Материнский инстинкт

Яна провела рукой по гладкой столешнице, оставляя в пыли дорожки и снова чихнула.

— Будьте здоровы. — Демьян остановился в дверях, пытаясь привыкнуть к темноте.

— Нужно ставни раскрыть, а то склеп какой-то.

Мужчина поставил сумку на пол и снова вышел. Через несколько минут за окнами послышался скрежет и сопение, мрачная комната, наконец, расцвела красками. Синие обои будто озаряли стены изображением маленьких солнц и радуги. Оказалось, что обивка дивана не такая уж и темная, а кресло так вообще — ярко-красное. Демьян заглянул в окно и, встретившись взглядом с Яной, неожиданно подмигнул.

Вхождение Кеши в новые апартаменты ознаменовалось серией сочных чихов.

— В этой реальности пылесос ещё не изобрели. — Он бегло оглядел обстановку и, заметив круглый столик, восхищенно воскликнул: — Шедевр! Какая изумительная штуковина. Прелесть! — Его пальцы любовно погладили холодную столешницу.

— Ты как Голум. Чахнешь над своей "прелестью", — Демьян поставил на диван сумку и опустился на продавленную гобеленовую поверхность. Он с облегчением выпрямил больную ногу и помассировал её.

Кеша направился к одной из двух дверей, выходящих в комнату.

— Где тут можно свою буйную головушку поместить? Опочивальня где?

Помещёние оказалось узким и таким же пыльным, большую часть комнаты заполнял ещё один древний диван. Впритык к нему расположился шкаф, дверца которого при открытии упиралась в подлокотник и протерла дорожку на блеклой обивке.

— Переночевать можно, но боюсь, клопы представляют тут господствующую расу.

Яна направилась к другой двери и после осмотра комнаты вынесла такой же неутешительный вердикт.

— Тут тоже, скорее всего уже есть подобные квартиранты. — Она повернулась к Демьяну. — Зачем вообще было снимать жилье? За день уложимся вполне.

Психолог нехотя поднялся, осмотрел будущие спальни и только потом ответил:

— Вы собирались перевернуть аптечку хозяйки вверх дном? Придумали, как изъять опасное лекарство?

— Нет ещё, — нехотя призналась Яна. До вечера разберусь.

— Уверен, что так. Кеша в ночь не поедет. Утром отправимся в Краснодар, — спокойно отчеканил мужчина и остановился рядом с другом. — В той каморке кровать больше, значит, мы с тобой тут спим, даме предоставим хоромы с диваном.

— Хорошо, что я щетку зубную взяла, — еле слышно пробормотала Яна.

Иннокентий картинно всплеснул руками.

— А я олух, только гребнем ридикюль и заполнил.

— В городе есть магазины, — равнодушно заметил Демьян. — Считайте, что это незапланированный отпуск и наслаждайтесь. Я позвоню на работу, вы вроде как на больничном, а мне придется придумать незапланированную командировку.

Вещи никто не стал раскладывать. Мужчины отправились за покупками, а Яна пошла на кухню.

Анастасия Павловна ожидала прихода постоялицы, попивая остывший чай, её сухая, широкая ладонь с длинными паучьими пальцами покоилась на пушистом боку толстого кота.

— Чаю? — Она кивнула на пустой табурет.

— С удовольствием.

Хозяйка налила в высокую стеклянную кружку кипяток и подвинула к гостье сахарницу.

Яна опустила в воду чайный пакетик и присмотрелась к собеседнице. Невысокая, словно высохшая, женщина с пергаментной кожей, разукрашенной пигментными пятнами. Мясистый крупный нос на скуластом лице выглядел, словно инородный элемент, и добавлял неуместной комичности, вызывая ассоциацию с клоуном. Яна уже давно смирилась с неумением угадывать возраст людей, но с Анастасией Павловной всё было ещё сложнее. Казалось, она впала в безвременье и такая внешность могла принадлежать как шестидесятилетней, так и восьмидесятилетней женщине.

— Спасибо. У вас дом такой большой, как вы с ним управляетесь?

