну а как же? Хотя у них гусь жареный был, представляешь?! Но я вру... напоить хотели. Потом уже.

— Просто побили? Орки? — Бо ухмыльнулся. — Ну-ну... Кошка, а ты что скажешь?

"Они очень методично спускали с него камчой шкуру", — беззвучно отозвалась Доори, которую, как оказалось, положили рядом со мной. Если бы я пошевелил рукой, то сразу бы ее нащупал...

— А ты там в театрусе что ли была? — с медленно разгорающейся яростью спросил Борька. — За каким чертом ты позволила этому случиться?

"Я растерялась..." — угрюмо призналась куг.

— Ну а что она могла бы сделать, Бо?! — вступился я. — Их четверо было... разведчиков. Ну, убили бы мы одного, и что?! Она как раз вовремя вмешалась...

Доори пришибленно молчала. Борька презрительно фыркнул, но тут же нехотя проворчал:

— Ну, хоть живым вытащила... Спасибо. Ты их запомнил, Эдан?

— Да я предпочту их забыть поскорее, Бо! — рассмеялся я. — А самому противному из них Кошка горло уже подправила...

— Ладно, забывай, — милостиво ответил Бо. — Кошка? Понятное дело, в лицо не узнаешь, но хоть что-то?

"Я помню имена!" — заискивающе сказала куг.

— Ну и..?

"Оргон... Керуг... И Цэгэн!"

— И кто из них... с камчой? — Борькин голос стал вдруг совершенно спокойным.

"Цэгэн..."

— Спасибо, Доори. Я понял. Черт, Эдан, если б я знал, сам бы с тобой пошел... для отвлечения внимания на себя хотя бы...

— Бо, ну что ты! Зачем тебе такое... мне кажется, они бы тебя вообще убили... А я... тощий, ну они и щадили меня... Бо, я дурак. Тебя так тяжело ранили, а у меня так... ерунда, мне уж вставать пора, а я валяюсь тут.

— А ты куда это так торопишься-то? — Борька заперхал, словно от пыли, и совсем сипло добавил, — голову сначала от подушки оторви самостоятельно, а то... вставать ему пора...

— Конечно, пора, просто я слабак... — подытожил я. — Вон, на тебя хочу посмотреть как следует... Пояс наконец доделать. Много всяких дел! И еще полечить тебя, хотя бы так, как я умею!

— Пояс... — Борька вдруг дернулся, ощупывая себя здоровой рукой. — Пояс! Сняли! Вот кто просил, а?!

Он помолчал, тяжело и прерывисто дыша, потом сказал:

— Я в этом поясе каждый день в бой шел... Будто ты рядом и живой... Не надо ничего доделывать, он и так хорош... пусть... главное, что ты и в самом деле живой...

— Конечно живой! — у меня вдруг перехватило горло. — Еще какой! Борь, я тебе еще сделаю. Покрасивее. Несколько штук. И я просто буду всегда рядом, в любом случае...

Он скептически хмыкнул, а потом вдруг тихо и мечтательно проговорил:

— Знаешь, я тут вдруг подумал, может, нам тебя женить да и осесть где-нибудь? Дело найдем, детишек нарожаете...

— Меня? Женить? А кому это "нам"? — фыркнул я. — Может, лучше тебя?

— Да ну, кто ж за полуорка доброй волей пойдет? — Борька рассеянно посмотрел в потолок. — А нам — это я тебя и себя имел в виду. А чего? У тебя с бабами никогда проблем не было — вспомнить хоть, как мы в Рату ездили... еле ноги унесли.

— Это мы удачно съездили, — мечтательно улыбнулся я, — а ты забыл, что к тебе там тоже кое у кого были конкретные претензии? Это кто, интересно, бедную вдовушку убеждал, какая она круглая дура, что не погнала тебя веником, и совал ей в нос свое происхождение? Бедняжка и по сей день тебя помнит, спорю на свой лук!

— Я не совал! — возмущенно воскликнул Бо. — Я честно и вежливо уведомил! Один раз, между прочим! Это она потом полчаса разорялась, что, мол: ах, какая неожиданность...

— И отказала тебе от дома? — невинно спросил я.

— Ну... нет, — проворчал он. — Не отказала. Думаю, что ей просто хотелось разнообразия.

— Ты ей понравился! — провозгласил я. — Мы, эльфы, такое видим!