Старушка пожала плечами.

— Никак. Сами видите — он в ужасном состоянии. Силы не те, чтобы порядок наводить. А двор, вообще как сады Эдема, словно его не касалась рука человека.

— Тяжело, наверное. А Галя, с которой вы меня перепутали, внучка ваша?

Женщина глубоко вздохнула, её рука замерла над шерсткой животного.

— Нет. Добрая девушка из соцзащиты. Помогает понемногу: продукты покупает, коммуналку оплачивает. Внуков у меня нет. — Её голос наполнился болью, глаза увлажнились.

Яна придвинулась к старушке и погладила кота на её коленях.

— Простите. Не хотела вас расстраивать.

Анастасия Павловна вымучено улыбнулась.

— Всё нормально. Это я к старости такая чувствительная стала, чуть что — реву. — Рука женщины снова принялась ласкать кота. — В коридоре веник есть и ведро с тряпкой, а то комнаты пылью заросли. Чистое постельное белье я вам вечером принесу. Этого добра навалом. Галя мне всё перестирала, перегладила. А мне много не надо, вот и лежат пододеяльники, моль кормят.

Яна брезгливо оглядела захламленную комнату. Помещёние совмещало в себе ещё и функцию кладовки: по углам расположились картонные коробки с картофелем и овощами, у холодильника два жестяных ведра с помидорами и орехами.

— Спасибо вам. Можно вашей кухней воспользоваться, чтобы ужин приготовить?

Анастасия Павловна заерзала на табуретке.

— Конечно. — После заминки хмуро поинтересовалась: — Извините за прямоту, просто я всякий срам не приемлю, но кто вам эти двое мужчин?

— Друзья, — прямо ответила Яна, выдерживая пытливый взгляд хозяйки. — Коллеги по работе.

— Ну-ну. — Не очень-то поверила женщина, но пытать не стала. Не хочу показаться не вежливой, но проживание оплатить лучше сегодня. Триста рублей с человека.

Яна молча достала кошелёк и отсчитала названную сумму.

— Голова что-то разболелась, у вас анальгина не найдется?

Анастасия Павловна спихнула с колен ленивого кота и потянулась к подоконнику.

— Да вот утром пила, пластинку тут и оставила. Бери.

Яна разочарованно сникла. Похоже, местоположение аптечки пока останется неизвестным. Придется ещё чем-то заболеть.

— Спасибо. Пойду, приберусь.

Пока мужчины отсутствовали, Яна сумела превратить затхлый музей в жилое помещёние. Открыла окна и запустила освежающий сквозняк, изгнала пыль и собрала паутину. Не дожидаясь вечера, принесла чистое постельное белье и застелила кровати. Когда пришло время ужина, друзей всё ещё не было. Яна снова наведалась на кухню и остановилась в нерешительности перед грязной плитой. Женщина надеялась, что её попутчики привезут продукты, поэтому сейчас могла рассчитывать только на чай, а кушать очень хотелось.

Для напитка пришлось как следует отмыть чашку. Клеенка на столе липла к рукам и требовала не просто протереть ее, а скорее выбросить и постелить новую. Яна никогда не относилась к людям, склонным к стерильности, но неопрятность этого жилища будила желание засыпать всё хлоркой. Женщина не стала садиться на стул и подошла к окну. Заросший сад буквально вваливался в комнату, корявые ветви плотно приникали к стеклу, просачиваясь через открытую форточку. В переплетении деревьев виднелся соседний ухоженный двор. На скамейке сидела соседка Анастасии Павловны. Её круглое, словно тарелка лицо, страдальчески сморщилось, губы вытянулись, и она исторгла длинный пронзительный вой. Яна вздрогнула и хотела уже бежать на помощь, когда поняла, что вой — это песня и, судя по прерывистому безбожно перевранному мотиву, — веселая песня. Периодически старушка прикладывалась к бутылке водки, закусывала сочным помидором и продолжала заунывно поскуливать.

Яна увлеклась наблюдением и не сразу услышала, что к ней кто-то обращается.

— Где бабуля? С ней всё в порядке?

В дверях стояла невысокая темноволосая женщина с мужской фигурой. Она пытливо смотрела на застывшую у окна Яну, повторяя свой вопрос уже в третий раз.

— Здравствуйте. Хозяйка вышла куда-то, а вы не Галя, случайно?

— Галя, — отчеканила незнакомка. — Ты-то кто? Постоялица? — Она поставила на пол сумку и быстро выложила на стол покупки. — Давно у нее никого не было. Надолго?

Широкие ладони женщины уперлись в бока, тяжелый взгляд остановился на растерянном лице собеседницы.

— А что? — недоверчиво поинтересовалась Яна. Ей не понравилась, как легко эта командирша перешла на "ты", хотя по виду она едва ли старше нее.

— Если надолго — будешь помогать по дому, — бескомпромиссно отрезала Галя, даже не предполагая отказ. — Обижать бабулю не рекомендую. Она за себя постоять не может, если что, я вас из-под земли достану.

Неожиданная и глупая угроза прозвучала на удивление естественно.

— В мыслях не было такого. Я тут на день всего и последнее, о чём думала — это обидеть хозяйку.

— То-то. Помоги продукты разложить. Как зовут?

— Яна.

Галина выставила на полки банки и стала распихивать макароны, периодически её взгляд возвращался к гостье, брови хмурились. Намеренно громко посопев, женщина снова пошла в наступление.

— Ты это того, о семье её не расспрашивай. Тема болезная.

Яна помимо воли заинтересовалась.

— Тогда лучше вы скажите, чтобы я случайно ничего лишнего не сболтнула.

Галина по-хозяйски налила себе чай, уселась на табурет и приготовилась к разговору.

— Кратко. Скоро бабуля прийдет. — Она выглянула в коридор и, убедившись, что беседе никто не помешает, продолжила: — Несчастная она баба. Одна совсем на свете осталась. В послевоенные годы была семья, но там такая трагедия разыгралась. Меня тогда, ясное дело, не было ещё, люди рассказали. Её родители покончили жизнь самоубийством, а других детей похитили. Ещё говорили, что замужем она была, но тоже ничего хорошего не вышло. Муж и сын отравились грибами. Так-то.

По ходу ужасающего повествования глаза Яны расширялись больше и больше. Сколько бед свалилось на одного человека? Способно ли вообще сердце вынести столько горя?

— Ужас, — только и смогла выдавить она.

Галина выплеснула в раковину больше половины напитка и направилась к двери.

— Может оттого бабуля такая сострадательная к другим. Никогда не встречала человека добрее. Пока инсульт не разбил ее, она всё время кому-то помогала, собирала вещи для неимущих, организовывала всякие акции благотворительные. — Она прислушалась к шагам в коридоре и тут же нацепила неискреннюю улыбку. — Анастасия Пална, здрасте. Я вам продукты принесла и за платежками.

Старушка прошла в комнату и опустилась на табурет, ещё теплый после Галины.

— Спасибо тебе. Вы, смотрю, познакомились уже. — Её взгляд пытливо прошелся по застывшим лицам женщин.

Глаза Галины суетливо перебегали с предмета на предмет, щеки вспыхнули.

— Я пойду уже. Коммуналку оплачу завтра, занесу чеки.

— Платежки на комоде у вешалки, — коротко инструктировала Анастасия Павловна.

Уже в коридоре прозвучало громкое: "До свидания". Хлопнула входная дверь.

Яна поспешно покинула кухню, чтобы избежать возможной беседы с хозяйкой. Едва она вошла в съемные комнаты, как вернулись мужчины.

— Яночка, мы провианта прикупили и кое-что из мелочевки. — Кеша поставил на диван объемный пакет и с видом фокусника извлек из него леопардовое покрывало. — Знаю, пошлятина, но всегда мечтал о таком.

— Симпатичное, — вяло похвалила женщина.

Демьян примостился на краю подоконника и выглянул в окно. Не поворачиваясь, и ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:

— Расследование никак не продвигается.