Хотя я всего лишь полуэльф, и ничего такого мы не видим... Но во-первых, Бо ей и вправду нравился, по-моему. А во-вторых — так приятно было его подразнить и поговорить о всякой ерунде... Хотя осесть и жить рядом — это вам не ерунда. Это уже, братцы, серьезно! И раз он заговорил об этом, значит, помирать не собирается!

А в Рату мы вернемся. И вдовушку найдем. А если Бо не захочет, я сам найду... и приведу ее к нему!

— Вы, ушастые, вечно как увидите что-нибудь...

Бо замолчал. Слышно было, как он пыхтит, пытаясь хоть немного сменить позу...

— Эдан...

— Что, Борь? Больно? Вот тебе нужно обезболивающего... ну куда они там все пропали!

— Да меня и так им по самую маковку накачали... Просто... страшно мне, — еле слышно признался он. — Ужасно боюсь, что... это у меня такой бред. И когда он кончится, выяснится, что Ахсна пала, я в плену, а ты... а тебя нет.

— Ещё чего скажешь — меня нет! Я есть! И Ахсна есть, хоть и потрепанная... но мы восстановим! А как ты встанешь, первым делом мы с тобой на камушке посидим. Оказывается, это ради него орки перли на нашу крепость... Какой-то он особый, камень наш. Ну, тот, что возле казармы торчит, у стены! Вот откуда бы я мог узнать о цели их похода, если бы меня не было?!

Логики в моих словах не было никакой, последовательности — тоже. Зато я был абсолютно уверен в том, что говорил...

Борька снова повернулся ко мне. Вглядывался в меня долго-долго, пристально... После чего улыбнулся и сказал:

— Вот смотрю на тебя — и верю. Стоит взгляд отвести... Хотя голос тоже помогает. Расскажи лучше, как все прошло. И про орков расскажи. Попозже забудешь про них...

— Да что о них рассказывать?! — удивился я. — Орки как орки... Хотя — нет. Не совсем. Я так понял, что все они полукровки были. Поэтому я, когда перебрался на тот берег, не ждал, что могу их встретить... А они — вишь ты, как далеко зашли! Кстати, надо Комолу об этом сказать, это, наверное, важно...

— Ты разговор не уводи! — немедля приструнил меня Бо. — Как они тебя обнаружили? У них шаман был?

Я принялся рассказывать, как сам — дурак дураком! — вышел на них, сидевших у костра в наших плащах. А ведь повезло! Будь там шаман — наверное, я бы не сбежал...

Ну и остальное... кратко, без лишних деталей — и впрямь, не хватало еще раненого друга тревожить такими подробностями!

Борька смотрел на меня и молчал. Долго. Потом сказал:

— Эдан... Я, правда, плохо тогда соображал, но парни сказали, что у тебя не спина, а поле вспаханное... Но лежишь ты на ней, шевелиться не торопишься... значит, еще что-то есть. Помимо спины, — он вздохнул и добавил: — Я их найду. И они будут очень жалеть, что не догадались погибнуть под Ахсной, как воины.

— Да плюнь ты на них, Бо! — воскликнул я. — Может, они и мертвы уже. Главное, что мы с тобою живы...

— Мы живы, — прошептал Бо. — Но плевать на орков я не собираюсь. Это больше на пакостничество похоже. Не, Эдан, их счастье, если они и впрямь мертвы.

— Я знаю, что ты грозный! Но я даже не представлял, насколько... Вон оркуст вовремя не остерегся — и вот вам результат!

Борька смущенно улыбнулся.

— Да ну, скажешь тоже... грозный... А оркусты вблизи, оказывается, еще страшнее. Я даже и не знал, что умею так быстро двигаться...

— Бо, ты, наверное, один такой, — сказал я. — Никогда в жизни не слышал, чтобы это чудище можно было бы завалить в одиночку!

— А ты в одиночку крепость спас со всеми нами. И кто из нас круче тогда? — рассмеялся мой друг, но тут же закашлялся.

— Хватит вам подвигами меряться... — неожиданно проворчал кто-то... Секундой позже я узнал голос нашего лекаря. — Я тебе, Борька, что велел? Лежать и молчать! И так голос, будто ты — оркуст, больной ангиной. А ты еще и связки напрягаешь... Будешь и дальше так продолжать, я на тебя Феде нажалуюсь.

Борька фыркнул:

— Подумаешь... напугал... Да и хрен с ним, с голосом, что, меня так не поймет никто, что ли?