— Я даже ничего не успела объяснить, — удивилась Яна. — Ночью я видела сестру и брата хозяйки, древних, как и она. А тут узнала, что их ещё в детстве похитили — значит, призраки должны были быть детьми, а эти почему-то нет. Ещё у нее был единственный сын, который умер много лет назад. Семьи у нее нет, вообще история жуткая.

Иннокентий перестал любоваться новым пятнистым приобретением.

— Как всё это занимательно. Я трепещу.

— Давайте просто спасем ей жизнь и вернемся в Краснодар. — Демьян подошел к столу и принялся выкладывать продукты. — Но сначала, поужинаем.

???

Демьян отправился в душ, а Кеша прилип к планшету, решив посмотреть пропущенный выпуск "Модного приговора". Яна вышла в яблоневый сад и тут же пожалела о желании подышать свежим воздухом. С соседского двора продолжала литься песня, собаки на улице стройно подпевали алкоголичке, добавляя мотиву оригинальное звучание.

Яна села на деревянную скамью под деревом и зябко поёжилась. Мокрый вечер лег на плечи холодным покрывалом, небо очистилось от туч и выплюнуло горсть звезд.

— Красивый вечер. — В тени яблони стояла Анастасия Павловна. — Я люблю этот дом и ненавижу одновременно.

Яна подвинулась, освобождая место, и оставила слова старушки без ответа. Анастасии Павловне и не требовалось ободряющих реплик, только возможность очередной раз выговориться.

— Галя, наверное, вам рассказала, какая я бедная и несчастная.

— В общих чертах, — не стала отпираться Яна.

Старушка всмотрелась в лицо собеседницы, изучая его, и сжала в ладони край фартука.

— Страшно звучит, но в годы войны я была по-настоящему счастлива. Мой отец был горбун, да ещё и хромой, поэтому на фронте ему делать было нечего. Мать страдала эпилепсией, тогда её называли припадочной. Радости в этом мало, но именно из-за этого они остались в городе и жили в этом доме. У меня была сестра, чуть младше меня, брат-подросток и ещё двое малышей — брат и сестричка. Крепкая любящая семья. А потом началась жуть. Я была старшей и уже в четырнадцать работала. Тогда все, кто мог, работали. — Она замолчала, справляясь с эмоциями и спустя минуту снова заговорила: — Их похитили. Кто и зачем — не понятно. Кому нужны были дети в тяжелые послевоенные годы? Для чего? Родители не оправились от этого горя. Однажды я вернулась домой и не застала их. Искала, звала, никто не отвечал. Нашла я их вечером, когда пошла за дровами в сарай. Они повесились.

— Мне очень жаль, — произнесла Яна банальную фразу.

— Дело давнее, просто в старости только и остается, что вспоминать. К сожалению, приятных и теплых воспоминаний мало.

Заунывная песня за забором неожиданно стихла, отчего тишина показалась слишком глубокой, словно пропал слух. Яна привстала, пытаясь разглядеть в пятачке освещённого фонарем крыльца пьяную певунью, но та оказалась намного ближе. Круглое лицо прижалось к сетке перегородки, оставляя на нем вмятины и искажая черты. Соседка сморщилась и смачно сплюнула прямо под ноги Анастасии Павловне. Потом громко рассмеялась, демонстрируя редкие зубы, и опять запела:

Сидит, сидит на крыше круглый кот,

Сидит и поет, поет и гладит свой живот.

Яна отшатнулась и невольно улыбнулась.

— Это же детская песенка.

Анастасия Павловна невозмутимо пожала плечами.

— Максимовна и рэп может пропеть. У нее не в порядке с головой. Но она безобидная. — Она тяжело поднялась, опираясь на трость. — Я пойду. Поздно уже.

Яна поспешно вскочила.

— У вас случайно нет чего-нибудь от давления. А-то скакнуло вверх. Наверное, потому и голова разболелась.

— Пойдем в дом, — коротко ответила старушка, осторожно пробираясь по темной тропинке к дому.

На кухне Анастасия Павловна села на табурет и пристроила свою трость у окна.